Красный вервольф 2 (СИ) - Фишер Саша

— Возможно, я пришел сюда из-за другой прекрасной женщины, — я галантно склонился и, взяв изящные пальчики с отточенными коготками, поцеловал ей руку.

— Как интересно… — хохотнула Доминика. — А вы умеете быть любезным, Алекс, вы совсем не похожи на этих русских.

— Может потому, что я наполовину немец? Мой отец передал мне все лучшее.

— Ой, а расскажите о себе, я так мало о вас знаю, — мы вышли на улицу.

Доминика неторопливо изящным жестом извлекла из крокодилового клатча, что висел на ее плече на тонкой цепочке, серебристый портсигар, вытащила из него тонкую сигарету и замерла в ожидании.

— Ох, простите! — я демонстративно похлопал себя по карманам, будто в поисках спичек, которых у меня отродясь не было. — Я не курю…

Дама протянула мне причудливую зажигалку и позволила помочь ей прикурить сигарету.

— Ну так, что? Вы расскажете о себе? — в ее глазах сверкнули бесенята.

Ага… Заинтересовалась. Кто же ты, Доминика, на самом деле? Разведчица? Охотница за богатствами? Аферистка? Под видом флирта, решила вывести меня на «исповедь». Неужели она думает, что я ей все так просто выложу? Наверное, да. Ведь для нее я обычный служака, который переметнулся к новой власти в поисках справедливости и высокой культуры.

Лады… Будем поддерживать эту легенду. Хотя она видела меня в деле, когда я «Бонда» ликвидировал прямо у нее на глазах. Девка — не дура, должна понять, что подготовка у меня особая боевая имеется. Но в то же время она меня не выдала контрразведке. Хоть и допрашивать меня пришел свой — Шалтай, она же не знала, что мы играем на одной стороне, и не выдала. А это значит, что? Что у чертовки свои планы на всё, и чихать ей на СД, Аненербе и прочую контрразведку.

Ну вообще, так-то и я ее не выдал. Не просто же так по ее душу английский шпион приходил. Присматриваюсь пока, и она похоже присматривается. Губки сложила лодочкой и облизнула кончиком языка, будто пересохли. Знает, как мужика зацепить. Хороша чертовка, этого у нее не отнять…

Мы болтали ни о чем, я в сотый раз толкал легенду про своего отца, про прозябания моей интеллигентной души в «казематах» Ленинградской школы, где мне пришлось простым учителем выживать и противостоять государственной машине Советов, про мысли о свободе, которые я лелеял чуть ли ни с самого первого дня своего детства и осознания себя как личности, про то, что наконец, я вздохнул полной грудью и, вообще, я благодарен судьбе, что позволила в этот чудесный осенний вечер лицезреть такую небесную красоту в лице моей спутницы.

Я сам не заметил, как мы пришли к какому-то дому. Солнце ушло в закат и бросало багровые отблески на незажженные уличные фонари, отчего те, казалось, светятся красным.

— Мы пришли, — девушка деликатно высвободило локоток из моей руки и отставила ножку назад, обозначив легкий реверанс. — Спасибо, что проводили меня, герр Алекс, а то в последнее время столько слухов ходит об этом ужасном Вервольфе. Говорят, он нападает на людей даже в городе, — Доминика деланно передернула плечами и прижала кулачки к вырезу на груди. Он уходил так глубоко, что в нем можно было утонуть.

— Фрау, если этот чертов оборотень соизволит появиться, я вас непременно защищу! — я хлопнул себя ладонью в грудь и браво щелкнул каблуками.

Девушка хохотнула:

— А вы забавный, Алекс, мне с вами легко и интересно. Не хотите ли чашечку кофе? Я не могу заснуть без чашечки хорошего кофе. Представляете?

— Вы не поверите, я тоже…

— Вот и замечательно, прошу за мной, — Доминика схватила мою руку кончиками пальцев и легонько потянула в подъезд.

— Хм… Мне право неловко, а как же герр Зиверс? — как бы случайно вспомнил я про того, к чьей роскошной квартире она меня привела.

— Герр Зиверс настолько увлечен покером, что вернется домой только с рассветом. Сегодня пятница и ему совсем не до меня. Не волнуйтесь, Алекс. Мы же ничего предосудительного не собираемся делать. Я вас просто угощу кофе, и мы немного поболтаем.

— Ну, если немного, и я вас не стесню, то с радостью приму ваше приглашение.

— Вот и замечательно, — мы стали подниматься по ступенькам темного подъезда.

Черт… Это, что получается? Меня сняли? Ну и ладно, иногда надо передать оппоненту инициативу, чтобы почувствовал себя хозяином положения.

