Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём
Хотя на проверку предписывалось выходить нарядом из двух человек, отважный прапорщик стоял один. Щеголяя новой формой, он сложил руки на груди и ухмылялся. Я заметил, что даже пистолета на границу старшина не взял. Его кобура на ремне пустовала.
— Товарищ прапорщик, — начал я рапорт, когда все мы стали «смирно» и я отдал честь, — пограничный наряд в составе старшего наряда младшего сержанта Селихова, рядовых Сагдиева, Семипалова и Алейникова выполняет Приказ на охрану Государственной границы Союза советских социалистических республик. За время несения службы признаков нарушения Государственной границы не обнаружено. Старший наряда младший сержант Селихов.
— Вольно, — буркнул Черепанов. — Ну что, как дела? Все нормально?
— Так точно, товарищ прапорщик, — улыбнулся я и достал пачку сигарет, — не вы потеряли?
Черепанов хмыкнул, взял свой космос и сунул в нарукавный карман.
— Свободны. Несите службу.
— Есть.
Я обернулся, приказал Сагдиеву доложить на заставу, что мы на стыке и все нормально. Попутно глянул на Белую Скалу, видневшуюся вдали. Холм на ней был пуст и безлюден. А это значило, что мой план работал.
* * *— Почта? Мне? — Удивился Клим Вавилов, принимая у сержанта пограничной почты бедненький конверт.
— Да, тебе.
— Так мне некому…
— Мартынов! — Недослушав Клима, крикнул сержант, и Вавилов уступил Вите дорогу.
Отойдя от скучившихся в ожидании писем и посылок пограничников, он внимательно вчитался в имя отправителя.
Им значилась некая Мадина Якубова из кишлака Шохуни-Боло, что расположился не слишком далеко от заставы. Никакой Мадины Якубовы Вавилов не знал.
Да кто ему вообще мог написать? Лишь отец, да и тот сейчас в плену. Все никак не выторгуют его у душманья.
Повременив пару мгновений, Клим торопливо разорвал конверт. Достал грязноватый от карандашного грифеля тетрадный лист в клеточку. Принялся вчитываться в ровные строчки, выведенные карандашом.
Письмо оказалось коротким. И содержало в себе только небольшое стихотворение:
Темнота, тропа крутая,
шум и вспышки за спиной.
Где река шумит вскипая,
Повстречалась я с тобой.
В этот час я так просила…
Знала — ждут меня домой.
Ты нашел в себе те силы,
Что б вернулась я живой.
Помнишь наше обещанье?
Помнишь Пянджа ровный вой?
Если тоже ждешь свидания,
То ступай крутой тропой.
Глава 24
— Витя, можно я отойду? — Спросил Клим, топчась на месте от ночной прохлады.
Вокруг было тихо. Тихо, а еще страсть, как темно. Наряд старшего сержанта Вити Мартынова ушел сегодня далеко на правый фланг.
Дорогу они держали как раз через тот участок, где спасли Амину. Проходили по пограничной тропы, над тем самым местом на берегу, где Селихов и Ваня Белоус вели бой против душманов.
Клим не находил себе места, после того как получил то самое письмо от Амины. Душа у Клима была не на месте, и он думал, как ему попасть на ту самую тропу, с которой Вавилов отпустил девушку домой?
Вавилов даже помышлял о том, чтобы самовольно покинуть заставу прямо посреди ночи. Однако солдат просто трусил. Боялся пойти на такой отчаянный шаг. Возможные последствия пугали его.
Так, целых два дня и мучился Клим, не зная, как ему поступить.
«Может, просто забыть? — Гонял он постоянно мысли, — может оставить всю эту затею?»
Однако было что-то в этой странной девушке из Афганистана. Было что-то, что молодой, восемнадцатилетний парень не мог себе объяснить.
«А вдруг она в беде? Ведь зачем бы еще ей со мной связываться? — Размышлял он, стараясь сам себя обмануть, — что, если ей нужна моя помощь?»
Не мог себе признаться молодой солдат, что он просто хочет видеть эту девушку, совсем по другим причинам.
На третий день Климовых мучений удача ему улыбнулась. На боевом расчете он узнал, что его наряд отравляют на левый фланг.
