Виктор (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

В нынешней же истории Вильям Бранд снова усмехнулся и продолжил называть фамилии. А потом, когда фамилии закончились, он снял пенсне, потёр глаза и продребезжал:

— Возможно, кто–то из вас, господа студенты, слышал о четвёртом пункте устава академии. А может, даже уже все знают о нём. Однако я всё равно должен поведать вам об этом пункте, дабы впредь не возникало конфликтных ситуаций. Итак, все вы знаете, что помимо обычных оценок в академии ещё существуют баллы, которые заносятся в табель. Так вот по окончании недели деканаты сравнивают показатели всех студентов и формируют табель группы. Сейчас у вашей группы… — Бранд замолчал, глянул в журнал и продолжил: — Пятнадцать баллов. И наибольший вклад в этот табель внёс граф Орлов. У него четыре балла. Благодаря этому всю нынешнюю неделю студент Орлов будет первым выбирать себе напарников, задания и прочее, прочее…

Народ посмотрел на высокомерную физиономию юного графа. А тот сидел с таким видом, словно все так и должно быть и никак иначе.

Громов же аж позеленел от злости. И ещё больше его вывели из себя следующие слова виконта:

— Также хочу уведомить вас о том, что студенты на практических занятиях занимают места в соответствии со своим положением в табеле. Поэтому, молодые люди, вам сейчас придётся поменяться партами. Граф Орлов останется на своём месте, за первой партой, а вот барон Громов уступит место… Полянскому, так как у него три балла и он идёт вторым в табеле.

— Господин Бранд, я не уступлю место этому безродному бастарду! Ему самое место на галёрке вместе с простолюдинами! — горячо запротестовал барон, брызжа слюной, которая едва не закипала в полёте.

— Студент Громов, я прекрасно понимаю ваше негодование. Однако в академии такие правила. Извольте их соблюдать, — строго изрёк виконт и кисло поглядел на меня.

Бранду явно хотелось отправить меня не на вторую парту, а за ворота академии, но всё те же правила не позволяли ему сделать это. По крайней мере, не позволяли ему сделать это открыто…

А я в свою очередь осознал, что враги вокруг меня множатся крайне быстро. Теперь Громов точно запишет меня в число тех, кому нужно в обязательном порядке нагадить под дверь.

Барон меж тем немного попыхтел, но потом всё же освободил парту. И студенты расселись так, как им предписывало положение в табеле. Я таким образом очутился в первом ряду между Орловым и Меццо. Бранд же красовался всего в двух метрах от меня. Он сидел лицом ко мне за своим преподавательским столом. И нам обоим не доставлял удовольствия сей прискорбный факт.

Виконт вздохнул, мрачно глянул на меня и громко отчеканил:

— Господа студенты, напоминаю, что вы можете исправить своё положение в табеле. Для этого нужно всего лишь получать положительные баллы. Исходя из своего многолетнего опыта, я могу с уверенностью сказать, что иногда на верхушку табеля случайно попадают студенты, которые этого совсем не заслуживают. Но на дистанции — справедливость торжествует. И такие выскочки всегда оказываются там, где им самое место.

Посыл Бранда мне был вполне понятен, как и многим другим студентам. Тут не надо было обладать айкью Эйнштейна, дабы смекнуть, кого виконт назвал выскочкой. Меня, кого же ещё… Вот же гад старый.

Я прям почувствовал, как надо мной сгущаются тучи. Теперь ежели я упаду в конец табеля или хотя бы спущусь в середину, то на меня обрушится настоящий шквал насмешек. Особенно будут усердствовать аристократы. А они великолепно умеют зубоскалить. Дворяне ведь и так думают, что я случайно оказался на втором месте. Придётся как–то выкручиваться из этой ситуации…

Глава 23. Контрабанда

После бесологии у нас шла лекция по монстрологии. Она проходила на четвёртом этаже в большой аудитории, которая вместила половину курса. Тут собралось около двадцати групп. И хорошо, что во время лекций не надо было соблюдать правила, которые диктовал табель. А то бы студенты целый час выясняли, где им положено восседать в соответствии с полученными баллами. А так — аристократы привычно заняли первые ряды, а простолюдины облюбовали верха.

