Физрук-10: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
С первого взгляда я понял, что мы не ошиблись. В автобусе сидели мои пацаны. Почти все они спали. Только братишка, увидев меня, вскинулся, но я прижал палец к губам, дескать, тише. С переднего сиденья на нас уставился грузный, лысый старик с короткой заостренной седой бородкой. А рядом с ним сидела Илга. Она тоже дремала. Старикан выкатил зенки и открыл было рот, но я прижал палец к губам, ткнул ему в нос свои «корочки» и жестом поманил из автобуса. Сердито пожав плечами, гражданин поднялся, а на его место скользнула инспектор по делам несовершеннолетних. Я помог толстяку спуститься и отвел его в сторонку.
— В чем дело, товарищ! — тут же прошипел он. — Я академик Переведенский! По какому праву⁈
— Документики предъявите, гражданин! — ледяным тоном потребовал я.
— Это произвол! — закудахтал академик. — Я доложу о вашем возмутительном поведении самому товарищу Андропову!
Однако за документами все же полез. Протянул мне свои «корочки». На передней части коричневой обложки красовался тисненый золотом герб СССР и надпись «АКАДЕМИЯ НАУК СССР». Я открыл документик. Слева была фотка старикана, только чуть более молодая, печать Академии и надпись: «ИЗБРАН 5 МАРТА 1974 ГОДА». На правой стороне «АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК. ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ ЧЛЕН (АКАДЕМИК) АКАДЕМИИ НАУК СССР АФРИКАН СИЛОВИЧ ПЕРЕВЕДЕНСКИЙ». Ниже шла надпись: «ПРЕЗИДЕНТ АКАДЕМИИ НАУК СССР» и подпись. Не разобрал. А слева номер 392.
— Та-ак, — протянул я, закрывая удостоверение, но не возвращая его старикану.
— Что — та-ак! — злобно передразнил меня толстяк. — Документы не в порядке?
— Да вроде в порядке, только вот подпись не разборчива!
— Как это не разборчива⁈ — совсем взбеленился Переведенский. — Келдыш! Мстислав Всеволодович Келдыш!
— И это товарищ Келдыш разрешил вам вывозить из города детей?
— А это вас не касается, молодой человек! Я выполняю задание государственной важности! И вы ответите за срыв правительственного мероприятия!
— Полноте, Африкан Силыч! Вам ли привыкать срывать правительственные задания! Напомнить? «НИИ-300», который сожрал невесть сколько государственных средств и не окупил ни копейки… «Гнездовье» в Эстонии, где вы издевались над больными инсектоморфией людьми, и в итоге бросили этих несчастных на произвол судьбы… А людей захлебнувшихся в парафине, когда обвалилась эта ваша Башня, напомнить! Надо еще проверить, как это вам академика дали…
— Не порите чуши, как вас там… — забормотал академик, явно струхнув. — Научный поиск — это вам не по бульвару с барышней фланировать… Ученый, прокладывающий новые пути в науке, не застрахован от ошибок и неудач…
— С неудачами вашими будут разбираться в прокуратуре, по делу о разбазаривании государственных денег, а пока суд да дело, дети вернутся домой, к родным.
— Ах ты, щенок! — прошипел тот, и сунул руку в боковой карман пальто.
Я схватил его за жирное запястье, выдернул из кармана и вывернул. Академик тихо взвыл и на асфальт брякнулся короткий массивный металлический стержень, я пинком отшвырнул его в сторону.
— Товарищ милиционер! — заблажил старик, тряся вывихнутым запястьем.
Из будки как раз выглянул второй гаишник. Видать, решил полюбопытствовать, что вообще происходит.
— Можно вас на минутку! — надрывался Переведенский, с ненавистью буравя меня свинячьими глазками.
Милиционер подошел, представился:
— Инспектор Сейфуллин! В чем дело, граждане?
— КГБ СССР! — сказал я, показав и ему свое спецудостоверение. — Инспектор, вот этому гражданину нужно в областной центр, так как автобус, на котором он ехал, возвращается в Литейск. Обеспечьте, пожалуйста, гражданина академика транспортом.
— Вы не имеете права! — снова завел ту же пластинку академик. — Это произвол!
— Выполняйте, инспектор! — сказал я.
— Пройдемте, гражданин, — сказал тот, беря старикана под локоток. — Сейчас я остановлю попутку и попрошу водителя подбросить вас до города.
