Врата в Сатурн (СИ) - Батыршин Борис Борисович
— Они что, надеются найти там жизнь? — подумав, спросил Дима.
Я покачал головой.
— Вряд ли. Это, скорее, к Европе, но она далеко, в системе Юпитера. А в углеводородном океане — какая может быть жизнь?
Всё равно жаль, что выбрали Титан. — упрямо повторил мой собеседник. — Мы ведь даже спуститься туда не сможем!
— Верно, не сможем. — согласился я. — Наши «омары» для полётов в такой плотной атмосфере категорически не пригодны. Возможно, подошёл бы присланный с земли лихтер, но он остался на орбите Энцелада. Так что, покружим на орбите ещё пару дней, пошвыряемся бомбозондами, снизимся немного, чтобы взять пробы из верхних слоёв атмосферы — и назад!
Интерес, проявленный нашим бывшим вожатым к изучению Титана, искренне меня радовал. Он, правда, не мог заняться прямым своим делом, пилотированием буксировщиков и вакуум сваркой — зато нашёл своё место здесь, в «снарядном погребе». Врач «Зари», которую «юниоры» хором убеждали допустить Диму, несмотря на достаточно болезненное его состояние, к участию в экспедиции, согласилась, но при условии: он будет проводить вне зоны гравитации не больше трёх, максимум четырёх часов в сутки. Разумеется, запрет пропал втуне: Дима сутки напролёт торчалв «погребе», перетирая промасленной тряпочкой бомбозонды и снаряжая им особые обоймы, по три штуки в каждую. Обоймы эти требовалось вставлять по в приёмник на затворной раме пусковой установки.
Это устройство, занимавшее всю центральную часть «погреба», чрезвычайно напоминало автоматический миномёт «Василёк», только увеличенный раза в два с половиной. Разрабатывалось оно для изучения атмосфер планет-гигантов, и я сильно подозревал, что конструкторы (судя по шильдику на затворной раме, сотрудники одного из тульских КБ) тоже читали"Путь на Амальтею'. Как и в повести братьев Стругацких бомбозонды, начинённый веществом, дающим вспышку в определённом диапазоне видимого спектра, взрываются в атмосфере на определённой высоте (или глубине, это уж как посмотреть), а установленные на корабле приборы фиксируют спектр возникшего при взрыве излучения, что даёт возможность при помощи спектрального анализа определять состав атмосферы.
Выстреливали бомбозонды по сигналу с мостика, по одному или серией в три штуки. В «погребе» не было иллюминаторов, только перископ, через который можно было при некотором везении наблюдать их вспышки в атмосфере Титана. Мы с Димой занимались этим третьи сутки подряд, и я чувствовал себя комендором на каком-нибудь броненосце времён Порт-Артура и Цусимы. Или, скажем, фейерверкером — бог знает, как они там назывались…
Интерком ожил.
— Погреб, приготовиться! Три красных, очередью!
Дима вытащил из стеллажа снаряженную обойму. Колпачки на бомбозондах были красные — цвет означал тип взрывчатой начинки и, соответственно, определённый спектр вспышки. Всего их было семь, по цветам радуги, но красный отчего-то использовался чаще других.
Я рванул на себя рукоять затвора; Дима сорвал с головок защитные колпачки, вставил обойму в приёмник и ударил кулаком по верхнему бомбозонду. Обойма со звонким щелчком встала на место. Он покачал её обеими руками — люфта нет, порядок! — и махнул мне в знак готовности.
Я с натугой, обеими руками толкнул рукоять вперёд. Затвор с лязгом накатился на казённик. Я покосился на панель — там угольком тлела красная лампочка. Всё правильно: бомбозонд в казённике, заслонка открыта, в стволе пускателя вакуум.
— К стрельбе готов! — отрапортовал я и поспешно приник к нарамнику перископа.
— Пли! — мужественно скомандовал с мостика планетолог, и Дима, сморщившись, дёрнул красную рубчатую рукоятку спуска.
Ду-ду-дут!
Грохот выстрелов заглушил лязг откатного механизма, и спустя несколько секунд, три бомбозонда один за другим лопнули в атмосфере Титана. Расстояние было небольшим, километров тридцать, и вспышки были хорошо заметны — ярко белые, вопреки цвету колпачков,
Красная лампочка сменилась на жёлтую, потом зелёную. Я ждал, глядя на решётку интеркома.
— Погреб, на сегодня всё. — скомандовали с мостика. — Свободны, парни.
