Новая жизнь 2 - Виталий Хонихоев
— Как здорово! — говорит Томоко и ее глаза сияют: — как и ожидалось от моего хозяина и господина!
— Э? — говорю я. Неожиданная реакция, девушка в восторге.
— Великий Кента, Раздевающий Взглядом! Человек, рядом с которым так и охота сбросить с себя одежду! Ты показал, кто тут главный! Честно говоря, я боялась, что ты с ними не справишься, но уж если ты Натсуми сумел раздеть — то боятся нечего. Просто у тебя в гареме добавятся еще рабыни. А я же буду главной, да? Я же тут первая была без одежды? Или тут какие-то другие критерии? Не, я должна быть главной, я наведу порядок в твоем гареме, Мастер! — затараторила Томоко, отбросив назад мешающий ей локон и подавшись вперед: — а оргии когда? Я бы эту сучку Натсуми отодрала как следует, чтобы неповадно было!
— Воу, воу, полегче, Мессалина ты наша — поднимаю я руки, загораживаясь от этого фонтана Весны Юности, чтобы не забрызгало энергичностью и оптимизмом.
— А что? Рано или поздно все равно оргии начнутся, я читала, так во всех сектах — Томоко придвигается еще ближе и сдувает прядь волос со лба, ее глаза горят: — а так мы сразу это как вступительное условие выдвинем — мол хотите вступить, раздевайтесь и вперед! Как ты говорил — у каждого есть доминирующее и сабмиссивное начало. У этой Натсуми наверняка есть потребность быть связанной, отшлепанной и оттраханной, вот ей-богу! А уж я ей покажу…
— Я тебе покажу, как драться у меня в шинке! — цитирую я по памяти: — а ты у нас оказывается шалунья, Томоко-чан.
— Что такое «шинке»? — задается вопросом девушка, которая сидит на моей кровати так близко, что наши коленки уже касаются друг друга. В голове мелькает мысль, что если оргий все равно не избежать, а Томоко так хочет быть главной распорядительницей этих самых оргий, то ей обязательно и всенепременно необходимо иметь минимальный опыт. Сексуальный, само собой разумеется. И что плохого может случится, если у нее появится такой вот опыт? Тем более, что у нее наверняка было что-то с предыдущим парнем — тем, который фото топлесс Мико предоставил. Так что я тут скорее выправлю отношение ко всему этому, направлю в нужное русло и все такое.
— Шинок это что-то вроде бара — поясняю я, пока моя ладонь ложится в аккурат на круглую коленку Томоко, едва прикрытую тонкой тканью школьной юбки: — питейное заведение. Это у меня цитата про шинкаря, который жил в Малешницах и был большой начетчик… — моя ладонь продолжает двигаться по ноге, сдвигая юбку вверх, а Томоко в свою очередь тщательно делает вид что не замечает эти мои поползновения.
— А что такое — начетчик? — спрашивает она немного рассеяно: — это вроде бухгалтера?
— … начетчик — говорю я, чувствуя, как во рту у меня внезапно все пересыхает и непроизвольно сглатывая. Вот надо же, я столько раз был в таких ситуациях, когда и ты и девушка знаете что происходит, но делаете вид что ничего не происходит — вплоть до момента, когда это уже становится невозможным игнорировать. Столько раз вел непринужденные беседы на разнообразные темы, показывая глубину эрудиции и широту кругозора, пока мои руки жили своей жизнью, оглаживая, забираясь под юбки, блузки, расстегивая бюстгальтеры… но вот сейчас у меня в глотке пересохло. Это все новое тело — думаю я. У Кенты такого вот опыта не было, он подросток, гормоны и все такое. А я взрослый и мне на самом деле лучше взвесить все, перед тем, как забираться своими лапами однокласснице под юбку, переводя наши отношения в иное качество. Хотя Томоко — умная девочка и все поймет, если расставить все на берегу.
— Так вот, — говорю я: — начетчик — это тот, кто постоянно читает религиозные тексты и молитвы. Кто-то вроде нашего Хироши, который Евангелие наизусть знает. — моя ладонь остановилась на середине упругого бедра девушки. Нам надо сперва определиться со статусом.
— Не беспокойся — говорит Томоко слегка охрипшим голосом: — ты же можешь делать со мной все что угодно. Я — твоя рабыня, помнишь?
— … конечно помню — говорю я. Ее слова — очень возбуждают, но в то же время, напоминают мне о грузе ответственности, который лежит на мне. Да, я могу сейчас сказать ей «ложись на спину» и она ляжет. Зная Томоко — ляжет обязательно. И сделает все, как я скажу. Но … в какой степени это будет продиктовано ее чувствами ко мне, а в какой — желанием искупить свою «недостойность» и «запятнанность»? Вроде как воспользовался зависимым положением человека, сперва якобы «спас», а потом — счет предъявил, «помнишь, я тот раз тебя спас — будь добра…». Надо будет разобраться в этом, и если желание искреннее и осознанное — то…
— По шкале от одного до десяти — насколько явно выражено твое желание заняться со мной сексом? — задаю я совершенно правильный и выверенный вопрос. У меня есть такие вопросы, да. Штук сорок.
— Если ты такие вопросы будешь девушке задавать, то у тебя никогда секса не будет… — раздается голос от дверей, которые я видимо забыл запереть. Никакой личной жизни! Я поворачиваюсь назад и вижу в дверном проеме мамину фигуру. Нимало не смущаясь она упирает руки в бока.
— Во-первых ужин готов, а вас не дозовешься — говорит она: — во-вторых дверь запирать надо, если чем-то таким заниматься решили. И, да, рада видеть тебя, Томо-чан у нас дома. Снова.
— Ой! — Томоко краснеет как рак в кипятке и вскакивает на ноги, торопливо кланяется и бормочет что-то про добрый вечер и радость встречи и за что-то уже просит прощения.
— Вы сперва покушайте — говорит мама и ее глаза смеются: — а уж потом мне внуков планируйте.
— Мне пора! — пискнула Томоко, протискиваясь в дверь мимо мамы и уже через секунду ее ножки торопливо простучали по лестнице: — до свидания! — крикнула она из прихожей. Захлопнулась дверь.
— Все-таки
