Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая - Алексей Леонидович Янов
В отличии от царской армии, с ее печальной бутафорией, в наших спешно формирующихся войсках едва ли не главной книгой стали изданные в 1818 году "Правила рассыпного строя" с внесенными туда недавно важными дополнениями. Эти правила составлялись не балетмейстерами, а боевыми офицерами, они целиком отражали опыт минувших войн. Тактический глазомер, важность инициативы, применения к местности – все это было в полной противоположности с самим затхлым духом этого времени. В царской армии эти тонкие книжки в большинстве полков и поныне оставались "террой инкогнито" даже для офицеров, ведь рассыпной строй на смотрах не спрашивался, в плацпарадные требования не вписывался, а значит его не стоило учить! Времени и так еле хватало на "самое главное": правила стойки, повороты и вытягивание носков. В эти же самые месяцы, набранные на подконтрольных Константину территориях рекруты, вместо того, чтобы проводить полевые учения, активно осваивали недавно изобретенный "военным гением" генерала Желтухина "новый учебный шаг". Все без исключения Павловичи считали за аксиому, что если солдат хорошо марширует на плацу, значит и воевать он будет преотлично. Так вот, этот "желтухинский шаг", предписывалось производить «не сгибая колен»; параллельность шеренг, неподвижность плеч, и прочие занятия, вырабатывающие у солдат "очень полезные" строевые навыки, поглощали все время и все силы свежих пополнений.
Царские "аналитики в погонах" Александровской закваски с ног на голову переворачивали всю военную науку, подразделяли тактику на «боевую и смотровую», при этом утверждая, что смотровая тактика есть условие правильного понимания сути боевой тактики! Воззрения подобного рода выражали официальную точку зрения. За образец принимали не столько боевые примеры, сколько смотровые занятия в учебных лагерях. Но абсурд подобного толка и профессиональная некомпетентность московского верховного командования, ослабляющие многочисленную армию роялистов, играли нам только на руку.
Внесены были какие-то изменения в Кавалерийский устав 1818 года, но без моего непосредственного участия, об этом роде войск я практически ничего не знал, но о "тачанках" помнил, да вот беда, пулеметов пока не было!
Серьезно от "танцмейстерской науки" был почищен Артиллерийский устав, сильно засоренный показной мишурой – кадрильными па номеров, отсчитыванием тактов, картинными взмахами и балансированием банником…
Спешно развертываемые учебные лагеря планировалось сделать не только источником формирования новых полков, но и средством получения свежих пополнений для ветеранских частей, на линии соприкосновения воюющих сторон ввязавшихся в первые боестолкновения. К тому же, часть ветеранов старше 50-ти лет уже третий месяц к ряду, либо увольнялись с положенными им льготами и имуществом, либо, по желанию, переводились в полицию, нацгвардию и в другие государственные структуры.
Самым трудным было обеспечить новые полки штатным вооружением и обмундированием. И если униформу стали изготовлять из домотканной одежды, раздавая заказы на её пошив всем желающим, то с обрабатывающей промышленностью пришлось всерьёз повозиться.
Ведущее место в металлообрабатывающей промышленности принадлежало оружейным, артиллерийским, машиностроительным и судостроительным заводам. Таких предприятий во всей России насчитывалось около 20, при этом они были самыми крупными в стране. В свете того, что значительная часть военных производств во главе с Тульским (с проектной мощностью 146 тыс. ружей в год!) оружейным заводом, осталась в руках неприятеля, в производстве стрелкового оружия мы уступали монархистам на порядок, поэтому приходилось не только срочно расширять, но и одновременно модернизировать имеющиеся у нас в наличии производства – прежде всего Сестрорецкий (в 1812 году без малого полторы тысячи заводских рабочих изготовили 12527 ружей и 1200 пар пистолетов) и Ижевский оружейный завод.
Санкт-Петербургский чугунолитейный завод (буд. Путиловский-Кировский), который с 1806 г. выпускал различные изделия по казенным военным заказам, в том числе и солдатские ружья, сильно пострадал во время разрушительного наводнения 1824 года, причинившему заводу большой ущерб (погибло 152 человека) и сейчас он перестраивался Кларком и Аммосовым под "Мартеновскую" печь, часть машин этого завода ещё в 1824 г. перевезли на новое место – на Шлиссельбургский тракт – там все тем же Кларком был построен новый завод - Александровский чугунолитейный.
С производством черных порохов – единственного на данный момент времени взрывчатого вещества используемым для стрелкового и артиллерийского оружия, наши дела обстояли более оптимистично. Особенно в свете того, что после «истощения» Самарских залежей в конце XVIII в. серу стали ввозить из-за границы (мнимого истощения, так как легкодоступные поверхностные залежи серы были выработаны, а дальнейшая, более трудозатратная разработка недр так и не началась вплоть до 20 века). Куда смотрело Военное ведомство было непонятно. Ведь в России все еще сохранялись огромные сырьевые запасы серы под той же Самарой, не говоря уж об Астрахани и других местах и иных способах получения серы. Проблема с серой в стране во многом была надумана, но, тем не менее, она играла нам на руку, поскольку ни враг, ни мы не могли быстро развернуть собственного производства, обоюдно сохраняя зависимость от импорта.
В получении селитры особых затруднений не было. Около 1000 тонн в год производили сами, но в период военных действий потребность, естественно, возрастала. Из той же Англии в 1811–1813 гг. поступило 1100 тонн пороха. Ост-Индская компания, кстати говоря, по-прежнему оставалась основным мировым поставщиком селитры, которая являлась одним из основных ее товаров наряду с опиумом.
Во-вторых, хотя наш противник и располагал крупнейшим в стране Шосткинским заводом в Черниговской губернии, но и мы в этом вопросе могли кое-что противопоставить монархистам. Прежде всего это Казанский пороховой завод и Охтинский пороховой завод – старейшее российское предприятие этой отрасли в Петербурге. После удачного завершения антимонархистского восстания на Урале и в Сибири свою лепту в пороходелание стал вносить еще и частный уральский Губинский пороховой завод в селе Успенское.
Что же касается пироксилина и бездымного пороха – то об этом приходилось лишь мечтать, быстро прогресса в этом производстве добиться было просто-напросто невозможно. Сырьем для бездымного пороха служили хлопчатобумажные концы, серная и азотная кислоты, из которых получали пироксилин, перерабатываемый затем в порох. Русская текстильная промышленность была совершенно не готова к отпуску достаточного количества хлопчатобумажных отходов производства. Кроме того, с нуля пришлось бы строить новые или по-сути заново перестраивать старые пороходелательные заводы, заодно создавая целые отрасли химической промышленности по производству серной и азотной кислот.
Совсем другое дело артиллерия! С производством пушек для нас все складывалось просто замечательно. Сейчас в России
