Гай Орловский - Все женщины — химеры

Фицроя и Рундельштотта, к моему великому облегчению, догнал сравнительно скоро, оба все еще в седлах, кони идут достаточно уверенным галопом.

Рундельштотт усталости не выказывает, хотя кто знает, как он на самом деле. Услышав стук копыт, Фицрой оглянулся, лицо его просветлело.

— Фух, — сказал он с облегчением, — а мы беспокоились… Я, конечно, нет, а вот твой учитель весь извелся. А вдруг, говорит, его лучший ученик пальчик прищемил?.. А вдруг головкой о дерево ударился?.. Он же дурной, не понимает…

Рундельштотт на скаку покосился в мою сторону.

— Ничего я такого не говорил, — буркнул он.

Фицрой сказал с обидой:

— Мне послышалось, да?.. Ну ладно-ладно, это ветер в ушах свистит… Мастер, а что, ваш ученик не мог своей умной головкой о дерево?

— Мой ученик, — отрезал Рундельштотт, — может только чужой головой о дерево. Или в стену.

— Намек понял, — ответил Фицрой устрашенно. — Умолкаю.

— Спасибо, мастер, — крикнул я. — Этот гад полосатый всегда все перекрутит!.. Пока все хорошо?

Рундельштотт кивнул.

— Только однажды нас пытались остановить…

Я спросил тревожно:

— И как…

Он кивнул в сторону Фицроя.

— Зарубил троих, двое прыгнули в кусты и убежали. У него же меч тот самый, который ты самовольно взял из моих запасов.

— Простите, мастер, — сказал я покаянным тоном, — но мы так спешили догнать наглецов, захвативших вас, что я взял на себя смелость порыться в ваших запасах…

Рундельштотт посмотрел остро и совсем не старчески, покачал головой.

— Хорошо-хорошо… Я все понимаю. Скажи еще раз своему другу, что дарю ему этот меч за тот благородный порыв, что он выказал, помогая тебе освобождать своего учителя, и подтверждаю это великой клятвой чародея.

Фицрой просиял, наверняка до этого момента подумывал, что Рундельштотт все же отберет драгоценный меч, но старик, похоже, безумно рад освобождению.

Я чуточку наклонил голову, благодаря Рундельштотта, что да, пусть отважный Фицрой не все детали знает, мы же, чародеи, особый народ вроде иллюминирующих масонов и карбонариев, у нас свои тайны и свои резоны.

Фицрой крикнул:

— А теперь держитесь за мной!..

— Что случилось? — спросил я. — Что за дворцовый переворот?

Он объяснил на ходу:

— Попытаемся сбить их со следа.

Впереди широкий ручей, Фицрой не стал объяснять что и к чему, что чародеи понимают, остановил коня на середине ручья, повернул и погнал вниз по течению, стараясь направлять так, чтобы копыта ступали только по песчаному дну, где быстрая вода сразу же с удовольствием замывает следы.

Мы с Рундельштоттом, как более умные и потому менее приспособленные для лесной жизни, послушно следовали за ним, держа в виду толстый зад его коня, а он так вел нас с четверть часа, а потом на покрытой галькой отмели резко повернул и вломился в нависающие над водой кусты.

Так по лесу двигались с полчаса, потом наткнулись на звериную тропу, передвигаться стало немного легче.

Фицрой все чаще поглядывал на Рундельштотта, наконец сказал решительно:

— Вы как хотите, а я устал и хочу есть!.. Небольшой привал. И кони малость отдохнут.

Рундельштотт смолчал, а я ответил за обоих умных:

— Тебе виднее, Фицрой. Привал так привал. У меня тоже, кстати, желудок квакает как-то обиженно.

— Странный он у тебя, — ответил Фицрой с неодобрением. — Наверное, каждый день жрать приучен?

— Дикий еще, — согласился я.

— Ничего, — сказал он с намеком, — все еще впереди.

Не слушая моих жалких оправданий, быстро отыскал место под раскидистым деревом, и в то же время в низине, так что заметить нас издали невозможно, соскочил с коня и молниеносно спутал ему передние ноги.

Я в свою очередь помог Рундельштотту покинуть седло, старик все-таки здорово устал, не забыть дать еще таблетку алертина. Сейчас это важно, а отоспится и восстановит силы потом, все потом, хотя это «потом» у всех у нас часто так и не наступает.

Рундельштотт позволил усадить себя у подножия толстого дерева, лицо посерело от усталости, а под глазами повисли темные мешки.

Я кивнул в сторону бодрого Фицроя.

— Он все сделает, не беспокойтесь.

Он ответил слабым голосом:

— Да-да, вижу… Спасибо, что спас.

Я ответил с неловкостью:

— Разве это был не мой долг?

Он коротко взглянул на меня из-под нависающих кустистых бровей.