Я в обществе Пашки и Васьки развалился на предпоследнем ряду и свысока поглядывал то на Меццо, то на фон Браун. А они, кстати, сидели рядышком. И меня такое соседство несколько нервировало. Мало ли к чему оно приведёт?

Васька заметил мою нервозность и сочувственно проговорил, перекрывая галдёж студентов, которые болтали пока преподаватель отсутствовал в аудитории:

— Из–за виконта Бранда переживаешь, якорь ему в глотку? Думаешь, на сессии он тебя вышвырнет за борт?

— Всё может быть, — размыто ответил я, дёрнув щекой.

— А чего случилось–то? — прогрохотал Ёж, сверкая маленькими любопытными глазками. Они почти терялись на его квадратной физиономии с рябыми щеками.

Васька тотчас почуял в Пашке благодарного слушателя и взахлёб вывалил на него все дымящиеся подробности предыдущего занятия, на котором виконт завуалировано полоскал меня. И бывший моряк не забыл упомянуть о небольшой ссоре, которая произошла между мной и Брандом на экзамене. Я во время перерыва между занятиями поведал Ваське полуправду. И вот сейчас он выдал её громиле.

А тот сокрушённо покрутил головой, хлопнул по парте широкой ладонью и резюмировал:

— Дело дрянь!

— Вот что мне в тебе нравится, Павел, так это твоя необычайная способность сразу же видеть суть вещей и процессов, — саркастично проговорил я и заметил краем глаза седовласого профессора, вошедшего в аудиторию.

— Зря остришь. Лучше поразмысли над тем, как умаслить виконта Бранда, — беззлобно посоветовал мне громила и замолчал, как и все прочие студенты.

В аудитории установилась практически полная тишина. И в этой тишине профессор попросил студентов закрыть окна шторами. Спустя всего десяток секунд плотная тёмно–синяя ткань отрезала от нас солнечный свет, погрузив помещение в полумрак.

Васька испустил глупый смешок и сально прошептал:

— Чего это профессор удумал, а?

— Наверное, он решил помочь тебе в темноте девок пощупать, — усмехнулся Пашка.

— Ой, да я их и так щупаю, — огрызнулся Васька, который из–за сильного загара чуть ли не сливался с полумраком. В темноте блестели только его зубы, лишившиеся коллеги.

В это же время двое крепких молодцев внесли в аудиторию проектор. Они поставили его в проходе между рядами и шустро настроили. И тот с лёгким шуршанием стал демонстрировать нам изображения разных монстров. Они появлялись на прямоугольном отрезе чёрной материи, которую молодцы закрепили на стене.

Профессор же хорошо поставленным голосом принялся рассказывать нам о возникающих на экране существах.

А Васька и тут не смог смолчать.

— Передовые технологии в обучении, что б меня… — восхищённо глядя на проектор, выдал он и причмокнул губами.

Я согласно кивнул и бросил очередной взгляд на маркизу и Грету. Они склонили головы друг к другу и о чём–то шушукались в полутьме. При этом Меццо весьма ласково улыбалась фон Браун.

Что–то мне это уже совсем перестаёт нравиться. А что если маркиза и правда больше по девочкам, чем по мальчикам? Меня эта мысль неожиданно сильно задела за живое. Но с чего это я так реагирую? Неужели мне приглянулась ледышка Меццо? Да она же убеждённая суфражистка. А при виде члена она наверняка будет креститься и читать изгоняющие дьявола молитвы. Нет, Меццо точно не мой типаж!

И я до самого конца лекции убеждал себя в этом.

А уже после окончания занятия я вместе со своими корешами выбрался в коридор. И тут среди множества студентов мне на глаза попался Жан де Бур. Он усиленно пучил хитрые цыганские зенки и кивал в сторону закутка под лестницей.

Я улыбнулся ему и бросил своим товарищам:

— Господа, мне нужно отлучиться.

— Мочевой пузырь взбунтовался? — усмехнулся Васька и простодушно добавил: — Тогда поспеши, а то обдуешься прямо тут. И на тренировку к господину Мартинесу не опоздай.

— Спасибо за заботу, — фыркнул я и нырнул в поток студентов.