— Ой, — Доминика чуть присела, будто споткнулась. — Здесь ужасно темно!

Я подхватил ее за талию, удерживая на ступеньках. Она крепче сжала мою руку. На своей щеке я почувствовал ее горячее дыхание. Оно смешалось с цветочным запахом ее духов, помады и еле уловимым ароматом молодого девичьего тела.

Я развернул ее и прижал к стене. Секунду мы смотрели друг другу в глаза, а затем ее губы впились в мои. Я ответил на поцелуй.

Прижал ее сильнее, и опустил руки на упругие ягодицы. Ее тело чуть выгнулось, она издала легкий стон, когда мои ладони скользнули ниже, путаясь в ворохе платья. Ее пальчики стали ловко расстегивать гимнастерку на моей груди. Я в это время покрывал ее шею поцелуями.

— Сюда, — выдохнула девушка и увлекла меня на лестничную площадку, до которой мы не дошли буквально пару шагов.

Она спешно вытащила из сумочки ключ и почти наощупь отперла дверь. Не расцепляясь, мы буквально ввалились в квартиру. Я толкнул дверь, та захлопнулась за нами, а Доминика снова наощупь замкнулась изнутри.

Глава 23

Я смотрел в окно и думал о том, что самое время сейчас глубокомысленно закурить. В каком-то смысле я зауважал Доминику еще больше после того, что между нами произошло. Хотя, конечно, осознание, что никакая это не внезапно вспыхнувшая страсть, а холодный расчет — это так себе открытие. Был бы я моложе и импульсивнее, то этот факт меня бы сильнее расстроил. Но сейчас я скорее просто взял это на заметку. Пани Радзивилл вовсе не стала жертвой внезапной страсти, но при этом выбрала меня вполне сознательно. Потому что…

Потому что Оглобля вовсе не был ее марионеткой. Он преследовал свои интересы. И интересы кого-то еще. Просто она собиралась им воспользоваться, чтобы в определенный момент сбросить с шахматной доски своей партии, как отыгравшую свое фигуру. Только она явно собиралась это сделать позже, но вмешался я, и у Оглобли в Пскове внезапно стало меньше агентов. О том, что Оглобля мертв, она еще не знает. И, надеюсь, узнает далеко не сразу.

Я оглянулся в полумрак комнаты. На широченной кровати Зиверса, безмятежно разметавшись, спала Доминика. На лице — сладкое умиротворение. Безупречная кожа, посеребренная лунным светом. Волна русых волос. Изящные черты лица. Я усмехнулся. Ну что ж, девочка, давай сыграем в твою игру. Хоть ты и не сказала мне больше, чем собиралась, кое-какие выводы сделать я смог.

За Доминикой не стояла ни одна из разведок. Пани Радзивилл признавала только один авторитет — деньги. Но при этом ей было недостаточно просто выскочить замуж за какого-нибудь денежного мешка. Слишком уж деятельная она натура, изощренный ум требовал нетривиальных задач. И вот на этой самой почве она и сошлась со своим загадочным покровителем. Нет, имени его она не сказала. Но личностей такого масштаба в мире всегда единицы. Так что, сложив два плюс два, я пришел к выводу, что она работает на восходящую звезду среди мировых воротил — Аристотеля Онассиса. Генри Форд староват, Рокфеллеры — слишком плотно сбившаяся кучка, а в намеках Доминики фигурировал одиночка. Молодой, связан с крупными транспортными перевозками и торговлей табаком, до умопомрачения любит красивых женщин. Девяносто девять процентов, что это именно будущий муж вдовы одного из американских президентов. Ну и один процент на то, что это какой-то неизвестный хрен, которого я из своего двадцать первого века мог и не вспомнить. Впрочем, на самом деле, кто именно решил заполучить через Доминику янтарную комнату — совершенно неважно. Главное, что у этого «кого-то» есть ресурсы, которых нет пока что у меня — транспорт, деньги и связи. Разумеется, посвящать в подробности своего плана Доминика меня не стала. Вербовала она меня мягко и осторожно. И профессионально. Возможно, что и сейчас она на самом деле не спит, и в ее хорошенькой головке щелкает арифмометр, прикидывающий, во сколько именно ей обойдется моя помощь, и не дешевле ли будет на определенном этапе заплатить наемному убийце. Во всяком случае, именно такая участь, как я понял, ждала бы Оглоблю. Который, с ее слов, кажется начал подозревать, что Доминика вовсе не страдает великопольским патриотизмом и не намерена до самого конца служить тем людям, кто стоит за спиной пана Заглобы.