«Точка бифуркации» (СИ) - Батыршин Борис Борисович

- Это Георгий придумал? – отозвался я. Голос пилота в трубке то и дело прерывался треском пяти цилиндров нашего движка.

- Он самый. Ему по должности положено, раз начальник. Скажет траву в зелёный цвет красить – покрасим, скажет шары взрывать – взорвём, дурное дело нехитрое. Я подойду футов на сто – сто пятьдесят, и влупишь. Смотри только, дирижабль не зацепи. А то две особы голубой крови в одном крематории – пожалуй, многовато будет, а?

Я сдержал малоцензурный ответ. Нашёл, понимаешь, кого поучать – да я с этим ТПУ («Тульский пулемёт, универсальный», изделие Тульского Императорского оружейного завода, клон безотказного ПКМ) можно сказать, уже сроднился! Шурик свое ераплан только-только на ватмане рисовал, а я уже орудийные расчёты на британском крейсере «Орландо» очередями шинковал – а туда же…

Хотя, строго говоря, Шурик прав – патроны с трассирующими, они же зажигательные, пулями были получены буквально на днях, и это были вторые стрельбы с их применением. До сих пор мы только дырявили запускаемые с земли шары-мишени, а потом, когда матросы на паровом катере вылавливали оболочки из воды – считали пробоины. А ведь несущие баллоны внутри полужёсткого корпуса дирижабля наполнены, как и шары-мишени, легко воспламеняющимся водородом, и стоит дать маху – первенцу инженера Костовича ждёт та же незавидная участь, что постигла в нашей реальности знаменитый «Гиндербург». Так что – да, меры безопасности нужны, и открывать огонь по шарам можно лишь убедившись, что воздушный корабль с августейшим пассажиром (и не менее августейшим пилотом) находится вне зоны поражения. И, вместе с тем, располагается так, чтобы генерал-адмирал имел наилучший обзор на происходящее. Иначе – зачем было огород городить? А пока гость перемещает свою высокопоставленную тушку на борт «России», пока дирижабль отдаёт швартовы, набирает высоту и неторопливо ложится на курс– мы успеем сесть, пополнить боекомплект (сейчас у меня одна-единственная коробка с лентой, остальное расстреляли в прошлом вылете) и прекраснейше догоним воздушный корабль на подлёте к намеченному району стрельб. Даже кофе глотнуть успеем – если, конечно, механик догадается принести термос прямо к самолёту..."

«Эйршипы» подошли к побережью Элеля строем «пеленга» - головным «Вальрус», позади и правее – «Ламантин» и замыкающим «Дюгонь». Видимость была превосходной, и Уинстон в свой морской апризматический бинокль издали разглядел широченное зелёное поле с большими эллингами вдоль дальнего края, крашеные белой крачкой бочки газгольдеров и самую вкусную цель – решётчатую вышку, возле верхушки которой висел, слегка поворачиваясь на слабом ветерке, огромный русский дирижабль.

Молодой человек повернулся, указал пилоту на лакомую добычу. Тот кивнул и потянул рычаг управления горизонтальными рулями. Летучий «морж» шевельнул своими ластами, нос его покатился влево, уставясь точно на вышку. Убедившись, что остальные два «эйршипа» в точности повторили этот манёвр, пилот рванул другой рычаг. Под полом гондолы раздалось бульканье. Уинстон свесился за борт, чтобы полюбоваться, как вода выливается из балластного резервуара. «Эйршип», облегчившись разом на несколько сотен фунтов, начал неспешно всплывать. Бомбовый удар по русской Воздухоплавательной станции будет нанесён с безопасного горизонта в две тысячи футов – инструкторы на полигоне в Англии уверяли, что на этой высоте ни одна винтовка не добьёт до из воздушных кораблей. А «противодирижабельных» пушек, вроде тех, что стали теперь ставить на корабли и суда Королевского Флота, на русской Воздухоплавательной станции нет – агент сообщил об этом совершенно точно. 

Х

Из дневника мичмана

Ивана Семёнова.

« - Разве Георгий заодно и «маленьких» решил поднять? Чтобы уж устроить шоу для дядюшки по полной?

