Воробей. Том 2 (СИ) - Дай Андрей
— Ежели вы, ваше императорское высочество, назовете мне имена этих злых языков, так я всенепременно…
— Но-но, — снова привел в действие палец регент. — Вы и сами знаете, кто они. Не стройте из себя оскорбленную невинность.
— Как прикажете, ваше императорское высочество, — я встал, и тут же согнул спину в глубочайшем поклоне. Так глубоко, как только смог. И уж куда сильнее, чем даже крестьяне, кланяются своему барину.
— Ну что вы, Герман Густавович, — стушевался князь. — Что вы? Зачем же… Идите уже. Идите. Рад был вас видеть…
Но я не стал разгибаться, пока не услышал удаляющиеся шаги молодого правителя страны. Если уж решил наглядно продемонстрировать свое подчиненное положение, делать это нужно было до конца. Или до отставки…
Всю дорогу до дома обдумывал состоявшийся с Александром разговор. Примерял его к себе, как одежду. Пытался рассмотреть за словами и выражениями лиц смыслы. В общем, ерундой маялся. Но одного не отнять — путь показался чудесно коротким. Уже во дворе своего особняка решил: будь что будет. Снимут с должности — не заплачу. В России еще много что нужно изменить, чтоб привести страну в более или менее приличный вид, но почему опять я-то этим должен заниматься? Толчок, или даже — хороший такой пинок для развития мы с Николаем Отечеству уже дали. Теперь это движение не остановить. Значит, и мое непосредственное участие уже как бы и не требуется.
Принял решение, и даже как-то легче стало. Пропало это чувство — будто ты скаковая лошадь, и кроме тебя никто больше не вывезет. Груз этот огромный с плеч рухнул. Плечи даже как-то расслабились, развернулись.
И люди, которые за мной пошли, не пропадут. Дельные чиновники и без меня карьеру сделают. Инженеров и изобретателей я все равно на свои средства содержал, никак не на государственные. Так я от них и не намеревался отказываться. Это же как с тем телефоном — кому как не мне знать в какую именно сторону прогресс в будущем вывернет. И от каждого прорыва, от каждого опередившего время изобретения можно свою прибыль получить. Просто никто еще перспективность не видит, а я знаю!
Вот явились ко мне весной два инженера — Шнайдер и Баг. Достойные, интересные люди. Предлагали передать стране технологию создания концентрированных кислот. Я не взял. Предложил самим производство создать и развивать. Богатеть. Они спорить кинулись, уверять, что если эти химические соединения не для государства, то и потребности в них нету. Вот вроде умные, образованные даже люди. А такие наивные. Я — не специалист в этой области — и то сходу десяток направлений, где кислоты используются назвал. И выделка взрывчатых веществ там было совсем не на первом месте. Даже не в первой десятке.
Так и что? За несколько дней до той памятной аудиенции в Аничковом дворце стало мне известно, что Шнайдер с Багом начали-таки строительство химического завода. Здесь, рядом со столицей. За Нарвской заставой, у деревеньки Тентелеевки. Молодцы же.
А ведь мог и сам взяться. Этих же двоих инженерами нанять, и самому все построить и запустить. Но — зачем? Денег у нас с Наденькой не на одну жизнь хватит. Детям есть что оставить, а всех денег в мире не заработать. Эти же, двое изобретателей, теперь на самих себя работать станут так, как никогда бы не стали на нанимателя. И технологии отработают, и еще что-нибудь нужное откроют. Рабочие места, опять же…
На службу поехал умиротворенным. Спокойным и благостным. Дома все хорошо, супруга и детки в здравии. А что службы могу лишиться, так нам, русским, порой важнее с кем работать, чем где. Я и сам такой, и детей так воспитываю. Не лежит у меня сердце к этому бардаку с Регенским Советом. У семи нянек дите без глазу — народ мудр, зря не скажет. Так и тут. Правящая фамилия пытается, конечно, но как-то… кто в лес, кто по дрова. Слишком все привыкли, что окончательные решения за кем-то одним всегда были. Коллективно ни к чему хорошему прийти не могут.
