Самый лучший пионер. Том второй - Павел Смолин
— Всем бы такую корысть, — хмыкнул Велтистов. — Сроки?
— Сроков нет, но чем раньше начнем, тем быстрее мои ровесники посмотрят новое хорошее кино, — честно ответил я.
— Хорошо, в таком случае я плотно займусь сценарием, — пообещал он. — Постараюсь уложиться в разумные сроки.
— А песни у меня уже есть! — похвастался я, и Вилка протянула писателю извлеченную из сумочки бобину для магнитофона — записали по моей просьбе пока я был в больнице на базе все того же детского хора Железнодорожников. — Послушайте, пожалуйста, и, если вдруг что, исправим и доработаем.
— Уверен, что исправлять не придется, — сделал мне приятно Евгений Серафимович.
Доели, я порасспрашивал писателя про сына — детьми все и всегда хвастаются с радостью (если «сглаза» не боятся) — попрощались, и мы с Вилкой вернулись в «Запорожец» — у Велтистова машина есть, поэтому подвозить не придется.
— В ДК, шеф! — скомандовал я.
— В твой? — уточнила она.
— В наш! — поправил я. — А по пути к фарце заедем.
— Зачем тебе? У тебя же и чеки, и закрытая секция теперь, — удивилась Вилка.
— Презервативов купить, — честно ответил я.
Обидно расхохотавшись, Виталина повезла меня в нужном направлении.
— Еще посмотрим, кто будет смеяться последним, — покраснев ушами, обиженно буркнул я таящему снегу за окном.
— Ну не обижайся, — она погладила меня по голове, и я чуть не зажмурился от удовольствия. — Ты правильно поступаешь, Сережа, в твои годы ребенка заводить еще рано.
— Поздно, — аккуратно убрал я ее руку с головы. — Урон уже нанесен.
— Хочешь я сделаю для тебя что-нибудь хорошее? — мурлыкнула она тоном, от которого меня бросило в жар.
— Страшный ты человек, Вилка, — вздохнул я. — Не машинистка, а натурально тренажер для выработки железной воли. И просьба «прекратить приручение» все еще в действии!
— А чего я такого сделала-то? — с видимым удовольствием на лице включила она дурочку. — Я имела ввиду приготовить что-нибудь, или подарок какой.
— Именно так я тебя и понял, — покивал я. — А у фарцы тебе сколько платили за торговлю шмотками?
— Шестьсот в месяц, — ответила она.
— Некисло. КГБ, стало быть, основную зарплату не выплачивало?
— Выплачивало, — покачала она головой. — Это же не официально, «по-черному». Половину в бухгалтерию сдавала, половину — на оперативные расходы себе оставляла.
— Знаем мы ваши «оперативные расходы», — хмыкнул я. — Но такой уклад только одобряю — человек опасности подвергается, общается по долгу службы фиг пойми с кем, значит можно разрешить ему чуть больше — это справедливо.
— Юрий Владимирович так же считает, — с улыбкой кивнула она и решила. — Я с тобой зайду, пожалуй — рано или поздно все равно кто-то из них нас вместе увидит, так что расскажем, будто ты меня в личное пользование выкупил, — подмигнула.
— Ох я бы выкупил! — мечтательно вздохнул я. — Но ты ведь не продаешься.
— Не продаюсь, — хихикнула она.
— В свете последней пары реплик прозвучит скользко, но это — от чистого сердца, — предупредил я. — Тебе доплачивать может? «В черную». Нам за это ничего не будет.
— Спасибо, Сережа, — правильно поняла и не обиделась она. — Но мне хватает, правда. Но можешь дальше угощать меня мороженым, — потрепала по волосам.
— Прекратить приручение! — сдавленно просипел я.
— Прости, машинально выходит — профессиональная деформация, — вздохнула она.
Глава 18
— А ты откуда вообще? — неопределенно поводив рукой в воздухе, спросил я.
— Сирота, из Дома Малютки, — спокойно ответила Виталина, в «дрифте» входя в поворот.
Даже не знал, что «Запорожец» так умеет!
— Сначала там росла, потом пришла женщина, осмотрела всех девочек и забрала меня в школу-интернат. Где — не скажу, но лет до тринадцати я считала, что угодила в школу для одаренных девочек — программа там такая была, Сережа, что мы как только «отбой» слышали, сразу же вырубались. Но было здорово — к нам артисты приезжали, писатели… — с ностальгической улыбкой протянула она. — А потом в программе изменения появились, а нас начали по одной-две водить в город, в интересные игры играть: «проследи за тем дяденькой так, чтобы он ничего не заметил», «сопри, а потом положи кошелек на место», «притворись тем-то и тем-то». Весело было, — снова ностальгическая улыбка. — А потом из нас пять человек отобрали, среди ночи увезли в воинскую часть, погрузили в вертолет, и год готовили где-то в Сибирской тайге: стрельба, вождение, рукопашный бой. А языки, музыку и обычные предметы-то никто не убирал, — Вилка поёжилась. — Но я старалась — Родина мне шанс дала сделать для нее то, что другие бы не потянули. А это для меня — самое важное было, Сережа, — потрепала по голове. — И сейчас так же — если нужно, пулю за тебя поймаю! — блеснула сталью в глазах. — Все равно от меня толку… — махнула рукой и замолчала.
— А после тайги? — не отстал я.
Охренеть как интересно же! А она — «большая девочка» и сама разрешила спрашивать.
— А после тайги — секретная подготовка в секретном месте. Тоже отсеивали — шесть человек на нее попало из группы в полсотни, — с гордостью поведала она.
— Впечатляет! — неподдельно восхитился я.
И вправду Чугунова!
— И вот только там, сразу по прибытию, нам и объяснили, к чему Родина готовила нас много лет, — поблагодарив улыбкой за комплимент, продолжила Вилка. — И выбрать предложили — надо оно нам или нет. Никто никого силком не заставлял, Сережа, и даже время дали подумать — аж трое суток. Никто не отказался, а нам ведь длинный-длинный список зачитали с девушками, которых «спалили», и что с ними за это сделали.
— Я бы сбежал, — честно признался я. — Еще на этапе тайги, наверное.
— Так у тебя мама есть, Сережа, — мягко улыбнулась Вилка. — И Таня, и друзья, и Сойка. А у нас — только Родина. А за нее… Да что уж теперь говорить, — расстроенно махнула рукой.
Протянул руку и аккуратно погладил девушку по голове:
— Виталина — хорошая!
— Да ну тебя! — рассмеялась она.
Добрались до конспиративной квартиры, зашли в подъезд, Вилка ехидно ощерилась, вытащила из волос заколку и с ее помощью секунд за пять вскрыла замок.
— Охереть! — оценил я.
— А ты думал! — гордо вскинула подбородок, показала мне «тсс!», и мы зашли внутрь.
— Облава! — рявкнула она.
Валяющийся на кровати и тупящий в телек…
«Александр Исаевич Солженицын был приговорен к расстрелу, приговор приведен в исполнение…»
Земля гниде стекловатой!
…старый еврейский знакомый шумно рухнул на пол и забился под лежбище.
Мы
