Георгий Лопатин - Попаданец обыкновенный
Не напала. Повертела нож в руке, пару раз сунула-вынула из ножен, посмотрела на зашитые раны под частично слезшими бинтами… Раны, кстати, заживали, что называется, будто на собаке! Собственно, такая регенерация не снилась вообще никакой собаке. Похоже, швы можно будет через пару дней снимать. Ну вот, посмотрела на зашитые раны, свой ножичек в руках – и сделала правильные, нужные мне выводы, что убивать ее никто не собирается, и окончательно успокоилась.
Ну что ж, можно приступать к какому-никакому разговору. Начнем, пожалуй, с имен.
– Кирилл, – представился я, показав на себя рукой, а потом переведя руку на гоблиншу с немым вопросом – типа, а тебя как, красавица лопоухая, звать-величать?
– Галлогала, – представилась она.
– Галлогала, – повторил я, показывая на нее.
– Галлогала, Кирриэл…
– Кирилл.
– Кирриэл… – вновь выдала она.
– Ладно, пусть так… – махнул я рукой, понимая, что речевой аппарат гоблинки не сможет выдать мое имя более правильно. – Кирриэл так Кирриэл, мне по барабану.
Отлично. Айкью у гоблинки на удивление достаточно высок, она понятлива и идет на контакт. Это радует, плодотворное общение возможно. А то я боялся, что придется попотеть. Теперь надо выяснить, в какой стороне люди.
Вопрос в том, как обозначить понятие «человек»?! Вот же засада на ровном месте! И что теперь делать?
Тут мне в голову пришла идея обратиться к наскальным рисункам, столь любимым дикарями. В смысле бумажным. Достал из рюкзака блокнотик, карандаш и стал достаточно схематично рисовать гоблина и человека. Благо одно отличие легко бросается в глаза – уши. Вот уши и выделил.
Медленно, чтобы не пугать, подсел к Зеленоглазке-Галлогале. Дергаться она не стала, хотя на ножичек покосилась. Ну да ладно…
Показал на себя и человечка на рисунке, потом на нее и на лопоухого человечка на листке. После этого еще раз показал на себя и рисунок человечка и махнул рукой по сторонам, в смысле, где эти человечки живут ближе всего.
– Где?
Галлогала нахмурилась – видать, не сразу въехала в то, чего от нее хотят, но потом ее лицо озарилось, и она махнула наименее пострадавшей рукой в сторону западных гор. Точно умная.
– Торэ лалеки… торэ лалеки…
Понятно. Люди где-то там, на западе. Непонятно только, что означает «торэ», а что «лалеки». Но одно из них явно означает «люди», а второе слово – «там, туда, в той стороне». Хотя кто его знает, я не лингвист. Я иностранный язык в школе едва на тройку вывел. Не мое.
– Торэ лалеки? – переспросил я, чтобы удостовериться, что понял все правильно.
– Харэ, – согласно кивнула Зеленоглазка. – Торэ лалеки.
– А там есть торэ лалеки? – указал я на север.
– Мэне торэ лалеки, – отрицательно качнула головой Зеленоглазка. – Торэ голоны…
Голоны – это, наверное, гоблины или еще кто-то, решил я и, указав по очереди на север, восток и юг, спросил:
– Торэ голоны?
– Харэ… – подтвердила Зеленоглазка.
Ну вот и все, собственно, цель достигнута, лечение окупилось жизненно важным знанием, я получил от Зеленоглазки все, чего хотел. Направление известно, можно собирать манатки и сваливать в край людей, пока меня тут не слопали как главное блюдо на дне рождения вождя.
«А она?» – вдруг вопросило меня мое второе «я», или иначе совесть, будь она неладна, – вечно лезет, куда ее не просят, в самый неподходящий момент.
А чего она?
«Подохнет ведь…»
Ну дык а мне какая печаль? Не я, так давно волки бы ее на удобрение пустили.
«Мы в ответе за тех, кого приручили», – назидательно заметило мое второе «я».
Гы, если она вообще приручаема. Я, например, не рискну спать с ней на одном ярусе. Собственно, если по уму, ее вообще в расход нужно пустить, от греха подальше…
На это моя совесть ответить ничего не смогла. Видать, подавилась словами от шока. Мучился, спасал – и в расход? Сильно.
Но в расход пустить я эту лопоухую красотку, к которой, прямо скажем, уже привык, как-то, естественно, не мог. Действительно, как минимум жаль своего труда, ну и не убийца я. Опять же человек – стадное животное, ему спутники нужны.
Приодеть бы ее не мешало, подумалось мне, когда Зеленоглазка вылезла из мешка по естественным надобностям и справила их с настила под корни. Ей-то, может, сверкать упругой заштопанной попкой и прочими прелестями не привыкать – святая дикарская простота, – а мне как-то неудобно, мыслишки, знаете ли, определенного рода в голову лезут… организм-предатель в одном месте определенным образом реагировать начинает.