«Вот и этот туда же — „парни“… — усмехнулся я. — Его что, кэп Сернан покусал? Ох уж эти мне американизмы — спасибо, хоть „окей“ пока не говорят. Во всяком случае — не все…»
Дима тем временем откатил затвор, откинул его в сторону и принялся прочищать ствол пускателя палкой с намотанной на него промасленной тряпкой. Выстрелы производились при помощи обыкновенного бездымного пороха, и подобное обслуживание требовалось установке точно так же, как и обычному артиллерийскому орудию. Дима тем временем собрал плавающие по «погребу» жестянки обойм.
Ну что, пошли?
Я кивнул и принялся отдраивать люк «погреба». Четыре проворота кремальеры — и вот мы уже плывём по круглому в сечении коридору, в направлении переходного шлюза. Ещё пять минут, и мои подошвы стукнулись о палубу — в жилом «бублике» корабля присутствует тяготение, вполне комфортные ноль-шесть «же». Мы сняли «Скворцы» (работать в «погребе» полагалось исключительно в гермокостюмах), упаковали в мешки и, закинув их на плечо, вышли в кольцевой коридор.
— Лёшка, Дима, привет! Вы что, уже закончили? Пойдёмте тогда в столовую. Леднёв, как с утра засел за ЭВМ, так и не отрывается — даже обедать идти отказался, просил принести бутерброды с кофе прямо в лабораторию. Сам знаешь — эксперимент назначен на завтра, вот он и не даёт нам передыха, гоняет, как зайцев…
Кроме изучения атмосферы и поверхности Титана запланирован ещё один, важнейший эксперимент. Предстоит через «корабельный 'батут» отправить прямиком на Землю малый грузовой контейнер. Это будет первый опыт перемещения через тахионное зеркало на такое громадное расстояние, и Леднёв нарочно напросился на «Зарю», чтобы вместе с Юлькой настраивать «батут» для этого, поистине, беспримерного прыжка. Гарнье же остался на станции — подозреваю, он тоже хотел принять участие, но не пожелал работать Леднёвым. Вот уж действительно: «назло бабушке отморожу уши…»
Я помотал головой.
— Ты иди, Юль, а мы позже подойдём. Надо зайти в каюту, «Скворцы» оставить, душ принять. А то провоняли, понимаешь, порохом, прямо как матросы какого-нибудь пиратского брига!
Это, конечно, было преувеличение. Пороховые газы, образующиеся при выстреле, вытекали наружу, в вакуум — но всё равно в «погребе» ощутимо попахивало кордитом.
— Хорошо, тогда я вам места займу. — кивнула моя подруга и упорхнула по коридору.
Всё прошло, как запланировано — чётко, без сбоев и малейших задержек. Юлька с Леднёвым ввели в электронное устройство, управляющее «батутом» программу предстоящего прыжка — для этого пришлось воспользоваться бобиной с магнитной лентой, — Середа, исполняющий обязанности дежурного энергетика, в последний раз проверил параметры питания — и повернул рубильник на пульте.
Я много раз видел, как вспыхивает в кольце «батута» тахионное зеркало, но каждый раз это зрелище меня завораживало. Правда, на сей раз обошлось без столба энергетического выброса — подобное явление наблюдалось только при срабатывании «звёздных обручей». Тем не менее, я на своём «омаре» держался в стороне — мало ли что может случиться?
Когда рябь «зеркала» слегка успокоилась, в наушниках прозвучала команда. Я дал тягу, толкнув и контейнер, удерживаемый клешнями моего омара. Мы медленно поплыли вперёд, и когда оказались точно над центром светящегося омута, я притормозил маневровыми движками, перевернулся на девяносто градусов — и дал короткий тяговый импульс. После чего — разжал клешни и дал тягу.
И на этот раз обошлось без спецэффектов. Контейнер скользнул в светящийся омут, который, спустя несколько секунд погас без следа. Я же развернул «омар» и завёл его в ангар — что бы ни случилось с нашей посылкой дальше, я ничего изменить уже не смогу. А случиться может много чего, и даже всезнайка-Леднёв предпочитает избегать прогнозов. Впрочем, неведенье долго не продлится — если контейнер попал по назначению и уже вышел из «батута» станции «Звезда КЭЦ» — оттуда в самом скором времени пришлют ответную посылку с сообщением. Правда, ловить её буду уже не я — моя «смена завершена», и на смену моему «омару» из ангара зари выводит свой буксировщик Шарль Шарль д’Иври. Вот пусть и потрудится, а я пока приму у себя в каюте душ и пообедаю. Но сначала — разыщу Диму, есть у меня к нему разговор…
