Отшельник 2 (СИ) - Шкенёв Сергей Николаевич

— Отпуск, это как? — не понял Касим.

— Отдыхать стану. Заберу себе Берлин под дачный участок, на месте будущей Унтер-дер-Линден картошку посажу, велю баньку на берегу Шпрее поставить… Да, и щук блеснить буду. У меня в обозе, между прочим, спиннинг за три с половиной штуки баксов.

— Что такое спиннинг?

— Потом покажу, тебе понравится. Кстати, а ты себе Бремен забери.

— Почему именно Бремен?

— Там музыканты.

— Какие?

— Как это какие? Бременские же! У нас в Беловодье про них каждый ребёнок знает. Трубадур там и прочие… глупый король ещё.

— А что за король? — заинтересовался Касим.

— Представления не имею.

— Как, ты собираешься завоевать город, и даже не удосужился узнать, чей он сейчас?

— Да мне какая разница? — пожал плечами Самарин. — Представляешь, давеча заявился какой-то хмырь с претензией, что я вторгся на территорию империи без объявления войны.

— Но это у меня империя и я император! — напыжился Касим.

— Вот я примерно так и ответил. Так что не забивай себе голову, и бери что плохо лежит. По моим наблюдениям здесь плохо лежит всё!

Андрей Михайлович подвинул в сторону котелок с давно остывшей кашей и принялся загибать пальцы:

— Твои задачи на ближайшее время будут таковы… Первое — ганзейские города ограбить до последней нитки. Второе — монастыри тоже ограбить, а то скоро Реформация, и всё растащат без нас.

— Разве можно так с монастырями?

— Действительно, что-то я про церкви забыл — оттуда тоже много чего полезного можно вынести. Ты не переживай, если нам не грех, то тебе и подавно. Кстати, ты у нас суннит или шиит?

— Обидные слова говоришь, Андрей Михайлович, — надулся Касим. — Я правоверный мусульманин и слов твоих ругательных не знаю.

— Понятно, — кивнул Самарин, и загнул ещё один палец. — А вот когда подзаработаешь серебра и наберёшься кое-какого опыта, тогда и с турками можно будет поговорить на предмет покровительства над всеми правоверными.

— Долго ждать, вздохнул Касим, но было видно, что предложение дойти до последнего моря ему понравилось. — Турки за это время себе Царьград заберут.

— Пару лет ещё провозятся, — успокоил его Андрей Михайлович. — А нам на подготовку как раз два года нужно.

— Точно?

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Вчера, когда в карты на щелбаны играли.

— Не путай, это другое!

Глава 8

Боярыня Морозова улетела в Касимов. В этой исторической реальности новая татарская столица была построена не на Оке, где ей в принципе делать нечего, а в междуречье Волги и Дона, примерно на месте нынешнего Ростова-на-Дону, и защищала плодороднейшие чернозёмы от набегов не полностью примученных ногайцев и разной черкесской кабарды. Вроде бы опрометчивое решение, ставить столицу почти на самой границе, но амбиции императора Касима прямо указывали на то, что вечных границ не бывает. Их и перенести можно куда-нибудь за Кавказ и по берегу Средиземного моря. Империя должна расширяться в разумных пределах и даже немного выходить за них.

Полина Дмитриевна обещала вернуться через месяц-другой, как только порешает неотложные дела, а пока юный государь-кесарь остался в Москве самовластным правителем. Под присмотром патриарха Евлогия, но всё равно самовластным. И растерялся…

— Скучно и тошно мне, Петя, — жаловался он своему лучшему другу и соученику Петру Бартошу. — Так привык к нашей учёбе, что вчера вечером задачки решать взялся. Правда, застрял на уравнениях с двумя неизвестными.

— К нам приходи с Софой в шахматы играть, — предложил Пётр, по привычке заявившийся на занятия сразу после заутренней службы, и теперь скучающий вместе с Иваном. — Она будет рада.

— Ещё бы не рада, если я против неё как дитё малое, — вздохнул Иван. — Даже у Андрея Михайловича три партии из четырёх выигрывает.

— Тогда в городки или чижика?

— Мы с тобой, Петя, люди государственные, и не в игрушки должны играть, а державные дела вершить!

