СССР: вернуться в детство 3 (СИ) - Войлошников Владимир
Очередь не сильно располагала к конспиративным беседам, и я молча размышляла: вот интересно, наверное не только у нас всякая продвинутая техника дороговато стоит? Помнится, какое-то было импортное кино (честно — вообще память потеряла, про что, одни обрывки), так там где-то года тридцатые-сороковые, и велосипед рассматривался как такая серьёзная ценность, как в восьмидесятых, наверное, мотороллер или даже мотоцикл. Или вот взять сотовые телефоны. Когда они появились (или правильнее говорить: появятся?), стоили как сбитый боинг. А прошло лет пять — и ценник упал на порядок, а через ещё лет пять те же кнопочные модели стали стоить вовсе копейки, любая желающая бабуля могла себе позволить. А спустя ещё года три-четыре то же самое случилось со смартфонами.
С компьютерами то же. Всё новое — сильно дорого, чем дальше — тем дешевле. Вот, нынче даже в газетах объявили, что госкомитет по ценам снижает эти самые цены на автомобили (отечественные, естественно), на некоторые модели аж на треть цены. Говорят, «Москвича» можно даже в рассрочку взять, и очереди на них уменьшились практически до нуля — приходи в профком, оформляй заявку и в течение месяца жди открытку на приобретение.
И тут произошло событие — мелкое, но полностью сбившее меня с высокоумных рассуждений. Мужик за три человека от нас что-то спросил у продавца, и тот снял с полки и выставил на прилавок оба магнитофона, громко описывая их достоинства. Судя по описанию, мы имели дело с выдающимися образцами технической мысли (кто бы мог иначе подумать!), но «Весна» звучала всё-таки чуточку получше «Электроники».
— Нет, давайте маленький, — решительно махнул рукой дядька, — больно дорого — триста двадцать!
— «Электроника» последняя, с витрины, — сухо ответил продавец.
— Ничего! Беру.
Вовка слегка толкнул меня в бок:
— Сто и м?
— Конечно стоим. Или ты серьёзно хочешь кассеты в саксофон втыкать?
Он фыркнул мне в макушку, а я не могла отделаться от тревожного ожидания: а ну как все эти три человека перед нами тоже хотят по магнитофону, и всё, все «Вёсны» на них и кончатся?
Однако первый хотел какие-то мелкие штучки, которые показывал, почти водя по стеклу витрины носом. Забавно, что продавец точно так же, наклонившись, высматривал эту мелочь со своей стороны. Выглядели они при этом как две принюхивающиеся мышки.
Второй спросил какие-то переходники (вещь для меня крайне малопонятная). Третий купил транзисторный приёмник. И, наконец, мы подошли к сияющему, словно град на холме, прилавку. Это я сейчас придуриваюсь, но чувство накатившего облегчения, что мы дошли, и вот он — магнитофон, было вполне соответствующе.
— Четыре минуты до обеденного перерыва, товарищи! — объявил вдруг дяденька.
— Вы нам быстренько магнитофон продайте — и мы тут же исчезнем, — уверил дядьку Вова.
— Триста двадцать рублей, — строго предупредил дядька-продавец.
— Да, — согласился Вова, и положил в пластмассовое блюдечко подготовленные деньги.
Дядька, должно быть, сильно хотел на перерыв, потому что за четыре минуты успел всё: чек пробить, гарантию оформить, притащить из подсобки новую, упакованную коробку, вытащить магнитофон, проверить, что он поёт… ну, в смысле — звук воспроизводит. Качество звучания меня лично вполне удовлетворило, а у меня, знаете ли, после первого мужа, который был радиоинженер, требовательность в этом плане повышенная. Но тяжёлая бандура оказалась — шесть килограмм! Бонусом прилагались две кассеты МК-60. Одна пустая, а одна с записью (на первой стороне — Антонов, на другой — ВИА «Верасы» — кто такие?).
На посошок нам обвязали коробку шпагатиком и вежливо выперли на улицу. Старая деревянная дверь, обитая листами жести, гулко стукнула. Брякнул накинутый крючок.
Вовка смотрел на меня сверху и улыбался:
— Ну что, довольна твоя душенька?
— М-м-м, ну, я даже не зна-а-аю, — это наша старая шутка, спасибо Гарику Харламову за его безумные песенки. — Вот приедем домой, начну слушать, и сразу пойму.
