Связь без брака (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

— Пробовал его на других? — когда мы сняли с меня снаряжение, Щитов обратился к Кузнецову.

Тот кивнул.

— Коля за месяц на 0.1 улучшение дал, Алексей на 0.15.

Полковник посмотрел на меня.

— Пройдём Иван, поговорим.

— Николай Петрович, я ещё не закончил, — недовольно поморщился я.

— Ничего, это важные вещи, так что считай, что приказ, — он показал мне головой в сторону общежития. Куда мы пришли, и он осмотрелся, прежде чем сесть за стол.

— В общем оттуда, был недавно звонок, — он показал глазами наверх, — дали рекомендации, помогать тебе.

— Причин конечно не сказали?

Тут он хмыкнул.

— Даже не приказ, просто рекомендации.

— И что решило ваше руководство?

— Анатолий Дмитриевич, которого как ты помнишь сам, ты не впечатлил при первой встрече, приказал провести аудит, чтобы посчитать суммы, потраченные на тебя, и какого же было его и в общем-то всеобщее наше удивление, когда оказалось, что на тебя конкретно мы тратим всего одну десятую часть от всей суммы, остальное, как оплата квартиры, транспортные расходы, твои призовые и заработная плата, уходят твоей матери.

— А мне ещё и деньги платят? — притворно удивился я, — а я думал просто за еду тружусь тут.

— Ваня, я сейчас о серьёзных вещах с тобой говорю, — недовольно он посмотрел на меня.

— Так и я вам о том же Николай Петрович, я вам с самого нашего знакомства сказал, что с этой женщиной и мужчиной не хочу не иметь ничего общего! Она мне не мать!

— Нотации тебе читать по этому поводу не буду, — покачал он головой, — наверно имеешь право злиться, но родители, есть родители.

— Николай Петрович, я так решил, может пройдёт время, я стану таким же мудрым, как и вы, и передумаю, но пока — я не хочу знать эту женщину.

Он улыбнулся.

— Ну хорошо, тем более, то что мы хотим тебе предложить, как раз в эту тему. Анатолий Дмитриевич сказал предложить тебе ранее совершеннолетие и признание тебя частично дееспособным.

— Что это значит Николай Петрович?

— Мы заключим рабочий контракт с тобой, ты будешь иметь многие права взрослого, кроме избирательных прав и вступления в брак.

— Я согласен! — тут же ответил я, — ни первое, ни второе меня пока не интересует.

— Уверен? Всё же это должен быть осознанный выбор, к тебе перестанут относиться, как к подростку. Если набедокуришь, под суд отдадут, как взрослого.

— Я согласен Николай Петрович, тем более, что мне нужны деньги.

— Ага! — усмехнулся он, — всё же нужны? А говорил за еду работаешь!

— Для дела нужны Николай Петрович. Мне нужен массажист, деньги на такси и преподавателей. Я устал ночами добираться от профессора, когда ни метро, ни автобусы не ходят.

— А, точно, ты же продолжаешь эти свои странные занятия, — вспомнил он, — хотя с другой стороны не пьёшь и ладно. Зачем тебе массажист, у нас же есть штатный.

— Он постоянно занят, а мне нужен человек, пусть и не на полную ставку, который будет приходить ко мне ко времени, вы же знаете у меня постоянное время тренировок.

— Хорошо, тогда я подготовлю документы, и поищу кто может поработать на полставки. И да, вступай уже в комсомол, что ты всё в пионерах ходишь.

— Да я готов, только времени нет, — я развёл руками, — даже не знаю где тут в части комсомольская ячейка.

— Ладно это я тоже устрою, — кивнул он, — ну тогда в пятницу подскочу, уже с документами.

— Буду ждать вас Николай Петрович.

— Ну тогда всё, иди продолжай тренироваться, мы рассчитываем на тебя на чемпионате, — он поднялся, — и если будут ещё какие придумки, как с этим твоим парашютом, не стесняйся, говори Ильичу.

— Стеснение и я, понятия несовместимые Николай Петрович, — улыбнулся я, — всё, что на пользу делу, тут же идёт в ход.

— Вот и отлично, — он попрощался со мной, и мы пошли по своим делам: я продолжать тренировку, он обратно в министерство.

