Здравствуй, 1984-й - Иванов Дмитрий
– Откройте, милиция, – дергается дверь с другой стороны.
Как же вовремя! Слышу голос еще и проводницы:
– У меня ключ есть.
– Скажешь лишнее что, найдем и накажэм, – с акцентом говорит первый девушке и потом кивает мне: – К тэбе это тоже относится.
Я ухмыляюсь, прячу финку и отпускаю окровавленного мужика. Тот потирает глаза, растирая кровь из носа по всей роже. Эту картину и видит мент – дядька лет под полтинник, еще не грузный, однако с намечающимся брюшком.
– Стоять, руки все вверх! Откуда кровь? – нервно орет он.
– Сам упал, – вытирает рукавом юшку мой сосед.
– Документы к осмотру, – командует мент и убирает ствол.
– Так, Полякова Полина, Таймураз Тускаев, Тамерлан Тускаев. Братья, да, хм, Осетия? И Анатолий Штыба, – читает документы представитель власти. – Штыб какой-то.
– Кто? – подскакивают оба осетина и смотрят на меня.
– Штыба, – удивленно говорит мент.
– Это какой Штыб? – говорит первый, видно старший из братьев.
– Тот самый, что у вас воевал. Был бы жив дед, он вам бы пояснил сам, – цежу в их сторону, понимая, что мою фамилию они могли и слышать, раз из Осетии.
– Я сам на улице Штыба живу. Ай, парень, как я ошибся! Ты прости, дарагой. А? – запричитал первый.
Второй хоть и молчал, но смотрел уже без злости.
– Какой-такой Штыб? – спрашивает недовольный тем, что всем на него наплевать, мент.
– Ему Дзержинский часы подарил с надписью, я в музее видел, – добавил второй.
– Я так понимаю, ссоры больше не будет? – решил, что дело сделано, милиционер.
– Ай, какая ссора? – кричит Таймураз.
– Будет, если перед девушкой прощения не попросишь, – почти соглашаюсь я.
– Ты извини, дорогая, мы не знали, что ты с ним, ну сказали глупость! Прости! – искренне рвет волосы на груди старший брат.
Девушка фыркает и лезет наверх. Купе пустеет, все лишние вышли.
– И это всё? – вдруг зло спросила она у меня.
– Чего тебе надо, заполошная? Я из-за тебя только что чуть на зону не сел.
– Он меня лапал! Я хочу его наказать!
– Ай, милая, – вступает в разговор первый. – Ну, давай ты меня лапай, молчать буду! Клянусь мамой!
Фурия наверху молчит, соображая, как бы наказать обидчиков.
– Правда, дед твой? – спрашивают у меня.
– Правда, родной брат моей бабушки, – говорю я и лезу в рюкзак достать фото бабули.
Я перед поездкой переложил фотки в книгу. Кладу подранного Дюма на полку и показываю фото бабушки соседям. Те восхищенно присвистнули, видя ордена и винтовку снайперши.
– А можно я почитаю? – наглая мадам добралась до Дюма.
– Да ты слезай вниз и читай. Тамерлан, иди к брату! – говорю я.
Дальше, как водится у них на Кавказе, я из врага перешел в категорию друга, ну и Полина вместе со мной. Я предложил соседям свои запасы, они свои. Поля сидела внизу и гордо ничего не ела. Внезапно она схватила мою финку и сверху вниз ударила по руке Таймураза. Ну, как ударила? Чуть задела, он успел убрать ладонь со столика. Засочилась кровь, а я быстро отобрал нож у девушки.
– Убьет, а? Клянусь, убьет! Как спать? – заволновался старший брат, перевязывая руку чистым платком.
Вот уж не поверил бы, что в кармане у такого брутала чистый носовой платок имеется.
– Ты это, извини, если не то что-то сказал. Хочешь на мое место? – обратился я к девушке.
Та, гордо взглянув на нас, забралась с книжкой опять к себе наверх. Выпустив пар, Полина успокоилась и уснула, изредка тихонько так похрапывая. Уснул и я.
Утром, как и ожидалось, соседи меня разбудили, собираясь. Мы попрощались, а их место заняла мамаша с девочкой лет четырнадцати. Она еще не видела Полю и вела себя как королева. Этакое создание, уже понимающее, что мужикам от нее чего-то, возможно, надо, но не знающее зачем. Она сразу принялась строить меня, ожидая моего интереса к ней. Сначала выставила за дверь, чтобы переодеться, потом стала пытать, куда я еду и зачем. Видя, что я ее игнорирую, девчонка фыркнула и полезла наверх на свое место. Мама ее поминутно морщилась, и я, не выдержав, спросил:
– У вас болит что-то? У меня таблетки есть обезболивающие.
