Я должен стать Главным Героем или… - Александр Якубович
Я окинул взглядом остальную группу. Мишаня понятно, он акселерат и бройлер. Шереметев высокомерная гнида, Горчаков — туда же. Огарёва, казалось, своего мнения не имела, но все это очень зыбко и обманчиво. А еще они все совсем дети, ну кроме Мишани. Этот воспитал в себе нордически-стальной характер, таская тяжести, ведь без дисциплины до таких размеров не дорасти, будь ты хоть трижды победитель генетической лотереи.
Чего добивался Долгоруков? Что он хотел показать? Я уверен, очень скоро к работе подключатся и другие инструкторы и специалисты, а окончательным ведением нашей группы займется вовсе Шереметева. Но чего сейчас добивается молодой княжич? Показывает щенкам, кто тут самый матерый волчара на районе? Так? Ну что же, учитывая, как сосредоточенно подписывают документы Шереметев и Горчаков, княжичу это удалось. Он сейчас мог бы заставить этих двоих на себя хаты переписать, если бы захотел.
Внутри боевой машины было очень интересно и ничего не понятно. Вот, я устроился на позиции стрелка, подо мной, на ступень ниже — Долгоруков. Капсула закрылась, стало темно. А потом — вокруг нас моргнули экраны и… стены капсулы пропали.
Блять! Они смогли сделать голографическое изображение без задержки и искажений на 360 градусов, но не додумались до смартфона! А зародыш сотовой связи вовсе до сих пор был только у военных через специальные «мобильные» и спутниковые рации. Пиздец!
Вот, машина дернулась и, подчиняясь движениям Долгорукова, который сейчас находился буквально в специальном водительском «подвесе», встала на ноги, поднимая нас на высоту четвертого этажа.
— Учить мы вас будем на таких машинах, но довольно скоро вы пересядете на новые мехи последнего поколения, — сказал штабс-капитан.
Сейчас же он управлял неповоротливой машиной так, будто бы ему это ничего не стоило. Хотя физической силы там надо было матерь божья — это как продираться через инертный кисель, пусть все пульты и рычаги имели гидравлическую систему.
У меня же перед глазами было целое меню. Баллистическая сетка, данные давления в системе, уровень заряда энергокристаллов. Только информация о боекомплекте медленно помигивала красным: пулеметные ленты, ракетные установки и даже цепной нож в комплекте отсутствовали. Видимо, чтобы детишки не зарезались по неосторожности.
— Передаю управление руками, — сказал Долгоруков. — Штерн, готов?
— Рожден готовым, — ответил я, совершенно забыв, с кем в кабине нахожусь, отчего Долгоруков только коротко хрюкнул, пытаясь спрятать свою реакцию в небольшом кашле, — принимаю управление.
Конечно же, первым делом я поднял руки перед машиной и стал шевелить пальцами. Будто бы невзначай, конечно же, совершенно случайно, у меня сложилась фигура из двух факов, направленная на Шереметева, а вот показать руку через локоть или скрутить фигу не вышло — не хватало подвижности суставов.
— Почему ты так отреагировал на слайды с последнего крупного прорыва на юго-западе? — внезапно спросил Долгоруков, пока я пытался станцевать что-нибудь из тектоника или верхнего брейка.
— Ась?
— Ты поменялся в лице. И думаю, дело не только в выходке Антона Шереметева, — продолжил подозрительно проницательный штабс-капитан. — Хотя меня интригует твое бесстрашно-презрительное отношение к благородным.
— Вы же тоже дворянин, ваше благородие.
— Я военный, — парировал Долгоруков. — Остальное не столь важно. Так что случилось?
— Я там был, — просто ответил я.
— Где? На юго-западе?
— В убежище со слайда. Мех вашей подчиненной пробил в стене дыру и пока мы доставали ее из кабины, пришли импы, — сказал я, борясь с управлением роботом.
Долгоруков немного помолчал.
— Что конкретно произошло? — спросил штабс-капитан. — По отчетам Анны, она выбралась из разбитой машины и отправилась навстречу самообороне. Там есть некоторые пробелы по времени, но ничего критического.
— Что произошло? — усмехнулся я. — Вам цензурную версию или правду?
— Предпочитаю правду.
Я вдохнул, набирая побольше воздуха, а после — ответил.
— Ваша подчиненная — ебанутая. Сначала набросилась на нас, за то, что к ней посмели прикоснуться, потом просто бросила людей в убежище, ни слова не сказав о том, что нам следовало бы оттуда уйти. Выбраться сумели только несколько человек, я и моя матушка. Но даже не это главное.
— А что?
— Я ее догнал на улице, потому что видел, что ее контузило от удара, — продолжил я, тактично опуская момент с указаниями Б. Г.-куна. — Помог укрыться от демона первого класса, хоть пришлось… применить силу, а потом еще и зарезал одного черта перочинным ножиком, пока она сидела и верещала от ужаса. Знаете, что она сделала?
Долгоруков не издавал ни звука.
— Когда я дотащил ее задницу к позициям самообороны, приехали быки из ее клана и отмудохали меня в своем бусе, чуть не переломав половину костей. Сказала, мол, я ее лапал и пытался похитить. А потом меня выбросили на ходу в помойку. Вот так ваш заместитель отблагодарила меня за то, что я вытащил ее из разбитого меха, из-под копыт демона первого класса, а потом защитил от рыскающего по заброшкам черта. Вот почему я поменялся в лице. Но вы и сами же не просто так поставили эти слайды, верно?
— Верно, не просто так, — ответил военный.
— Знаете, я вроде разобрался более-менее, — сказал я штабс-капитану, чувствуя, как от воспоминаний о неблагодарности Шереметевой во мне закипает кровь. — Пустите Иванова внутрь, а то он там сейчас сознание потеряет.
И вправду, Мишаня, в отличие от остальной группы, которая сидела смирно на лавке, сейчас нарезал круги, ожидая своей очереди. Так ему хотелось попасть внутрь боевой машины.
Отпустил нас Долгоруков только к четырем часам. Мы были уставшие, голодные, но очень довольные. Мишаня так вообще, казалось, светился изнутри, а на лице черного гиганта было неподдельное счастье. Он станет боевым пилотом! Шутка ли! Причем военный заверил, что под Мишаню у них есть и новая машина, как раз ориентированная на магов земли.
Вот только все было хорошо ровно до того момента, как мы подошли к общаге. По пространству прошла мутная волна и я понял, что на плотный ужин рассчитывать не приходится.
'Мне скучно. Так что давай, звони Бубне и езжай в клуб на стрелку, пора разгонять эту сюжетную линию.
И Стивена не забудь.
Твой,
Б. Г.-кун'
— Блять…
— Что такое? — встрепенулся Мишаня.
— Да так, вспомнил одно дело, — махнул я рукой. — Надо сгонять в город.
— А, ну ладно, — сказал Иванов. — Я кушать хочу.
— Ты всегда кушать хочешь.
— Не всегда. Но сейчас хочу.
В нашей комнате мы нашли записку о том, что Лилит будет с Валерией в студсовете, чтобы мы не волновались. Я договорился с Мишаней, что он сходит, посмотрит, что там творит Воронцова, а сам достал шлейку для Стивена и, когда мой сосед ушел, отодвинул
