Хрен с Горы - Изяслав Кацман
Хитрожопый Панхи в разговоре с глазу на глаз продемонстрировал умение во всём находить положительные моменты: он заявил, что, может, и к лучшему, что придётся иметь дело с размазнёй Тонку, а не с Вокиру, который на посту правителя способен и зубы показать в случае чего. Сказать, что я серьёзно поверил в его слова, нельзя – в отличие от Ратикуи, у которого всё было на лице, у главы Такаму было трудно понять, что он думает на самом деле. Несмотря на прежнюю и даже ещё более сильную внешнюю его любезность, я догадывался, что нажил себе врага взамен покойного босса.
Впрочем, теперь это меня как-то не очень пугало: после настоящего боя в общем строю со своими «макаками» и участия в судьбах Бонхо на самом высшем уровне уверенности в себе у меня прибавилось. Головорезам Панхи я могу противопоставить своих собственных головорезов, причём лучше вооружённых и умеющих биться правильным строем. А против папуасской хитрожопости есть хитрость цивилизованного человека…
На пиру моё воинство вновь изображало общество трезвости. Впрочем, я разрешил «ипану макакам», кто пожелает, пить сколько душе угодно. Но большинство бойцов этим разрешением не воспользовались. Так что нам опять пришлось заниматься поддержанием общественного порядка. Утомительное всё же занятие – сидеть на трезвую голову среди пьяных. Нет, положительно, надо внедрять среди туземцев алкоголь без этого папуасского изврата со слюной…
Наконец гости стали разбредаться по своим деревням. Я с «макаками» вышел вместе с Панхи и Ко. По-хорошему, стоило бы задержаться в Хау-По подольше, чтобы проконтролировать работы сунийцев на Канале имени Тонкутаки (покойному Ратикуи уже без разницы, а новому Главному Боссу – приятно), решить с таки вопрос с делёжкой дополнительного прибавочного продукта, который должно обеспечить орошение (у меня в планах стояло обложение двух сунийских деревень, попавших под первую очередь ирригационной программы, взять в свои руки, выделяя треть дани правителю области), обсудить работу медеплавильной мастерской (здесь я был также намерен всё перевести под свой контроль, отдавая Тонку часть продукции). Но в свете наметившихся разногласий с недавними союзниками не следовало оставлять тэми со свитой и прочих штатских беззащитными перед хозяином Такаму.
Так что мне пришлось с основными нашими силами двигаться за компанию с Панхи. В столице же оставался Такумал, на котором висело всё: от приёмки у сунийцев построенного канала и изъятия обратно шанцевого инструмента (я не успокоился, пока мой помощник дважды не оттарабанил наизусть перечень лопат и мотыг, выданных каждому из восьми рабочих отрядов) до переговоров с новым таки о судьбе медеплавильни и поступлений с ганеоев. Разумеется, я надиктовал ему подробные инструкции, как поступать, а в случае чего Такумал мог обратиться и ко мне – благо быстрым шагом дорога занимает два-три часа.
И конечно, именно он должен был обеспечить пополнение рядов «ипану макаки». Пятёрку регоев из остатков свиты покойного Ратикуи я уже кооптировал в наши ряды на правах «барану» с перспективой повышения до «тупису» по итогам тренировок в строю. Такумал же поищет ещё новобранцев для нашего воинского общества. Совсем оставлять Тонкутаки без людей мне было совестно, поэтому всем раненым регоям прежнего правителя я предложил служить новому правителю…
Распрощавшись с Такумалом, «ипану макаки» двинулись в путь, опередив на выходе из деревни отряд такамцев: дождей не было уже шесть дней, и пусть пыль глотают наши союзнички.
На марше я великодушно не стал утруждать своих бойцов строевой подготовкой, и шли мы нестройной толпой. Рядом со мной в голове колонны топали Вахаку, Длинный и Баклан. Тут же пристроился и один из новобранцев, пронырливый малый Такутонку. Мои приближённые на появление новичка рядом с «ипану олени» отреагировали недовольно. Длинный даже хотел шугануть наглеца. Но я остановил своего телохранителя и даже завёл разговор с Такутонку о том, кто из регоев покойного Главного Босса ещё уцелел и где их искать. Потом поинтересовался насчёт семьи бывшего правителя. Так что до самого Такаму он шёл в первых рядах, наслаждаясь чистым воздухом, а не пылью, как хвост нашего отряда, где плелись четверо его товарищей.
Потом и мои старые соратники (хотя «старость» их измерялась неполным месяцем) перестали коситься на новичка, а Длинный даже, в знак того, что принимает его за своего, начал подкалывать Такутонку в своей излюбленной манере: например, допытывался, где тот ухитрится так знатно опалить волосы и бороду, уж не на тушении ли того пожара, который случился в день избрания нового таки.
Новоиспечённый «барану» не стал встревать в перепалку с бывшим бонхойским гопником, а молчал, улыбаясь чему-то своему. В принципе, я даже догадывался, о чём мог думать Такутонку. Поскольку, в отличие от моих подчинённых, точно знал, как именно пострадала растительность на голове и лице новичка. Что он и не пытался тушить пожар в пустой хижине – это точно. Ибо только что потратил время и силы на организацию этого самого возгорания. Разумеется, не по своей инициативе, а по просьбе некоего Сонаваралинги, который поставил перед Такутонку условием вступления в ряды «ипану макаки» небольшой пожар не очень далеко от центра Хау-По. А о том, что в результате в корзину, куда кидали палочки за Тонку, под шумок попало на сотню деревяшек больше, чем желающих проголосовать, ему знать не обязательно.
Глава 12,
в которой герой испытывает головокружение от открывающихся перспектив, сомнения насчёт реалистичности планов, а в конце концов оказывается разоблачённым и попадает в опалу
– «Пану олени»! – прокричал на бегу подросток-посыльный. – К тебе гости! – Какие гости? – раздражённо спросил я.
Солнцеликая и Духами Хранимая тэми как раз закончила писать под мою диктовку очередное предложение, и мне теперь предстояло разбирать её каракули. Что не прибавляло дружелюбия к окружающим.
– Не знаю, незнакомые. Говорят, твои соплеменники.
Если соплеменники, то сонаи. Интересно, интересно.
Несколько месяцев назад, когда я неожиданно для самого себя основал общество «ипану макаки», мои сородичи из Сонава оказались в довольно щекотливом положении: с одной стороны –
