Простой советский спасатель 3 (СИ) - Буров Дмитрий

— Когда нам в руки попала вторая схема, — ответил Николай Николаевич.

— А потом нашу догадку подтвердил Федор Васильевич, — подхватил Степан Иванович.

— Угу, мы пытались найти еще схемы, но оставили эту затею, — махнул рукой Блохинцев.

— Они разве не у архивариуса? — удивился я.

— К сожалению, нет. У него хранилась… Черт! Николай! Мы с тобой глупцы! Это же надо! Какие мы с тобой откровенные глупцы! — вдруг воскликнул Лесовой.

— Что? Почему? Степан, что такое? — Блохинцев приподнял бровь, глядя на ругающегося друга.

— Коля! — торжественно объявил Степан Иванович. — Заявляю официально, мы — слепые бестолочи! Леночка, что там нужно кушать для памяти?

— Для памяти? Ну, чеснок, ягоды всякие тоже хорошо, еще морскую капусту можно, в ней много йода, это улучшает логическое мышление и повышает внимание. Пожуй, еще орехи не помешают.

— Запомнил? — обратился Лесовой к другу-доктору.

— Я и так знал, — проворчал сосед. — Давай уже, рассказывай, что за идея пришла в твою неугомонную голову.

— Ты понимаешь, это же просто было у нас под носом! И ведь каков хитрец, Федор свет Васильевич, а? Это же надо! И не сказал ничего, интриган старый! А все почему? Потому что я не согласился занять его место!

— Степа! — Николай Николаевич оборвал сумбурную речь друга. — По существу, пожалуйста.

— О, прошу прощения, увлекся! — отец как-то сразу выдохнул, улыбнулся и поделился идеей, которая его осенила. — Самая главная карта, схема-ключ, должна была храниться у архивариуса! И Алексей её нашел! Вот она! — мужской палец ткнулся в документ, который я обнаружил в доме старого Лесакова в часах с кукушкой.

— Ты уверен? — Блохинцев не скрывал скепсис в голосе. — Зная Василича, смею предположить, что этот хитрый черт мог наоборот спрятать у себя фальшивку. Точнее, не фальшивку, а какую-нибудь пятую версию, или финальную карту. Просто чтобы усложнить путь искателям. Ты же помнишь, его медом не корми, дай головоломку придумать. Да такую, что без бутылки не разобраться… — доктор смущенно покосился на дочь, хохотнув над собственной шуткой.

— Да черт с ней с бутылкой, — отмахнулся Лесовой, явно пропустив юмор друга мимо ушей. — Ты пойми, именно потому, что Федор любил загадки, эта карта и должны быть основной! Он её завещал следующему наследнику! Понимаешь? И все обставил в своем стиле: если доверенное лицо не справится, значит, тайна умрет вместе с архивариусом. Хотя я сомневаюсь, что Лесаков планировал помереть так внезапно. Скорее, он собирался все обставить таким образом, чтобы в случае провала назначить другого наследником. Но я больше чем уверен, что к тому времени, как старик попал в больницу, на Алексея он уже имел и виды, и далеко идущие планы. Я-то трижды отказался занять сомнительную должность хранителя мифических кладов. А Леша парень молодой. Сам понимаешь, авантюризм у молодежи в крови. Вспомни нас с тобой в его возрасте.

— Хм… Может ты и прав, — помолчав, Николай Николаевич все-таки согласился с соображениями друга. — Что скажете ребята?

— А ты знаешь папа, дядя Степа, — задумчиво протянула Лена. — Мне эта идея кажется здравой. К тому же в нее вполне прекрасно вписывается имя маленького Лёшеньки Лесового, которое мы с Алексеем видела на той бумаге, что у него в общежитии.

Степан Иванович охнул и опустился на стул, круглыми глазами глядя на Лену. Такая идея никому из нас в голову даже не пришла. Что если старик-архивариус уже прикидывал следующий свой шаг, если вслед за Лесовым я тоже не соглашусь охранять тайный клад.

— Степа, ты чего? А? — заволновался Николай Николаевич, глядя на чуть побледневшего друга.

Воображение у моего отца отличалось богатой фантазий, я примерно представлял, что он себе уже успел мысленно насочинять на долгие годы вперед.

