Шелест 2 (СИ) - Калбазов Константин Георгиевич

— Я соскучилась, — мягко улыбнувшись произнесла она.

После чего прильнула к моим губам. Ни какой страсти нет и в помине, лишь нежность и тепло. Ну и я не стал форсировать события.

— А что это за арсенал у меня в гостиной? — спросила она, когда мы наконец оторвались друг от друга.

— Ты отказалась принимать обратно амулет, не взяла деньги, хотя и обещала…

— Я тебе ничего не обещала.

— Хочешь сказать, что ты лгала в том письме?

— Я женщина, и мне присуща некая ветреность, — беззаботно пожала она плечами.

— Вот поэтому я и решил не пытаться в чём-либо убедить тебя, а просто сделать ответный подарок.

— Дороговат, не находишь? — прильнув к моей груди, заметила она.

— Не по моим доходам, и уж точно подешевле твоего, — погладив её волосы, по военному уложенные венцом, возразил я.

— Это оружие твоей конструкции? — уточнила она.

— Да. И великолепной выделки. Сергей Андреевич хотел было инкрустировать их серебром, но я запретил ему это делать. Мне хотелось чтобы оно походило на свою будущую владелицу — строгость, изящество хищных форм и воронёная сталь. Оружие не для парада, но для боя.

— Гладкоствольные те самые двустволки которые стреляют стреловидными пулями точнее штуцера?

— И вдвое мощнее его, — подтвердил я и добавил. — Одна снаряжённая бандольера на шестьдесят патронов, и две сотни стрел с поддонами, для переснаряжения. Не так много, как хотелось бы. Но, полагаю, на первое время хватит.

— Я слышала у мастера Дудина очередь на год вперёд.

— Так и есть, но у меня доля в оружейной мастерской, и Сергей Андреевич сделал мне исключение. А сегодня их привезли вместе с обозом из Воронежа.

— Прибыли твои механизмы и станки? — догадалась она.

— Так и есть. Правда они в разобранном виде и какое-то время уйдёт на их сборку, и только после этого можно будет приступать к обучению работников. Но думаю к весне мы будем готовы начать изготовление лёгких карет на мягком ходу.

— Только к весне?

— Я и сам могу начать делать их, с парой помощников. Полагаю, что мне вполне по силам собирать одну карету в месяц. Только ради этого не стоит и начинать. А вот когда будут готовы и станки и работники, да изготовят пробные образцы, которые мы испытаем, чтобы впоследствии было как можно меньше поломок, тогда можно будет налаживать производство, и выдавать эдак штук пять в месяц, а может и больше, пока не хочу загадывать. Но вообще я думаю изготавливать до десяти еденгиц.

— Ого! А ты не мелочишься.

— Причём они будут дешевле чем в других мастерских.

— То есть, ты сделаешь то же самое, что и с оружейной мастерской?

— Именно.

— Не слишком ли сложно?

— Ты пользуешься непроливайкой? — вместо ответа, спросил я.

— Да. Очень удобная чернильница. Да ими по-моему пользуется уже половина Москвы, и не удивлюсь, если вскоре новинка докатится до самых отдалённых княжеств. Вроде бы ничего сложного, но до чего же удобно. А к чему ты это спросил?

— Моя идя.

— Правда? — искренне удивилась она.

— Да.

— А отчего же тогда ты не взялся изготавливать чернильницы? Они конечно дешёвые, но их нужно очень много.

— Вот потому что они простые и всяк кому не лень может их мастерить, я и не стал заниматься их производством. То, что легко сделать, легко и повторить, так что я только время потерял бы, но не заработал бы. В Англии есть закон который предоставляет создателю патент на его изобретение. Тот должен внести пошлину в казу, и в течении нескольких лет никто не имеет права использовать его идею, либо обязан выплачивать ему за неё долю. Ввоз из-за границы так же запрещён. У нас таких законов нет. Поэтому я и делаю ставку на сложную конструкцию и облегчение изготовления, чтобы при равных условиях выдавать больше, а цена была бы меньше. Мало изготовить товар, его нужно ещё и продать.

— Многие полагают, что подобные ограничения плохо повлияют на качество. К чему мудрить, коли товар пользуется спросом, а иного не купить, — возразила она.