— Удостоверение! — принялся вырываться академик. — Удостоверение верните!
— Вам его вернут. В прокуратуре. Если сочтут нужным, — проговорил я и подобрав оброненный Переведенским предмет, направился к автобусу.
— Товарищ инспектор! — залебезил перед гайцом старик. — Вы были свидетелем вопиющего факта превышения власти!.. Я могу позвонить с поста?
Что ему ответил Сейфуллин, я не расслышал. Тем более, что мне стало не до старой гниды, именующей себя академиком. Возле «Икаруса» стояли Лиля, Илга и мой брательник. Я подошел к ним. Володька тут же ко мне прижался. Приобняв его, я спросил у своей бывшей:
— И куда это вы, Илга Артуровна, везете моих пацанят? — осведомился я.
— На обкомовскую базу отдыха, — пробормотала она, потупив взгляд. — Так сказал академик.
— А детей вы спросили? Некоторым из них завтра защищать честь нашей школы на соревнованиях по самбо!.. Ну ладно, на их спортивные успехи вам, с этим старым хрычом, плевать, а как быть с их родителями? У Ильина парализованная мать! А Макаров живет с бабушкой, которая тоже нуждается в помощи…
— Они сказали, что везут нас на отдых, но мы не поверили, — встрял братишка. — Мы хотели в пещере спрятаться, но Чертова башня оказалась закрытой, а тут подъехал автобус… А с ним какие-то дядьки на черной машине… Один — лысый с бородкой — сказал, чтобы мы лезли в автобус… Мы хотели ноги сделать, но эти, из черной машины, наставили на нас какие-то пукалки и нам резко захотелось спать… Я, правда, спрятаться намылился и даже метнулся за кучу битого кирпича, но потом не захотел пацанов бросать и поплелся, как они, к автобусу…
И Володька показал — как. В другой ситуации это было бы забавно.
— Вы хоть понимаете, Илга Артуровна, что стали соучастницей преступного применения спецсредств против несовершеннолетних? — спросил я.
— Я не хотела, — проговорила она. — Меня заставили…
— Так. Все в автобус! — скомандовал я. — Лилия Игнатьевна, прошу вас сопровождать детей. Они возвращаются в Литейск.
— Хорошо! — откликнулась она. — Только я не понимаю, что тут происходит?
— Об этом потом, — сказал я и снова обратился к своей бывшей. — Где эта черная машина?
Глава 25
— Я так поняла, что у них кончался бензин и они отправились на заправку, чтобы потом догнать нас.
— Понятно. Садись в автобус, если, конечно, не хочешь остаться со своим академиком.
Илга покачала головой и вслед за Лилей и Володькой тоже поднялась в салон. А я подошел к водиле, тот все еще уныло препирался с сержантом.
— Ну я прям не знаю, командир, все ж вроде в порядке! Ну хочешь, штраф с меня возьми?
— Спасибо за помощь, сержант! — сказал я гаишнику. — Продолжайте дежурство!
Еремин вернул шоферюге документы, откозырял и отправился к своему напарнику, возле которого все еще топтался академик.
— А ты что за хрен с бугра? — осведомился водила.
— Комитет госбезопасности СССР, — откликнулся я.
— А-а, это ты меня полдороги на черной «Волге» пас?.. А-то думаю, чё прицепился… А тут еще гаец, требует чё-то, а чё — не врублюсь.
— Ты из Литейска? — прервал я его нытье.
— Ну дык, с третьей автобазы…
— Тогда разворачивай свой «Икарус» и вези пацанов обратно!
— Да ты чё, командир! Офонарел⁈ У меня ж путевка не закрыта! Начальник меня квартальной лишит!
— Как фамилия начальника?
— Гаврилов, Иван Гаврилыч…
— Вот и скажи ему, что Данилов Александр Сергеевич велел возвращаться. Запомнил?
— Запомнил.
— Ну а чтобы материально не пострадать, вот держи!
Я вынул из бумажника восемь двадцатипятирублевок и протянул ему. Шофер пересчитал деньги и сказал:
— Ну за такие башли… Петрухин, моя фамилия, Федя! Если нужен автобус, обращайся!
— Вот что, Федя, — сказал я. — Доставь пацанов и девушек в целости и сохранности. Постарайся нигде не останавливаться.
— Не я чё, ежели гаишники не будут тормозить, довезу без остановок.
