Черный дембель. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
— Не представляю Чёрного женатым, — заявил он. — Это всё равно что тигра посадить во дворе на цепь.
Кирилл усмехнулся и добавил:
— Не тигра, а медведя.
Настя Бурцева взмахнула сигаретой.
— Я имела в виду…
— Нету у него дома ни жены, ни невесты, — сказал Артурчик. — Бегают за ним там… всякие. Так на него и здесь все бабы заглядываются. Это же Чёрный! Он если и женится, то на принцессе.
Бурцева смущённо улыбнулась. Я заметил, что у неё потемнели скулы и мочки ушей. Пару секунд Настя задумчиво смотрела на моё лицо — словно обдумывала полученную информации. Сделала короткую затяжку табачным дымом и отбросила на обочину дороги недокуренную сигарету. Ветер зашуршал листвой — стихло воробьиное чириканье. Анастасия сняла с плеча сумочку, сунула в неё руку. Вынула оттуда блокнот с изображением Московского Кремля на сером фоне и шариковую ручку. Бурцева суетливо пролистала листы блокнота до чистой страницы. Размашистым каллиграфическим почерком начиркала с десяток слов… снова на секунду задумалась… и добавила к словам ряд из цифр. Решительно вырвала лист из блокнота и протянула его мне.
— Сергей, это мой московский адрес, — сказала она. — Я указала там и номер домашнего телефона. Я дома бываю только вечером, после учёбы. Если приедешь в Москву, обязательно позвони!
— Ладно.
Я сложил лист пополам, сунул его в карман шорт — туда, где лежал ключ от комнаты в пансионате.
— Твой адрес у меня есть, — заявила Бурцева. — И домашний, и адрес вашего общежития.
Она смущённо пояснила:
— Я их у Кирилла выпросила. Только не сердись на него!
Настя стрельнула взглядом в моего младшего брата — тот посмотрел на стёкла моих солнцезащитных очков, дёрнул плечом.
— Сергей, а можно… я тебе письмо напишу? — спросила Анастасия.
Она сунула блокнот в сумку, сцепила пальцы рук в замок на уровне своего живота.
Я кивнул и сказал:
— Напиши. Если захочешь.
Настя улыбнулась. Я поправил за ушами дужки очков. Заметил, как вдали на дороге блеснуло лобовое стекло приближавшегося к нам по шоссе автобуса (хотя его дребезжание я пока не слышал). Взглянул на часы — на этот раз автобус пребудет точно по расписанию. Прохоров и Бурцева снова закурили. Кир помахал рукой, отгоняя от себя табачный дым. Я слушал шуточки Артура, боролся с сонливостью, следил за приближением автобуса. Увидел автобус не только я — люди на остановке засуетились, переставили ближе к дороге свои вещи (будто сомневались, что успеют их погрузить). Их поведение привлекло внимание Бурцевой. Анастасия повертела головой — разглядела вдали поднятые колесами автобуса клубы пыли.
— Уже? — растерянно выдохнула она.
— Примерно через три часа будешь в Первомайске, — сказал я. — Уверенна, что купишь билет до Москвы?
— Билет? — переспросила Настя.
Она растерянно поморгала. Махнула рукой.
— Билет куплю. Без проблем.
Бурцева вздохнула.
— Что-то я уже не хочу никуда ехать… — призналась она.
Я подхватил с земли чемодан и зашагал к автобусной остановке. Настя, а следом за ней и Кирилл с Артурчиком, побрели за мной следом. Я слышал звуки их шагов, но не огладывался. Вспомнил, как вот так же мы провожали возвращавшихся из пансионата в Тулу парикмахерш. Те тоже вздыхали и заверяли нас, что с удовольствием остались бы в «Авроре». Они нам тоже вручили клочки бумаги со своими домашними адресами. Я точно помнил, что Артурчик и Кирилл даже написали им в августе по письму. Но ответ от парикмахерш парни так и не получили. «Всё, что происходит на курорте, остаётся на курорте», — повторял поумневший Прохоров. Впервые он это изречение произнёс не после случая с парикмахершами, а значительно позже.
