Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов
— Поехали, Маш, отвезу тебя домой! — предложил Костя. — Вечер уже, темно…
— Спасибо… Да, поехали, — Мария оторвалась от перил и украдкой вытерла размазавшуюся тушь белым рукавом рубашки.
А Костя благоразумно сделал вид, что не заметил. Они сели в машину, двигатель снова ожил, и чёрный автомобиль покатил к району, где традиционно жили двусердые.
Том 1
Глава 11
Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке
В своей жизни Андрей так часто испытывал боль, что относился к ней философски: если болит, значит, жив ещё. И в этом вопросе Федя с Андреем к моим семнадцати годам целиком и полностью сошлись.
Дело в том, что у меня плохо с двумя вещами: деньгами и зубами. Мама говорит, что в этом я весь в отца. Как бы то ни было, зубы маленькому Феде приходилось лечить часто. А затем эту эстафетную палочку подхватил я.
На прошлой неделе я вообще четыре ночи спать не мог: заболел коренной зуб. А потом всё-таки дошёл до местного зубного лекаря. И вот пожалуйста! Два зуба пришлось депульпировать! А обычная дешёвая анестезия тут, надо сказать, в разы хуже, чем в мире Андрея. Есть, конечно, хорошая из «теньки»… Но на неё пока денег нет.
И что мне остаётся? Только терпеть. Потому что если болит — значит, жить буду. И, значит, есть, что лечить.
Смотритель общежития был в хорошем расположении духа. Что удивительно. В предыдущие наши встречи этот куркуль изъяснялся исключительно жестами и короткими фразами. А тут прям запел соловьём… Возможно, этому способствовала пустая бутылка из-под бражки, притулившаяся в его комнате? Или просто вечер выдался хорошим? Неважно! Главное, что я всё разузнал.
На территории училища была не просто лавка, а прямо-таки маленькие торговые ряды. Располагались они в учебном корпусе, в противоположной стороне от библиотеки. И обычно работали до позднего вечера, продавая учащимся «Василька» всё необходимое. За исключением, конечно, алкоголя, но симбиоз торговцев и студиозусов наверняка умудрялся обходить и этот запрет.
Конечно, школярам не возбранялось покидать территорию училища во время учебного года. И всё-таки подобное поведение не одобрялось — если, конечно, снаружи тебя не ждали какие-то очень важные дела. Ну а летом на территории училища почти никого не было. Вот и в этот раз я увидел на ужине лишь пару девушек из учащихся. Все остальные явно были местными сотрудниками.
Между делом, я даже задумался: какие же суммы выделяются на «Васильки», если здесь на сорок пять учеников содержат такую прорву обслуги? Бухгалтера, сотрудники кадров, учителя, в конце концов… А плата за землю? Это сколько же готовы платить богатые родители, чтобы их дети учились в таком месте? А, ну хотя да: примерную стоимость размером «выше крыши» я помнил…
В свою комнату я вернулся сытый и с покупками. В торговых рядах удалось набрать и еды, и чая, и конфет. Конфеты любил Федя — чуть ли не до поросячьего визга. Андрей к сладостям относился индифферентно. Предпочитал солёное печенье. Вот и приходилось чередовать одну белую смерть с другой, чтобы обоих поганцев порадовать…
Я давно привык жить между двумя личностями, угождая по чуть-чуть то одной, то другой. С того момента, когда я ощутил себя собой — чётко понял, что не стану ни Андреем, ни тем исходным Федей, который был до шести лет. Я буду кем-то другим. Но две исходных личности никуда не делись: они были частью меня. И периодически подавали признаки жизни, толкая на несвойственные именно мне поступки.
Впрочем, к этому я тоже давным-давно привык…
Раскидав покупки, хотел заняться учебниками, но оказалось, что я даже смотреть на них не могу. Видимо, переучился за день. А потому улёгся на кровать, уставился в потолок, похлопал глазами… А затем, как хороший мальчик, которому очень надо побыстрее стать ещё и сильным, не стал валяться зазря. И попробовал ощутить чёрное сердце по той же схеме, которую использовал днём.
И так же, как днём, у меня ничего не получалось. Я просто лежал, просто тиранил свой мозг, снова и снова требуя дать мне доступ… А потом начал тихонько проваливаться в сон. Всё происходило так незаметно для меня, что я бы, наверно, честно продрых до утра… Вот только там, на самой грани сна и яви, я вдруг всё ощутил.
Совсем всё…
Оно было там: справа от моего родного сердца. Прямо под тёмным шрамом, протянувшимся от щеки до середины груди. И, может, я так бы его и не почувствовал, но моё родное сердце, когда я проваливался в сон, слегка замедлилось. А вот чёрное — продолжало биться, как билось.
На этом-то диссонансе я и сумел его ощутить.
Сон как рукой сняло! Я вскинулся, вылетая из полудрёмы, как пробка из бутылки… Испугался, что потеряю едва найденное ощущение… Но нет, дело было сделано — я чувствовал своё чёрное сердце. Даже окончательно проснувшись.
Оно билось в груди и качало через меня что-то такое, что я ощущал, как жидкость. Будто воду или кровь. Будто нечто нужное, но… Какое-то мутное, что ли?..
Я даже не смог бы описать эти ощущения… Будто окунулся в чистую воду, а вылез из неё весь грязный. «Тенька» циркулировала во мне, как что-то чужеродное и в то же время родное. Что-то такое, что было одновременно и моим, и чужим.
А, кроме того, теперь я видел «теньку» вне моего тела. В свете электрической настольной лампы — крупицы энергии, витавшие вокруг, как пыль.
И более плотные скопления этих частиц на полу, где я недавно ходил.
Я видел свои следы на одежде, на кровати, на стуле, где ещё днём сидел и читал учебники…
Эти песчинки были, кажется, даже разных цветов. Но все они выглядели для меня такими бледными, что цвета было несложно перепутать. Но главное — я их видел! И не сомневался, что со временем начну видеть лучше. Я даже вытянул руку и попытался поймать эти частички. Но, как и обычные пылинки, они шарахались от моей руки.
И тогда я застыл, вытянув руку и дожидаясь, когда одна крупинка опустится сама. Она медленно спланировала на мою ладонь, а потом втянулась под кожу, растворившись во мне.
Встав с кровати, я открыл окно и уставился наружу. «Тенька» была везде… Она была в парке, она была на асфальте… Она медленно