– Хорошо как, я ведь на вокзале купить не успела. Меня Ольгой Станиславовной зовут, а дочку Катя, – улыбнулась женщина, и мне пришлось лезть за цитрамоном.
Разговорились, ехали они до Оренбурга, то есть почти сутки нам вместе сидеть. Я рассказал, что еду в комсомольскую школу в Красноярск. Тут сверху свесилась голова Полины, а затем и ее красивые ноги. Легко спрыгнув, она сказала:
– Толя, я тебя вчера не поблагодарила.
И поцеловала меня в щеку, вызвав едва слышное фырканье королевы сверху, понявшей, что не она тут самый главный цветок, есть розочки интереснее.
Полина ехала со мной почти до конца. Ачинск – пункт ее назначения, знакомый мне только по аббревиатуре КАТЭК. Ехали эти сутки без происшествий. Дожрали мою курицу и картошку, дамы и сами угощали меня, не сказать, что деликатесами, но все было вкусно, тем более я в Саратове и Сенной докупил у бабушек на перроне разную снедь. Бабушек таких пока еще не гоняли. Мы играли в карты, в основном втроем, и чаще всего оставалась в дурочках Катюша, что ее злило. Полина в нашем вагоне пользовалась вниманием мужчин, все больше взрослых мужиков, конечно. Девушку активно зазывали в ресторан, стоило лишь той выйти из купе.
– Надоели, смотрят на меня как на доступную дурочку, – в сердцах сказала она.
– Меня тоже такое бесит, – вставила вдруг Катя, наверное, чтобы я не забывал, что она тоже жутко красивая и популярная.
Мы с Полей, не сговариваясь, улыбнулись такому детскому поступку.
– Предлагаю свою компанию для посещения вагона-ресторана, – сказал я Полине и добавил еще один аргумент: – Никогда там не был.
– Там дорого может быть. Денег не жалко? – иронично посмотрела на меня приглашенная.
– Деньги есть, один идти не хочу, – честно говорю я.
– Да что там в вагоне-ресторане вам, молодежи, делать? – всплеснула руками Ольга Станиславовна. – Я понимаю, взрослый, командированный там посидит, выпьет немного.
Собственно, после этой фразы судьба похода в ресторан была решена. Полину обидела информация о том, что она недостаточно взрослая, оказывается, по мнению спутницы.
Пробираемся по вагонам в ресторан. Вещи оставлены под надежным присмотром соседей, те явно не станут по сумкам лазить и воровать.
На входе табличка: «Вагон-ресторан. Время работы с 9:00 до 23:00».
Свободные места в ресторане, против моего ожидания, имелись. Был даже выбор, и мы сели в самом конце вагона за двухместный столик, подальше от стойки буфета. Эх, давненько я в советском вагон-ресторане не ездил. На столике – искусственный букетик цветов, салфеточница, никелированный кронштейн с солонкой и перечницей, и… сюрприз – пепельница. Курить тут можно. Ясно, что меню нам ждать долго придется. Официантка изображает из себя деловую и страшно занятую особу, чиркая что-то в блокноте и щелкая костяшками счетов. Какая прелесть! Меня даже ностальгия пробила.
– Девушка, я могу меню посмотреть? – нагло льщу матроне лет тридцати пяти.
На меня подняли благосклонный взор из-под густо накрашенных ресниц. Брови у «девушки» тоже никогда не слышали о выщипывании.
– Спрашивай, мальчик, – благосклонно кивнула царица. – Не все есть. Солянку рекомендую.
Блин, да кто бы сомневался – поезд читинский и едет назад. Как я узнал, что читинский? По рыбным блюдам из северных сортов рыб. Солянку брать не буду, колбаска туда может пойти специфическая, из нарезок недоеденных.
Делаю официантке заказ:
– Компот из сухофруктов, по два сыра «советских», два бутерброда с копченой колбасой, ассорти мясное, две котлеты по-иркутски, на гарнир гречка, пять хлеба.
Сам считаю: бутерброд по двадцать четыре копейки, сыр пятьдесят граммов по восемнадцать копеек, котлетки дорогие – семьдесят одна копейка, ассорти – аж пятьдесят шесть копеек. Итого вышло на три рубля с копейками. С двадцатью шестью.