А я — тоже хорош. Нет чтоб затаиться, переждать сложное время, дождаться восшествия на престол Александра Третьего. Потом только продолжать баламутить общество. Так нет! Словно горело у меня в одном месте, чесалось. Требовалось прямо немедленно, сию секунду запустить в жизнь подготавливаемые еще с Никсой реформы.
И чего добился? Регент не понимает, что я делаю, министры в недоумении, газеты в восторге, и один я — впереди на белом коне. Как дурак.
В общем, вместо привычной моим подчиненным напряженной работы, весь день занимался самокопанием. Анализировал, вспоминал, выискивал ошибки. Но как-то вяло. Меланхолично. Напало вдруг на меня этакое душевное успокоение. Гармония, я бы даже сказал.
Прошлое не вернешь и не изменишь. Спорное, конечно, утверждение. Особенно учитывая мой личный опыт с попаданием на сто пятьдесят лет назад. Но тем не менее. Сделанного не воротишь. Оставалось только принять, и сделать выводы.
Кстати, мой прогноз по активности Японии в регионе тоже оказался несколько неточным. Может быть нам, Российскую империю, это практически не коснулось, но примета была более чем показательна.
Прибыли сведения из столицы Японии, а потом еще раз подтвердились со стороны Китая. С Кореей у нас дипломатических отношений не было — страна продолжала пребывать в добровольной изоляции от «варварских» соседей.
Еще двадцатого сентября японская канонерская лодка «Унъё», под командованием Иноуэ Ёсики, вошла в прибрежные воды острова Канхвадо. Естественно, без разрешения корейской стороны. Учитывая, что остров располагается в непосредственной близости от Сеула, корейской столицы, и уже служил местом ожесточенных столкновений между войсками корейских и иностранных сил, разрешение японцами вряд ли было бы получено.
В шестьдесят шестом Канчвадо был на некоторое время занят солдатами французской экспедиции, а в семьдесят первом — американцами. И каждый раз попытки создать плацдарм для атаки столицы воспринимались корейцами очень болезненно.
Официально, этот японский корабль был направлен к берегам полуостровного государства для обследования вод Желтого моря. В реальности же все региональные державы понимали, что островитянам просто нужен повод для давления на корейское правительство.
Двадцатого сентября судно подошло к южной части острова. Капитан лодки отправил на шлюпках два десятка матросов «для пополнения запасов питьевой воды» к форту Чхочжиджин. Но, когда шлюпки приблизились к укреплению, корейская артиллерия открыла огонь, к счастью для японцев, оказавшийся неэффективным. Канонерка от обстрела не пострадала, однако ответила огнем, и уничтожила корейскую батарею. После этого капитан Иноуэ высадил десант на другом острове — Ёнджондо. Расположенное там поселение было полностью уничтожено, более трех десятков местных жителей было убито, шестнадцать человек взято в плен. Кроме того, были захвачены пушки расположенных на острове батарей.
Спустя неделю «Унъё» невредимой вернулась в Нагасаки. Восточный дракон впервые показал зубки, но Великим державам было плевать. Все помыслы ведущих мировых игроков в ту осень было приковано к Центральной Европе, где Германия предприняла последнее, перед зимним затишьем, наступление на севере Франции. В сражениях октября участвовало более полумиллиона солдат с обеих сторон, и рекордное для всей военной истории количество пушек. Мир замер в ожидании развязки этой драмы.
§6.9. Зимние экзамены
Петр Александрович Черевин получил образование в «Школе гвардейских прапорщиков и кавалерийских офицеров», из которой был выпущен в первой декаде июня пятьдесят пятого. Так что успел, сразу по прибытию в армию, поучаствовать в завершающих сражениях Крымской войны. А так как службу он начал в элитном лейб-гвардии Кавалергардском полку, где хочешь — не хочешь, а обзаведешься знакомствами с потомками известных фамилий, то и дальнейшая его карьера, была, можно сказать, предопределена.
Восемь лет спустя, двадцати шестилетний Черевин, уже в чине майора, уже воевал на Кавказе, командуя первым батальоном Севастопольского полка. И считался одним из специалистов по контр партизанским действиям. Ну и отъявленным сорвиголовой.