— Согласен, может быть и такое. Но в то же время, отсутствие уверенности в том, что на своей задумке можно хорошо заработать, отбивает желание придумывать что-либо. К примеру, я знаю как сделать машину, которая позволит отказаться от бурлаков, но стоит появиться первой такой расшиве*, как другие купцы подхватят идею и воплотят её. Ведь сложного там ничего. Но какой мне интерес заниматься этим?

*Расшива — парусное речное плоскодонное судно, использовавшееся для перевозки грузов на Волге, в 18–19 веках.

— А как же интересы империи? Любой дворянин должен почитать за честь служить Родине и престолу.

— От того, что я получу своё, Россия ничего не потеряет, а только приобретёт. Те же купцы, строя такую машину, должны будут отдать мне лишь малую часть, выгода же будет многократной. Долг, это замечательно, но когда он подкреплён наградой, у человека появляется заинтересованность. Лена, ты уверена, что желаешь говорить со мной именно об этом? — решил я перевести разговор в иное русло.

Ну вот никогда не понимал всех этих кухонных разговоров. Можешь что-то делать, делай, а переливать из пустого в порожнее, бесполезное занятие. К тому же мы не так часто встречались. Елена Митрофановна не могла себе позволить надолго оставаться боярыней Тульевой, ибо в столице нужна княжна Голицына. И она это прекрасно поняла, вновь потянувшись ко мне губами…

Глава 23

В дом посторонним ходу не было. Нечего им тут делать, пока в подвале обитает Терпень, а то мало ли, чего они приметят. Как я ни стараюсь, а от характерного запаха зверя, его жизнедеятельности, овечьей крови и потрохов не избавиться. Потом-то, когда его отсюда удалим, оно понятно. Но сейчас без вариантов.

Я спустился по ступеням, и посмотрел в глаза лобастого волколака, устремившего на меня преданный взгляд. Странное дело. С одной стороны вроде как зверь, но с другой, человеческие глаза, и остатки разума. Впрочем, хорошо понимает он только меня, Хруста уже значительно хуже и именно, что на уровне животного. С другой стороны, вполне возможно, что мозги у него со временем протекут окончательно, и он превратится в не совсем обычного, но волка, остающегося преданным своему хозяину, как те же собаки.

— Ну что дружище, созрел, — погладив его по гладкой серой шерсти, вздохнул я. — Значит пора нам выдвигаться в путь. Хруст.

— Здесь я, Пётр Анисимович.

— Покормил уже?

— А как же. Овцу задрал, как положено.

— Вот и ладно. Ещё до рассвета выдвигаемся к Чёртову камню, оно чуть дальше чем у Глуховки, зато место безлюдное.

— Так туда же хаживают местные парубки, — усомнился Клим.

— Это ничего. Они туда только в полнолуние бегают достоинством меряться, а луна взойдёт в зенит уже сегодня, так что никого там не будет. Собирайся в путь.

— Слушаюсь.

Я вышел на крыльцо и прищурившись глянул на солнце заливающее округу своими лучами. Вот только тепла от этого считай никакого, всё же середина января на дворе. Впрочем, нет ветра, уже хорошо, правда к утру совсем кисло будет, от одной только мысли о скачке в седле, по спине пробежал холодный озноб. Намёрзнусь ведь.

Сбежал по ступеням и направился к будущим цехам. За прошедшие два дня Тихон успел не так чтобы и мало. Начал он с кузницы, потому что тут со строительными магазинами как-то не особо, и даже если понадобится гвоздь, нужно его либо выковать, либо заказать у стороннего кузнеца.

Железо слишком дорогое, а потому впрок ладить их не принято. Ну мало ли какие размеры понадобятся, не станешь же держать под рукой широкий ассортимент, да ещё и в большом количестве. Эдак выкуешь пару тройку пудов гвоздей, а они после год пролежат никому ненужные. Так что, кузнецы работают сугубо под заказ.

До прибытия оборудования и инструмента, я успел подготовить только горн с вытяжкой, остальное предстояло ладить будущему начальнику каретного двора. И с учётом того, сколько всего задумано, управился Тихон довольно быстро. Тут ведь и ленточные приводы, и пара механических молотов, большой и малый, и свой сверлильный станок, и механическая пила по металлу, и точило, и небольшой протяжный стан для проволоки. Да много чего, это уже и не кузня, а целый горячий цех.