— Идея интересная, — вклинился я в разговор. — Но, думаю, Федор Васильевич прекрасно знал, что мальчишке сколько? Шесть? Семь лет?

— Шесть с половиной, — машинально ответил Степан Иванович, возвращаясь из мира своих фантазий на грешную землю, точнее, в квартиру друга-соседа.

— Так вот, — продолжил я. — Только подумайте, сколько лет архивариусу пришлось бы ждать, пока мальчишка станет взрослым, чтобы все рассказать и заставить принять нужное ему решение. А ведь Федор Васильевич был немолод. Я бы сказал, Лесаков был стар, супер стар.

Мою шутку, конечно же, никто не оценил, потому как в это время никто не пихал в русскую речь непонятные иностранные слова в безумных количествах. Техничек называли техничками или уборщицами, а не менеджерами по клинингу. Продавцов не обзывали менеджерами по продажам, а товароведа не оскорбляли матерным словом мерчандайзер.

Первое время, когда в нашу страну ворвалась свобода слова, я тихо офигевал от того, как начали разговаривать люди вокруг меня. От обилия вывесок с иностранными словами. Причем частенько мне казалось, люди, которые дают своим магазинам, точнее бутикам, названия, очень часто даже не в курсе, что слово означает.

Бутик нижнего белья «Аид», так и хотелось поинтересоваться, кто дизайнер трусов? Сам бог подземного мира? А если вспомнить шедевры российской рекламы девяностых, то хочется поинтересоваться у телевизионщиков: что они курили, когда придумывали сюжет?

Одно только детское питание «Bledina» вызывало неудержимый смех, особенно когда его рекламировал Угольников: «Ну, Коленька, ну маленький, чего ты хочешь?» — спрашивал молодой папа у младенца и в ответ получал вопль: «Бледину!»

Ну, тут понятно — импортная фирма, русским не владеет. А вот о чем думали хозяева, обзывая «Дятлом» склад деревянных изделий, или магазин «Козлов» по имени владельца.

Хотя, надо отдать должное, реклама тех лет прочно оседала в головах советских граждан, дорвавшихся до свободы. Стоит только сказать «Инвайт» и многие продолжат: «просто добавь воды». Помню, гостил у родни в Сыктывкаре, так мы в водку заливали сухой напиток и на выходе получали два в одном: горячительные сто грамм сразу с запивоном.

— Думаю, ты прав, — вздохнул Степан Иванович.

Лена дернулась было доказывать свою точку зрения, но я осторожно дотронулся до ее руки, мы переглянулись, девушка кивнула и не стала развивать свою мысль дальше. Мне же её идея показалась вполне здравой. Честно говоря, я бы не удивился, если бы узнал, что передачей самой первой карты, на которой обнаружил свое настоящее имя, занимался именно Федор Васильевич. Так сказать, начал крутить интригу, в результате которой рассчитывал втянуть отца в авантюру.

Единственное, что не учел в своих коварных планах архивариус, отношения отца к своей семье и отсутствие в его душе практического отношения к сокровищам. Все его изыскания — это увлекательное хобби, но никак не мечта или надежда на обогащение. Уверен, если бы мы все-таки отыскали какой-нибудь клад, батя сдал бы его государству безвозмездно. Вот таким он был вечным бессребреником, для которого историческая истина дороже любых сокровищ.

Разогнала нас Полина Федоровна, вернувшаяся со своих посиделок. Сначала хотела накормить всех ужином, но я быстренько ретировался и покинул гостеприимный дом, запретив Лене меня провожать. Мотив у меня для отговорки был железный: так и будем провожать друг друга, ты меня, я тебя обратно через темный парк.

Шагая в полумраке боковых парковых аллей, я размышлял над тем, зачем все-таки меня пригласили сегодня в гости? Выяснить информацию, доступную мне? Познакомиться? Предупредить об опасности? Или присмотреться, чтобы чуть позже сделать предложение, от которого я не смогу отказаться. Или смогу?

С этими мыслями я тихо прошел по больничному коридору, наскоро умылся, разделся и завалился спать, твердо решив подойти завтра к лечащему врачу и закрыть свой затянувшийся больничный.

***

Друзья-товарищи. До конца третьего тома осталась одна глава. Рекомендую подписать на автора.ю чтобы не пропустить выход четвертого тома истории о Лехе Лесовом (Лесакове) спасателе и авантюристе.