Удивление моё было вполне объяснимо: Шурик, объясняя предстоящие действия, много говорил о нашей показательной стрельбе, о том, что генерал-адмирал будет наблюдать за её результатами из гондолы «России-I» - но ни словом не упомянул, что в демонстрации примут участие ещё и лёгкие флотские дирижабли, которые с некоторых пор всё чаще называют не «блимпами», а «маленькими». Наоборот: было сказано, что цесаревич отказался от этой идеи, не желая заполнять воздух взрывоопасными целями для зажигательных пуль. Конечно, все потребные меры безопасности будут приняты, и стрелять мы будем только в пределах выделенного сектора огня, в котором не может быть других целей, кроме шаров-мишеней примем, но ведь бережёного Бог бережёт – да и моторесурс у движков отнюдь не безграничный. Однако же – вот они, три летучих кита, выписывающие широкую дугу прямо над лётным полем! Высота, на глаз, около трёх тысяч футов. Вот головной дирижабль плавно пошёл вниз, заметно сбавляя скорость, и другие два последовали его примеру. Георгий решил удивить дядюшку чёткостью выполнения маневров? Эффектно, ничего не скажешь – но ведь из гондолы «России», всё ещё висящей возле причальной вышки, мало что можно увидеть, тем более, что головной «маленький» уже почти над своим тяжёлым собратом – теперь он почти поравнялся по высоте с нашим «кукурузником», а это две тысячи футов или чуть меньше семисот метров, если верить жестяной стрелке альтиметра…»

Уинстон перегнулся через борт, не отводя взгляда от огромной веретенообразной туши, пришвартованной к площадке на верхушке причальной башни. Отсюда, с двух тысяч футов и без бинокля можно разглядеть лёгкий мостик, ведущий под брюхо воздушного корабля, к гондоле. Цель весьма габаритная, во время учебных вылетов он ухитрялся класть бомбы в круг втрое меньшего диаметра. И всё же риск промахнуться довольно велик, и допуститьэтого они сейчас попросту не имеют права.

Пилот вскинул левую ладонь вверх и с металлическим хрустом рванул рычаг. Тон звука, издаваемого пропеллером, изменился – его лопасти вращались вхолостую. «эйршип» плыл теперь исключительно по инерции, с каждой секундой теряя скорость. Они не зря выписали над лётным полем дугу, заходя на цель против ветра – ещё немного, ещё десяток-другой футов, и «Вальрус» зависнет над целью в неподвижности.

Молодой человек приник глазом к окуляру бомбового прицела. Это было примитивное приспособление с парой стёклышек и перекрестьем. Вот нос площадка причальной башни вплыла в круг прицела, вот перекрестье легло на несущий корпус дирижабля примерно на трети от носовой оконечности… пора!

Уинстон, закусив от напряжения губу, рванул обшитую кожей проволочную петлю, ведущую под днище гондолы, к серповидным захватам бомбодержателей. Сосчитал до трёх – и дёрнул вторую петлю. Гондола дрогнула, тонкие тиковые доски «палубы» мягко подтолкнули в подошвы – «эйршип», разом избавившись от тысячи фунтов груза, пошёл вверх. Уинстон, не глядя, хлопнул по плечу пилота и тот рванул рычаг, подавая обороты на пропеллер. Аппарат снова дрогнул, поплыл вперёд – а молодой человек заворожённо следил, как оперённые чёрные капли, оторвавшиеся от гондолы, несутся к земле, к повисшему на высоте двух десятков футов огромному продолговатому пузырю, полному взрывоопасного газа.

…Вот… сейчас… есть!..

Кондуктор-фалрепный в ослепительно-белой накрахмаленной голландке сделал шаг в сторону, пропуская высокопоставленного гостя на трап. Генерал-адмирал положил руку на один из поручней и шагнул на тонкие доски – всё сооружение заколебалось. Александр Александрович чуть помедлил – и сделал второй шаг, затем третий. До овального люка в носовой части гондолы от площадки было шагов двадцать – трап поддерживали с двух сторон два бруса на растяжках, прикреплённых к верхушке причальной мачты, фута на четыре выше одного из трёх швартовых концов. Георгий видел, что дядюшке до ужаса хочется взяться за ограждение и второй рукой – трап всё же изрядно раскачивало – но он выдержал характер и с независимым видом заложил руку за спину. Адъютант генерал-адмирала подождал немного и двинулся следом. По правилам на трапе нельзя было находиться более, чем двоим одновременно, и лейтенант, выглядывающий из люка, уже протягивал руку навстречу августейшему гостю, чтобы помочь тому забраться в гондолу.