***

Вечером, я привычно направился на занятие к профессору и Анне Константиновне, проходящие по очереди у него на квартире, и мы снова до поздней ночи втроём засиделись. Причём после самих уроков, стало стандартным чаепитие, с тем, что мы с Анной Константиновой принесём с собой. За распитием ароматного напитка мы просто болтали об археологии, истории, ничуть не касаясь тех тем, в которых все трое трудились. Помогая накинуть пальто с лисьим воротником на плечи Анне Константиновне, мы простились с профессором и спустились вниз. Обычно её там ждала белая «Волга» из гаража МИД-а, проводив которую взглядом, я потом бегом возвращался в расположение части, никакой транспорт к этому времени уже не работал.

— Нет машины, — вздрогнула она, растерянно смотря по сторонам.

«Блин, а у меня даже денег нет, чтобы поймать ей машину, — подумал я».

— А где вы живёте?

— В Хамовниках.

— Далековато, — признался я.

— Ладно, придётся идти пешком, — она ещё раз рассеянно посмотрела по сторонам, ожидая, что машина появится, но кругом была тишина.

Она зашагала в нужном направлении, а я пошёл рядом.

— Иван? — она посмотрела на меня, — что вы делаете? Вам в другую сторону.

— Глубокая ночь, одинокая девушка, дальше аналогии проводить?

Она задумалась, но покачала головой, и мы молча пошли рядом.

— Но это ничего не значит, — через тридцать минут прервала она молчание.

— А что это должно было по-вашему значить? — удивился я.

Она не ответила, и мы молча шли, стараясь идти по освещённым тротуарам, но Москва 1966 была ещё слабо электрифицирована, поэтому вскоре мы зашагали по парку, слабо видя перед собой дорожку. Слева внезапно раздался шум взлетающей птицы и ко мне сбоку испуганно прижались, схватив за руку.

— Анна Константиновна? — удивился я, поскольку за эти месяцы нашего знакомства, она вообще первый раз ко мне прикоснулась. Даже здоровалась она и прощалась, не протягивая руки. Она ничего не ответила, но руку не отпустила.

Когда она радостно показала рукой на дом, который был в двухстах шагах от нас, и я уже вздохнул, что мы дошли спокойно, без приключений, как с лавочки, возле ближайшего дома встали три фигуры и перерезали нам дорогу.

— Ого, какая фифа, — присвистнул один из них, — парень давай деньги и свободен, а с твоей подружкой мы хотим познакомиться поближе.

— Тем более, что она больно взрослая для него, — ощерился второй, чьё лицо я едва видел из-за темноты, — а вот для нас будет самый раз.

Спутница рядом со мной вздрогнула и затряслась. Я аккуратно дотронулся до её руки, и с трудом, но разжал её побелевшие холодные пальцы. Она опустила голову, и я увидел, как задрожали у неё колени. Она едва стояла на ногах.

Повернувшись к подходящим трём взрослым, я чуть пригнулся и стартовал, как на стометровку, только плечом вперёд. Скорость и рывок были такими, что первый, ближайший ко мне противник, не успел даже дёрнуться в сторону, как улетел от столкновения метра на два назад и упал, ударившись головой, неподвижно замерев на месте. Увидев на тропинке два камня, я тут же подхватил их, кинув первым в одного, попал, и когда он схватился за голову, я быстро кинулся к нему, ударив вторым ещё раз в область уха, потом ещё и ещё, пока третий, парализованный быстротой с какой два его друга выбыли из строя, расширив глаза смотрел на это. Он внезапно повернулся и побежал, крича о помощи, мой последний камень догнал его, опрокинув на землю, а затем я ещё и добавил с ноги, чтобы он замер в позе эмбриона и не голосил больше.

Но его вопли всё же успели донестись куда нужно, потому что от дома где они сидели, послышались вопросительные возгласы и крики. Поняв, что к ним может прийти подмога, я бросился к девушке, быстро подставил ей спину, и когда она сцепила руки у меня на плечах, подхватил её под коленки и бросился бежать. Груз был лёгкий, сильно не стеснял мне движения, поэтому я набрал приличный темп и только что не стрелой вылетел на освящённый участок перед нужным домом.