Гы-ы… Возникла еще шаловливая мыслишка фотосессию устроить в стиле «ню». Но не стал. Нехрен дурью маяться. Да и фотомодель несколько не в кондиции в плане внешности – свежие шитые раны выглядят не шибко соблазнительно. Может, потом как-нибудь. Хи-хи…
Порылся в рюкзаке и достал зеленые шорты с камуфляжной майкой. От шортов мне тут толку нету, разве что комарам на радость в них щеголять, а ей в самый раз – гоблинов комары, похоже, не жрут. Дискриминация по расовому признаку, блин! Комары-расисты! Майку разве что жалко, ну да ладно… у меня еще одна есть.
Дал Зеленоглазке и помог одеться, чтобы задом наперед не получилось, показал, как работает молния. Это привело ее в полный восторг. Она, позабыв обо всем на свете, еще долго играла с замком… чисто ребенок. А может, и впрямь ребенок? Хотя вряд ли, но то, что она молода, – это точно.
Вновь подкатила темнота, намекая, что пора делать баюшки-баю… Я залез к себе и заперся в палатке со всем своим снаряжением, а то как бы не ограбила. Дикари – они ведь вороватые, тянут все, что плохо лежит, а все, что лежит хорошо, переводят в состояние «лежит плохо» и далее по тексту…
В палатку опять же незаметно не проникнуть. Чего уж тут скрывать – я опасался. Хоть я ее и спас и она должна быть мне обязана по гроб жизни, но кто знает их образ мышления? Может, тюкнуть камнем по башке – это местное выражение почтения? Шутю, конечно, но все же…
И еще я надеялся, что утром Зеленоглазки не увижу, то бишь она потихоньку свалит от меня куда подальше (и хрен с этой фотосессией), – ведь окрепла достаточно (все же до чего живучие эти гоблины!), ведь бежала же она откуда-то куда-то, где-то есть ее дом – будь то пещера, кочевая юрта, землянка или гнездо на дереве…
Не свалила. Пичалька.
Остается только надеяться, что она не сядет мне на шею и не свесит ножки…
Пришлось задержаться еще на один день. На завтрак, обед и ужин подстрелил какую-то полосатую парнокопытную зверушку с рожками. Зеленоглазка мне достаточно активно помогла разделать тушу. Шкуру она выпросила себе и к вечеру после легкой обработки скребком, сделанным из ближайшего булыжника, и золой, с вымачиванием в каких-то густо пахнущих горечью травах, сшила мокасины и сумку по типу моего рюкзака, то есть с лямками. В дополнение к ножу вооружилась парой коротких дротиков с копьеметалкой, присобачив сыромятной кожей каменные наконечники, что тоже изготовила при мне. Амазонка-на…
К обеду я присел рядом с ней и, показав на раны, легонько поддел один шов, сделал движение пальцем, имитирующее срез. После чего медленно достал нож и срезал первую стяжку, резко дернув ниточку из плоти. Зеленоглазка чуть вздрогнула, а потом принялась сама снимать с себя швы, орудуя своим бритвенно-острым каменным ножом. Правда, до всех ран, тех, что сзади, на спине, она дотянуться не могла или рисковала сделать себе новые, и там опять пришлось работать мне.
Ну, теперь точно все. Завтра поутру выдвигаюсь на запад, к людям.
Глава 3
Галлогала. Гоблинка из стаи Сломанный Клык
Я бежала, запутывая следы в лесу. Схватка за власть проиграна. Я жестоко ошиблась – верховная мать стаи оказалась гораздо сильнее, чем можно было предположить, и слабость, которую она испытывала последние дни и которой я решила воспользоваться, чтобы занять самое почетное место за костром на шкуре бадраха, не помешала старой карге, понесшей двадцать выводков и готовящейся понести двадцать первый, меня одолеть.
Я бросила вызов слишком рано. Следовало подождать еще немного. День, два… Может, слабость подкосила бы здоровье верховной матери еще сильнее, и тогда… Тогда меня мог бы кто-нибудь опередить. Та же Калларина… моя сестра по выводку. Или Парелла, также сестра, но из предыдущего выводка. Парелла – самая старшая из нас. Все дочери из предыдущих выводков давно отправились на перерождение, и тем более не осталось ни одной сестры нынешней великой матери.
Если бы великую мать победила кто-нибудь из них, то мне уже можно было забыть о титуле великой матери. Победительница быстро загнобила бы всех конкуренток на шкуру бадраха, как, впрочем, это сделала бы и я…
Да, мать оказалась сильна… наверное, даже не столько сильна, сколько опытна. Да, это, пожалуй, будет вернее… опытна. Она одолела меня не силой и не скоростью, стремительностью выпадов, а именно опытом, словно предугадывая все мои движения еще задолго до того, как я начинала действовать. Собственно, вся моя сила и скорость только и помогли мне остаться в живых и бежать. Редко кто из бросивших вызов великой матери оставался в живых, но мне повезло…