ШКУРНЫЕ ВОПРОСЫ
22 мая 1985, среда.
Есть определённое очарование в неспешном путешествии в тележке. Когда погода хорошая, само собой. Мы ехали в город (а не шли пешком, к моей вящей радости), и везли двести кроличьих шкурок. Тележкой рулил Рашидка, он же после завершения сделки должен был повернуть с ней назад. А мы с Вовой — дальше по делам, договора отвезти, кассеты забрать и вообще.
На бортах телеги у нас были организованы такие специальные штуки, на которые крепились лавочки, иногда мы ставили одну, иногда — две, чтобы не тесниться, вот как сейчас. Можно было и вообще повалом внутрь завалиться, случись такая нужда.
— Не погорячились ли мы с тобой? — спросила я Вовку. — Придётся ведь ходить и в дождь, и в снег…
— Трудности закаляют. Особенно некоторых мелких карабатулек.
— Да ну тебя, нафиг.
— А что, скажешь — нет?
— Скажу, что ещё и на иностранный, поди, придётся ходить. Интересно, «испанцев» вообще много в школе? Насколько я помню, как-то было не очень. Его в девяностых вообще убрали.
Вовка ткнул меня в бок и показал глазами на Рашидкину спину. Тот ехал, не выказывая каких-либо признаков удивления.
Вот, блин! Периодически я расслабляюсь и начинаю нести лишнее, и мне прям нужен такой отрезвляющий тычок.
— Да договоримся с иностранным, — приобнял меня за плечи Вовка. — Чё там, самое начало, гутен таг, такое себе…
Мы подъехали к учебно-швейному цеху, и пока Вовка с Рашидкой таскали свёрнутые в рулончики (с прослойкой бумаги) кроличьи меховые «рулетики», я караулила внизу, чтоб никто пару таких рулетов не прихватил мимоходом. Стояла и думала, что утро у нас обычно прохладное, но сегодня к десяти уже стало как-то совсем тепло. Днём-то будет, поди, вообще пекло.
Потом пацаны вышли, Вовка посмотрел на не по-майски жаркое небо и подумал, видать, то же, что и я:
— Давай-ка мастерку твою оставим. Смысл с ней таскаться по такой жаре?
Да, я, как дама повышенной мерзлявости, обычно таскаю с собой кофточку на всякий случай, всё-таки климат у нас резко континентальный. Но сегодня явно никаких кофт не понадобится. Мы проводили Рашида и пошли на остановку — сперва в центр. Через двадцать минут стояния я начала бухтеть, что сколько можно, в конце концов, и вообще, за двадцать минут мы бы уже пешком до половины плотины прошли… И тут Вова сказал:
— Слушай, чего мы тупим-то? Надо было из Пивоварихи мой велик забрать.
— А какой у тебя велик?
— Урал. Специально под меня собранный.
— Тяжёлый, поди?
Есть у Вовы такой пунктик. Тяжёлое и неубиваемое.
— А как же! У него ещё и шины сосисками.
— Это что значит?
— Поверх дополнительная специальная резина надета. Пофиг ему, по какому бездорожью ехать.
— Это круто. А я?
— И тебе велик купим.
— Ой… Ты знаешь, я по дорогам общего пользования боюсь. Зарулю под машину…
— Значит, будешь на багажнике ездить! Я дорог не боюсь. Тем более, при нынешнем движении. О! Единица идёт! Побежали на ту сторону!
Мы перебежали дорогу и сели в троллейбус, который шёл не через старый Ангарский мост, а через плотину, но тоже до той остановки, которая нам была нужна. Вовка предложил:
— Можем сразу сегодня и до Пивоварихи скататься, велик взять. Хочешь?
— А что, давай. Можем и Наташку уже к нам забрать. У первоклашек, считай, каникулы уже. С тобой хоть пообщается. Да и с Иркой они хорошо сошлись.
— Вполне, — согласился Вова. — Но тогда придётся деда просить. А так я хотел прямо с Пивоварихи на велике приехать.
— Фигассе, ближний свет!
— Намана! Полчаса — и мы в Юбилейном.
Так за планами мы доехали до «Художественного музея» и пошли в издательство.
— Здравствуйте!
Секретарша подняла голову от печатной машинки:
— А, здравствуйте, здравствуйте! Договор привезли? Давайте мне.