Бартош-младший пожал плечами:

— Можно и державными делами заняться.

— Никак не можно, — вздохнул Иван. — Что из Большого Совета, что из Малого на Москве кроме Дионисия с Евлогием и нет никого. Какие же дела без Совета?

— Собери Самый Малый Совет.

— Это кого же?

— Мы с тобой, да Софью позовём.

— Да ладно?

— А что такого? Мы же не всамделишные дела вершить станем, а как бы учёба. Потом обстоятельно всё опишем, да с Полиной Дмитриевной на занятиях разберём.

Иван немного подумал и согласился. Тут же были посланы два охранника-автоматчика за Софьей Маментиевной, благо из терема боярыни Морозовой в государевы палаты можно пройти не выходя на улицу, а сами «государственные люди» решили ждать в зале заседаний Совета, чтобы всё как взаправду. Скипетр и держава так и остались лежать в большом стеклянном сундуке, откуда не доставались почти два года, но Большую Государственную печать государь-кесарь на всякий случай положил в карман.

— А ты, Петя, бумагу приготовь — указы писать будем.

Софья появилась в сопровождении пяти нянек и восьми мамок, сонная и недовольная ранней побудкой. Показала старшему брату язык, чмокнула Ивана в щёку, и тоже забралась в мягкое тронное кресло, где привалилась к тёплому боку государя-кесаря и спокойно задремала. Мамки и няньки ахнули от такого самовольства, но были выдворены прочь за нарушение тишины и благолепия.

— Итак, господа Совет, с чего начнём вершить державные дела? — Иван говорил негромко, чтобы не разбудить сопящую рядом Софью. — У кого какие будут советы?

Пётр поднял руку, будто на уроке у Полины Дмитриевны:

— Дозволь сказать, государь-кесарь.

— Дозволяю, господин старший советник Самого Малого Совета, — кивнул Иван. — Каков же твой совет?

— Попервой следует отправить послания к государям держав сопредельных и дальних с приветствием, пожеланием долгих лет жизни, и скрытой угрозой.

— А кто у нас из сопредельных державами является? Разве что Чингизская Империя, но Касиму я и на словах скажу без всякого послания. А остальные никакие не державы, они и на страны с трудом тянут.

— А ромейцы?

— А много ли от них осталось? Да и то сказать — раз я теперь кесарь, то они там все воры и самозванцы.

— Тогда султану турецкому написать можно.

— Точно! — обрадовался Иван. — Раз предложил, тебе и писать. Да попеняй ему, собаке бешеной, что на мои земли зарится. Дескать, раз я теперь кесарь, то и Царьград мой, но пока руки не доходят порядок там навести. Но как только, так сразу.

— Ага, — кивнул Пётр и взял шариковую ручку. Написал несколько строчек, и поднял голову от бумаги. — Слушай, Ваня, а слова «плешивая свинья» с прописной буквы писать, али со строчной?

— Пиши с маленьких оба слова, — рассудил Иван. — Неча его баловать.

Вроде бы дремлющая Софья хихикнула и не открывая глаз сказала:

— Ну вы и грамотеи! Плешивую с маленькой надо, а свинью с большой, потому как к султану обращаетесь, а не к кому попало. Но только и это неправильно.

— Как же тогда правильно? — удивился Иван.

— Так свинья женского роду, а султан мужского, — Софья наконец-то открыла глаза и села в тронном кресле подперев щёку кулачком. — Если у свиньи мужского рода свинята есть, то он пишется боровом, а ежели нету, то хряком.

— Сложная наука, эта грамматика, — уважительно высказался Петя. — Вот поэтому мне математика больше нравится. Запишу его хряком, чтобы обиднее было?

— Запиши, — согласился Иван.

И вот спустя каких-то полтора часа послание турецкому султану было начерно готово, и лишь в одном месте после прочтения вслух Софья попросила заменить неприличное выражение «старый пердун» на благозвучное «пожилой испускатель злых ветров», что и сделали при переписке на чистовик. Письмо положили в большой конверт из белейшей беловодской бумаги, украсили пятью сургучными печатями, снабдили надписью «Султану Махмудке лично в руки», и отложили на край стола. А там и на завтрак пришлось отвлечься.