— Я жил долго, в самом деле долго… и повидал людей. Ты из тех, кого ведет не долг…

— Мастер, — сказал я шокированно, — а что еще? Мужчин ведет долг! Мы люди долга.

— Тебя ведет не долг, — повторил он. — И меня постарался вырвать из рук людей Антриаса совсем не потому, что жаждал спасти именно меня.

— А… что?

— Ты спасал государство, — ответил он тихо. — Король Антриас почему-то решил, что могу как-то помешать ему вторгнуться в королевство Нижних Долин. И потому он постарался меня выкрасть, чтобы Нижние Долины ослабить, а свое могущество укрепить…

Я пробормотал:

— Понимаю ход ваших мыслей.

— Вот-вот, — шепнул он. — И хотя я для обороны королевства пустое место, но Антриас этого не знает. И теперь он даже если и начнет вторжение, то намного осторожнее…

Фицрой быстро-быстро собрал сухих веток и начал разжигать костер.

Я поглядывал в его сторону и, опасаясь, что услышит, сказал еще тише:

— Мастер… наверное, правильнее было бы поступать именно так, как вы сказали… это мудро, но я пока еще молод и достаточно глуп, потому иногда по-дурацки следую и велениям чувств… да-да, недостойных мыслящего человека, потому что чувства от животных, а мы, люди, должны руководствоваться умом… Я это уже понимаю, дорос, но в этот раз, похоже, мне в самом деле было насрать на королевство, я бросился спасать именно вас, мастер Рундельштотт.

Он посмотрел искоса и с недоверием, подумал, буркнул:

— Ну, если так, то спасибо… Хотя больше так не делай, живи только умом, иначе чародеем не станешь.

Я ответил невесело:

— Знаю королевство, где живут умом, но как-то тоскливо живут… Хотя все есть. Если жить умом, то быстро получаешь все, но радость, она не от ума, верно?

Он тяжело вздохнул:

— У меня нет ответа. Но раз уж нельзя идти по двум дорогам, то все же лучше выбрать ту, что ведет в сторону ума и знаний.

Фицрой крикнул весело:

— Готово!.. Мясо подогрел, прошу к столу. Хлеб тоже подогрел и даже слегка поджарил, так что мы короли!

Рундельштотт поднялся, поморщился, разгибая спину.

— Да, это вот простые человеческие радости. А простыми называются потому, что любое животное их поймет… Поесть всласть, полежать…

Фицрой услышал, крикнул:

— А вот полежать не обещаю! Перекусим, потом в седла.

Хлеб он в самом деле не просто подогрел, но весьма искусно поджарил, так что с обеих сторон корочка, а внутри горячая мягкость.

Рундельштотт потер ладони, я с почтением подал ему ломоть обжигающего ладони хлеба с куском разогретого мяса, сам сглотнул голодную слюну, оказывается, что бы и какое бы ни случалось, а желудку плевать на высокие государственные интересы, он все равно жрать хочет.

Глава 4

Рундельштотт не ел, а именно кушал, медленно и степенно, мудрые люди не могут позволить себе суеты, поглядывал с доброжелательной улыбкой на Фицроя, в то время как на меня бросал взгляды, которые я назвал бы обеспокоенными.

— Догадываюсь, — произнес он наконец подчеркнуто нейтрально, — что держит тебя здесь. В Санпринге.

— Что? — спросил я.

— Если столичные удовольствия, — сказал он тихо, — значат для тебя немного… хотя, конечно, значат, ты же молод, но уже умеешь их обуздывать, то тогда…

Он умолк, подбирая слова. Мое сердце застучало чаше, я спросил тоже тихонько:

— Тогда что?

— Зеркало Древних, — произнес он.

Фицрой услышал, но эти разговоры неинтересны, собрал крохи хлеба со скатерки и отправил в рот, а потом поднялся и пошел к лошадям.

— Почему, — пробормотал я, — именно Зеркало?

— Ты молод, — ответил он. — А по молодости жаждешь ухватить сразу все. Зеркало… это почти все. Все остальное — мелочь… Не совсем, конечно, однако Зеркало Древних… это да. Но как только увидишь, что недостижимо…

— Недостижимо? — спросил я. — Но получилось же! Правда, теперь бриллианты королевы недоступны, однако, возможно… возможно, есть и другие варианты?

Он покачал головой.

— Даже для такой малости нужны были те бриллианты.

Фицрой заинтересовался было, услышав слово «бриллианты», но по нам видно, что мы за ними вовсе не охотимся, сразу же потерял интерес.

Я проговорил в недоумении:

— А что тогда не малость?

Рундельштотт сказал устало:

— Когда-то великие чародеи могли создавать Зеркала, через которые проходили в любое место королевства. Хоть своего, хоть чужого. Но Великие Войны и общее истощение магии привели к тому, что…