Сердце Клима просто возликовало от этой новости. И парень даже слабо представлял почему. Вернее сказать, он даже не задумывался о сових чувствах. Правда, на пути стояло как минимум две преграды.
Первой стало то обстоятельство, что нужно было как-то оторваться от наряда. Найти предлог, чтобы спуститься по тропе к Пянджу. Другой же — старший сержант Мартынов.
Мартынов был жестким и суровым младшим командиром. Он не давал спуску ни бойцам, ни себе. Конечно, время от времени его могло «заносить», но случалось это не часто.
Например, Клим слышал, что однажды он весь наряд гонял бойца, которого невзлюбил.
Постоянно делал вид, что заметил признаки нарушителя границы, и бедолаге-младшему наряда каждый раз приходилось бухаться животом в грязь, занимая стрелковую позицию «лежа» и готовясь к стрельбе.
И как теперь Климу скрыть от Мартынова свои настоящие намерения? Он долго ломал голову, над этим. Потом все же кое-что придумал. План казался самому Климу крайне сомнительным, но он все же решил рискнуть. В голову больше ничего не лезло.
Удачный момент, чтобы его исполнить, подвернулся Климу, когда они дошли до стыка участка, где вбок от пограничной тропы спускалась та самая крутая дорожка.
Тогда один из бойцов побежал к розетке, чтобы доложить на заставу, что все спокойно. Пока наряд ждал его, Клим стал действовать.
— Куда собрался? — Сурово спросил Мартынов.
В темноте его глубоко посаженные маленькие глаза казались злыми черными дырами.
— Понимаешь, тут дело такое… — Замялся Клим. — Помнишь, мы с Селиховым с душманами схлеснулись? Это вот в этом самом месте у нас бой был.
Клим указал вниз, на поблескивавшую, в свете звезд, реку Пяндж.
— Помню. Ну и че?
Клим помялся пару мгновений, решаясь высказать свою ложь. По правде говоря, он почти не верил, что сержант купится на такую уловку. Да ничего лучше и убедительнее придумать он не смог.
— Отец мне подарил часы, — сказал Клим. — Наручные. Аккурат перед тем, как я в армию пошел. Командирские.
— И что? — С холодной подозрительностью во взгляде спросил Мартынов.
Клим знал, что на Границе этот человек всегда был чутким и внимательным, словно сторожевой пес.
— У них ремешок лопнул. Потому я стал носить часы в кармане. А тогда, в бою и вовсе потерял. Можно я тропу пробегу быстренько? Вон ту, что вниз уходит. Хоть чуть-чуть осмотрю ее. Вдруг найдутся?
По мрачному молчанию Мартынова, Клим медленно понимал — не сработало.
— У меня это единственная память от отца, — сказал Вавилов и грустно опустил взгляд.
Грустил он сейчас не о памяти отца. А только лишь о том, что план его так быстро провалился.
— Можно. Только один не пойдешь, — быстро бросил Мартынов, после недолгих раздумий. — Канджиев пойдет с тобой.
— С-спасибо, — изумился Клим, совсем не ожидавший такой реакции командира.
— На вот, — Мартынов, придерживая фуражку, снял с плеча подсумок со следовым ФАСом, — так сподручней будет. У тебя есть пять минут.
Мартынов поджал губы. Потом покивал горько и хлопнул Клима по плечу.
— Ничего, наши батю твоего не оставят. Рано или поздно вернется он домой.
— Спасибо, — тихо ответил Клим.
Почему-то в этот момент стало ему очень совестно перед Мартыновым, от своего обмана.
Спускаясь по тропе, пограничники торопились. Клим шел первым, светил себе под ноги Мартыновым фонарем. А еще думал, как отвязаться от Канджиева.
Он не знал, что найдет на тропе. Вряд ли Амина его будет ждать прямо сейчас. Однако Вавилов надеялся, что найдет от нее хотя бы какую-то весточку. И он нашел.
— Что такое? — Спросил Алим, когда Клим замер у большого плоского камня. — Нашел свои часы?
На плоской вершине большого валуна, выросшего в верхней трети тропы, покоился еще один камень — голыш поменьше.