Я погрузил в автобус Настин чемодан. Загрузили свои вещи и толпившиеся на остановке пассажиры. Автобус пованивал бензином и человеческим потом. Бурцева неохотно поднялась в салон, прошла к свободному месту. Я видел, как Настя вздрогнула, когда дверь автобуса с грохотом закрылась. Подумал, что дверь будто отсекла то время, которое Бурцева провела на морском побережье от той жизни, что продолжится у Анастасии в Москве. А для меня она словно перечеркнула прежние планы. Я смотрел, как автобус дёрнулся и поехал. Мы помахали Бурцевой руками. Настя махала нам в ответ. Мне показалось: у неё дрожали губы. Почудилось, что на щеках у студентки филфака МГУ, глядевшей на нас через грязное окно автобуса, блеснули слёзы.
* * *После проводов Бурцевой я вернулся в номер. На пляж вместе с Кириллом и Артурчиком не пошёл. Да они меня и не уговаривали — Прохоров пошутил, что «девчонки на пляже» ещё «не пришли в себя» после того, как видели меня «спящим». «Нет, мы тебя не прогоняем, Чёрный, — сказал Артурчик. — Но только пообещай, что будешь загорать теперь лёжа на животе». На условия Прохорова я не согласился — завалился на кровать. Планировал, что посплю до ужина (а если меня не разбудят, то и до утра). И поначалу даже задремал. Но раздавшийся у самого окна громкий крик чайки отогнал дремоту. Я открыл глаза, скользил взглядом по трещинам на потолке — мысленно структурировал свои совсем недавно развалившиеся на куски планы. Почти два часа провалялся без сна.
Уснул я лишь со второй попытки: уже после ужина. Мне снились: тёмное ночное небо, желтая и дырявая (будто головка сыра) луна, ощетинившееся волнами море. Во сне я вновь очутился на Птичьей скале. Вот только на этот раз я пришёл туда не в одиночку — рядом со мной по склону скалы взбиралась Котова. Мы с Леной прошли по тому самому месту, где Фёдот Тартанов домогался любви Насти Бурцевой. Остановились на краю обрыва. Внизу, под нами, морские волны разбивались о валуны. Вода разлеталась в стороны брызгами, шипела и пенилась, точно в игристое вино в бокале. Но мы не опустили взгляды вниз. Держались за руки и смотрели на горизонт, где на самом краю блестящей лунной дорожки застыл трёхмачтовый галеон «Секрет», украшенный парусами из алого шёлка.
Проснулся я до рассвета. Кирилл и Артурчик уже вернулись с ночной гулянки и посапывали на своих кроватях. Прохоров иногда сопел особенно громко, но сейчас меня это обстоятельство не смутило. Я отметил, что шум прибоя походил на неразборчивый шёпот. Рассмотрел за окном комнаты очертания верхушек деревьев на фоне неба (похожего на то, которое я видел только что во сне) — звёзды над ними я не увидел. Из памяти ещё не выветрилась картинки из недавнего сна: улыбка на лице Котовой и похожие на пятна рассвета паруса галеона. Я сообразил, что так и не выложил вчера из кармана московский адрес Насти Бурцевой. Мысленно пробежался по обновлённым пунктам своего плана. Отметил, что в целом мои цели не изменились — появились лишь новые способы их достижения.
Громко задребезжал будильник — он сообщил мне и Кириллу, что пришло время утренней пробежки.
* * *Третьего июля я отправился на завтрак хорошо выспавшийся и в превосходном настроении. Впервые за время пребывания в пансионате ощутил, что действительно вернулся в своё прошлое. В столовой я посматривал на столик парикмахерш — удостоился ответных заинтересованных взглядов. Вспоминал, каким интересным «играм» обучили нас в моей прошлой жизни эти весёлые девчонки из Тулы. А главное: они не наградили нас «позорными» болезнями — теперь я понимал, что с этими подружками нам тогда повезло. И пусть девчонки не выглядели фотомоделями. Но ночью в море и на песке пляжа они смотрелись вполне достойно. Подарили нам тогда множество эмоций и не доставили проблем.
Я слушал болтовню Артурчика, поглощал завтрак и раздумывал над важным вопросом: освежу ли я в памяти громкие стоны парикмахерши-блондинки, или же проверю, за что Артурчик так расхваливал «свою» брюнетку. С момента июньской встречи со Светочкой Ельцовой прошло много времени — на это мне намекнул вчерашний казус на пляже. Мои «дела» в пансионате завершились с отъездом в Москву Насти Бурцевой. Новых «морских» подвигов в расписании Чёрного дембеля не значилось. А вот у второкурсника Серёги Чернова праздник только начался: к такому выводу я пришел, когда всё же подмигнул парикмахерше-блондинке, а не брюнетке. Девица улыбнулась мне в ответ — я запланировал разговор с ней на вечер.
