Цена империи. Фактор нестабильности - Тарханов Влад

Согласно традициям в Морском кадетском корпусе, на сдаче письменного экзамена по русскому языку и математике присутствуют родители и родственники кандидатов, а то, что среди последних будет и великий князь Александр Михайлович, ему вовремя успели сообщить друзья. Не исключено, что государь с супругой изволят совершить обход и осмотреть аудитории и иные помещения, где их сыну предстоит жить и учиться несколько лет. И вот именно тогда он передаст императору свое прошение, а дальше на все воля Божья…

Сандро тем временем вспоминал, как он со старшим братом, штабс-капитаном, пожалованным во флигель-адъютанты за дела ратные в русско-турецкой войне, подъехали к зданию Корпуса. Именно Николаю Михайловичу государь поручил представлять семью на экзамене, а попутно передать контр-адмиралу Епанчину личное письмо. Свое присутствие Михаил Николаевич счел излишним и даже вредным, ибо могло быть расценено как давление на экзаменационную комиссию и начальника Корпуса.

«Когда же мы доберемся?» – стучит в голове мысль, постоянно повторяясь, как запиленная грампластинка. Это все мандраж… достает, блин. Да еще и Николя, вероятно почувствовав мое состояние, принялся рассказывать страшилки о том, как заваливали на экзаменах в его Павловском военном училище. То ли хотел успокоить и отвлечь, то ли просто издевался. Хотя этот сеанс психотерапии оказался весьма эффективным. К тому моменту как мы входили в здание Морского корпуса, страхи рассеялись и осталось чувство легкого бешенства и желания: прийти, увидеть и повесить, пардон, оговорился – победить! В большой зале я занял свободное место за одним из длинных столов, а Николай присоединился к сонму родственников и близких кандидатов в кадеты. Естественно, все это сопровождалось приветствиями, расшаркиванием, звоном шпор и поцелуями ручек дам разнообразного возраста, но объединенных принадлежностью к аристократии, пусть и не всегда наивысшей. Когда в зал вошел преподаватель русского языка в новом, с иголочки синем вицмундире Учебного ведомства, все разговоры стихли и экзамен начался. Сперва был диктант, а после он прочитал отрывок из романа Гончарова «Фрегат „Паллада“», коий следовало изложить своими словами.

– Уф-ф, – удовлетворенно выдохнул я, наконец закончив писанину и сдав листы дежурному офицеру. Слава богу, что в прошлое перенеслась лишь моя психоматрица, да еще и достигла полного консенсуса и с новым телом, и с оставшимся его сознанием. Не знаю, сколько нужно дрессировать современного человека, чтобы он правильно расставлял все эти яти, фети, ижицы и прочие дореформенные премудрости правописания. И делать это не гелевой ручкой или, если чернильной, то фирменным Parker, а перьевой. Иногда мне кажется, что если бы в XIX веке создали спецслужбу по выявлению попаданцев из будущего, то подозреваемых не следует пытать, а всего лишь подвергнуть письменному экзамену. По количеству клякс его и обнаружат!

Кстати, еще один раз я поблагодарил Всевышнего, когда передо мной положили условия задач по арифметике и алгебре и каждой аж по три штуки. Так вот одна из них была про купца и табак, то есть именно та, которую я видел в книге Игоря Валериева «Начало». На этот раз я справился с ней за пять минут.

Ну а дальше состоялся небольшой марафон по нескольким классам, и в итоге результаты моего домашнего образования были в некотором роде легитимированы. Короткий отдых, новая порция экзаменов, и я отстрелялся, пардон, отчитался за годы экстерната и на законных основаниях занесен в списки кадетов третьего курса. Когда наконец эти истязания… простите, испытания завершились, я находился в состоянии, близком к персонажам фильма «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». И был как-то не сильно рад тому, что не пристрелили, потому как шевелиться не было ни сил, ни настроения. Легкий подзатыльник вернул меня к действительности. Ну что за манеры, Николя? Мля… Простите, в рифму получилось.

Алексей Павлович Епанчин

«Император не приехал». Контр-адмирал Епанчин после того, как экзамены начались, вернулся в свой кабинет и пытался понять, что бы это означало? Но его сомнения были прерваны стуком в дверь.

Алексей Павлович не ожидал визитеров, хотя это мог оказаться кто-то из влиятельных ходатаев за своего сыночка, страстно желающего стать кадетом.

Алексей Павлович несколько недоумевающе сказал:

– Входите.

И к его удивлению, на пороге появился великий князь Николай Михайлович.

– Здравия желаю, ваше превосходительство, – очень вежливо и в строгом соответствии с воинским этикетом поздоровался старший сын государя.

– Добрый день, ваше императорское высочество, – ответил, вставая Епанчин, лихорадочно пытаясь скрыть недоумение по поводу этого визита и сохранить на лице спокойное выражение гостеприимного хозяина, – прошу вас, проходите и присаживайтесь. Чем могу быть полезен вашему императорскому высочеству? – продолжил контр-адмирал.

– Ваше превосходительство, прошу меня простить, если невольно нарушаю какие-то неписаные морские правила, – обезоруживающе улыбнувшись, ответил великий князь, – но я слышал, что на флоте среди офицеров принято обращаться по имени-отчеству, и мне будет очень приятно, если вы сочтете возможным перейти на эту форму общения.

Естественно, Епанчин согласился, – и повторил свой вопрос, несколько его видоизменив:

– Если вас, Николай Михайлович, интересуют результаты вашего брата, то пока могу сказать только об устных экзаменах. Преподаватели единодушно выставили наивысший балл. Чувствуется, что он прошел великолепную подготовку и у него были отличные домашние учителя. Хотя, как свидетельствует опыт, без способностей и таланта ученика невозможно получить такие оценки. Поэтому, я уверен, что Александр Михайлович в ближайшее время сможет надеть мундир кадета Морского корпуса.

– Благодарю вас, Алексей Павлович, за добрую весть, но я здесь по поручению отца. Государь попросил передать вам вот это письмо, а ответ – устный или письменный – будет незамедлительно доставлен императору.

Градус интриги достиг наивысшего показателя, и бег времени как будто замедлился. Епанчин взял конверт, на котором алела сургучная печать с вензелем из двух букв М и Н под императорской короной. Из ящика стола достал нож для вскрытия писем и очень осторожно и бережно, как это делает обычно хирург, распечатал пакет. На небольшом листке бумаги было написано несколько фраз: «Забудьте об отставке. Вы нужны Престолу, России, Флоту и Мне. Предстоит многое менять и работать, работать, работать. В ближайшее время вам передадут день и время аудиенции. Михаил». Алексей Павлович прочел текст послания еще раз, затем вновь открыл ящик стола, достал из папки лист бумаги и разорвал его на множество частей. Затем встал, тщательно оправил мундир и, держа руки по швам, произнес слегка срывающимся от переполняющих его эмоций голосом:

– Передайте государю, что я готов служить Престолу и Отечеству до последнего вздоха и до последней капли крови[35].

Штабс-капитан и флигель адъютант, великий князь Николай Романов, так же поднявшийся со своего места, явно проникся моментом и дал приличествующий сему случаю ответ:

– Ваше превосходительство, ваш ответ будет передан дословно. – Затем он слегка замялся и продолжил: – Я беру на себя смелость выразить уверенность, что мой отец и государь другого ответа и не ожидал. А засим разрешите откланяться, время не ждет. Честь имею.

С этими словами он щелкнул каблуками и, сделав поклон головой, вышел тем отменным строевым шагом, коим всегда отличались Павлоны[36].

Глава пятая. У моря, у синего моря

Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет.