Дмитрий Бондарь - Другой путь
Но упрямые негры из Алкорна были непреклонны – получив спонсорскую помощь за доктора Майцева, они не желали видеть в своих стенах никого другого – ни Иванова, ни Петрова, ни Сидорова и согласовывать визу не стали. Пришлось неведомому гуру от облздрава ждать другую подходящую командировку.
Несколько напутственных бесед в самом любопытном ведомстве на свете: “ах, КГБ уже не тот!” стали всего лишь формальностью – его даже не предупредили о необходимости сдать валютную выручку, видимо, уже смирились с тем, что приглашение в США, как пели любимые в Союзе BoneyM – “One way ticket””.
А в Штатах он сразу оказался в крепких руках захаровых парней, практически мгновенно доставивших его из аэропорта JFK в Луисвилл.
В университет Алкорна можно было даже не ездить – все документы уже были сделаны: его имя попало в расписание занятий, в зарплатные ведомости и в списки проживающих в тамошнем кампусе. Захар сам позвонил и поблагодарил ректора этого замечательного заведения за оказанные услуги, пообещав, если все будет хорошо, помочь с финансированием и в следующем семестре. Закончил он разговор, если я правильно расслышал, намеками на “отличные ходовые и эксплуатационные качества немецких автомобилей”.
Отрекомендовав Майцева-старшего “представителем зарождающегося советского бизнеса”, мы поручили его заботам Фрэнка Бригли и Линды – пообтесаться. Бригли, помня наши беседы и желание “инвестировать свободные капиталы в Россию и Китай”, не особенно удивился такой просьбе, но долго не мог понять, что ему делать с “этим русским”. Только после продолжительной беседы с коньяком и клятвенного заверения Захара “помочь с поставками любых кубинских сигар”, все вопросы отпали и у Фрэнка появился новый стажер. Хотя поначалу возраст стажера и его дичайший акцент в купе с небывало кривым построением фраз вызвал у сотрудников Бригли смешки, вскоре Сергею Михайловичу каким-то образом удалось завоевать их расположение и стать душой компании.
Линда даже рассказала как-то раз, что они впятером: она, Майцев, которого она трогательно звала “Mychailytch”, а так же работники офиса Бригли – Шпильман, красуня Джилл и Полански как-то в ночь с пятницы на субботу шлялись по ночному Луисвиллу, и по желанию “русского гостя” прошли насквозь всю Мэйн-стрит, заходя в каждый попадавшийся на четной стороне улицы кабачок, где пропускали по стаканчику виски, и затем шли в следующий. И заразительно при этом смеялась, комментируя поведение Майцева-старшего. А мне подумалось, что если так все пойдет дальше, то нужно будет завести частный медвытрезвитель. И выписать из Союза десяток сержантов милиции для комплектования его штата.
В общем, Сергей Михайлович успешно постигал азы американского делового этикета и вскоре должен был сдавать серьезный экзамен – ему следовало самостоятельно получить канадское гражданство. И не за три года, как предусматривал закон, а за пару недель – как требовалось нам. Потому что на территории нашей многострадальной родины как-то так сложилось, что у человека с паспортом иностранной державы, желательно из числа доминионов британской короны, был по умолчанию гораздо больший кредит доверия со стороны властей, чем у любого из отечественных предпринимателей. Это отношение тщательно культивировалось телевидением, прессой, эстрадой – видимо, стране очень была нужна валюта и ради нее нынешние правители готовы были лечь под кого угодно.
Пике и Берри остались в Союзе, поднимать старые знакомства, выстраивать внутреннюю сеть сочувствующих и доверенных, которые в скором времени должны были стать основными проводниками наших нововведений на всех уровнях – от законодательства до прессы и кухонных разговоров. Важнейшим моментом была массовость – и эти два человека должны были ее обеспечить. Финансировать их предполагалось через несколько учрежденных ими же совместных предприятий и некоммерческих фондов – когда советская машина бывала как следует смазана и простимулирована, она работала быстро, четко, с перевыполнением любых планов.
С Карнаухом Захар встретился с помощью вездесущего и всезнающего Павлова, но Юрий Юрьевич, год назад оказавшийся на пенсии, куда он ушел с поста замправления Внешторгбанка, был невыездным – кому-то показалось, что он хранит слишком важные тайны. Да в общем-то так оно и было: любая власть тщательнее всего охраняет свои финансовые дела, которыми немножко порулил Карнаух. Болгария да Чехословакия – вот самые западные страны, куда он мог выехать, если бы очень сильно того пожелал.
— Я нашел людей, отвечающих за соблюдение Карнаухом режима, — похвалился Захар. — В общем, двадцать тысяч долларов обеспечили кому-то хорошее настроение и надежду на обеспеченную старость, а Юрия Юрьевича перевели в какую-то другую категорию “секретных” работников. В общем, он в следующий понедельник будет в Белграде, а там парни Луиджи вывезут его в Италию.
— Ты рассказал ему о нас?
Захар посмотрел на меня так, будто я был одним из пациентов его папаши:
— С ума сошел? Я не такой балаболка как ты, разболтавший Блэку и его людям самую страшную тайну современности. — Майцев засмеялся довольно. — Нет, конечно! Павлов сплел для него какую-то убедительную историю и предложил работу в одном из полусекретных загранучреждений вроде любимого Карнаухом банка “Восток”, только в Штатах. Они были шапочно знакомы раньше, а теперь сошлись на ненависти к нынешнему Генсеку. В общем, Юрий Юрьевич очень хочет поработать в своем прежнем качестве биржевого дельца. Говорит, есть масса идей.
— А как он воспринял всю эту детективщину: взятки, побег из Белграда и вообще?
Захар беззвучно рассмеялся:
— Знаешь, он научился уже ничему в этом мире не удивляться. Его такими вещами не проймешь. Человек, возивший золото в пассажирском самолете… В общем, это ему глубоко безразлично: нужно, значит, нужно! Только еще настаивал на вывозе своей команды. Он ведь не один работал.
— И что ты ему предложил?
— Ну-у-у… — Захар протянул загадочно. — В общем, в течении нынешнего года все его люди будут здесь.
— Лучше в Англии.
— Как скажешь, — пожал плечами Майцев.
Неформальная встреча с журналистами, обещанная Фрэнком, все-таки состоялась. Собралась дюжина “золотых перьев” из Нью-Йорка, парочка залетных с Западного побережья и последние двое представляли Чикаго. Все они были не из первого десятка пишущей братии, но “подавали большие надежды”. Не как журналисты, “работающие в поле”, а по большей части как администраторы от журналистики: редакторы отделов, выпускающие и даже один – Главный редактор какого-то специализированного обозрения из Сан-Франциско. Конечно, время от времени они и сами пописывали, но важнее было другое – они должны были стать чрезвычайно полезны, полезнее самого талантливого писаки, потому что решали, какая статья появится в их изданиях, а какая будет положена в стол. Во всяком случае, Бригли думал так, и Уилкокс его в этом поддерживал.
Переговорная комната на шестнадцатом этаже, свежеотремонтированная, еще пахнущая всякой строительной химией – вездесущий Снайл успевал всюду: и перестраивать здание и заниматься делами фонда и контролировать биржевые операции – уже заполнилась гостями. После того как Фрэнк, Тим Ландри, и Майцев-старший вошли в помещение, на этаже появились мы с Алексом и я прочитал фамилии на визитках съехавшихся шелкоперов. В самом деле, по большей части их имена были незнакомы. Пара мне встречалась в финансовых еженедельниках – в нескольких разных, еще трое были из Fortune и Forbеs, остальные, видать, и в самом деле были “подающими надежды”. Кто они такие – знали только Фрэнк и Бенджи. Но в любом случае встреча оказалась небесполезной. И один из этих “темных лошадок” и объяснил мне кое-что, чего я раньше не понимал.
Наверное, стоит сказать пару слов о Тиме. Бывший школьный учитель истории, он стал первым из тех людей, что были подобраны и рекомендованы Золлем. До того, как попасться на глаза кому-то из наших неведомых предшественников в деле подрыва американской государственности, он лет пять старательно скрывал свои доходы от мелкой торговли наркотиками в своей школе. В случае, если бы эта история всплыла – по совокупности заслуг – наркоторговля, уклонение от уплаты налогов, подделка документов – он должен был получить лет десять-пятнадцать тюрьмы. А заключения он боялся больше, чем знаменитого Красного Карлика из Детройта. Кому-то из авторитетной тамошней братии, из числа отбывающих пожизненный срок, он сильно задолжал – не в деньгах, а в обещаниях, которые не выполнил, когда это было нужно. И теперь Тим резонно считал, что даже сутки в кутузке будут для него смертельной опасностью. И мы всячески поддерживали такое его мнение. Бухгалер и охранник при нем, как и завещал Золль, были подобраны из числа полнейших антагонистов и сговориться с ними он мог бы разве что в следующей жизни.
