Пекарь-некромант. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

В ответ на вопрос дети дружно помотали головами: не пробовали. Недовольство не исчезло с их лиц. Но детишки меня пока терпели, хотя и не выказывали особого желания со мной общаться. Кто-то почёсывался, кто-то шмыгал носом, кто-то покусывал губу. Я улыбался детям, рассматривал их разномастные наряды — далеко не новые, у кого-то уже тесные, а кто-то из детишек до размеров своей одежды пока не дорос. Изобразил недоумение и разочарование.

— Неужели никто не пробовал? — спросил я.

Покачал головой.

— Вот это незадача…

Мелкий белобрысый мальчонка спросил, правда ли, что медовые караваи пахли мёдом, как говорила моя продавщица (слухи о моей новой продукции уже поползли). Девочка заявила, что пробовала медовый хлеб раньше — тот, что выпекал прошлый хозяин пекарни. Сказала, что вкуса мёда в том каравае она не почувствовала, но всё равно хлеб показался ей сладким и очень вкусным. А вот ушастый паренёк утверждал, что в караваях мастера Потуса вкус мёда был, принялся спорить с девчонкой.

Я призвал детей к тишине.

К удивлению, меня послушались — детвора притихла.

На меня смотрели девять пар разноцветных детских глаз.

— Предлагаю, детвора, вам самим проверить: есть вкус мёда в моих батонах или нет, — сказал я. — Сразу говорю: он там имеется и очень даже ощутимый. Так что те, кто сладкое не любят — могут их не есть. Потому что мои батоны не просто сладкие: они со вкусом и запахом настоящего мёда! Без искусственных добавок. В их рецептуру входят только натуральные продукты. В общем… жутко вкуснющие. Сами можете в этом убедиться. Прямо сейчас. Как вам такое предложение, молодые люди? Кто из вас отважится попробовать мой хлеб?

Заметил настороженность и растерянность во взглядах детей. Детишки нерешительно переглядывались, словно использовали мыслеречь. Не сразу понял причину такой реакции. Но когда сообразил — умилился, не сдержал улыбку. Вот что значит: неиспорченное поколение, незнакомое со скидками и рекламными акциями! Такие не потребуют вторую пару бесплатно. Не станут тыкать замусоленными скидочными купонами продавцу в лицо. И не будут ходить в драной обуви, дожидаясь сезонных распродаж и сливов.

— Совершенно бесплатно, — добавил я. — Платить за них не нужно: угощаю.

Убедился, что слово «бесплатно» одинаково хорошо работало во всех мирах — и там, где расплачивались по безналу, и там, где пока властвовали металлические деньги. Чем не магическое заклинание? Оно оставляло отпечаток счастья не только на лицах жадных взрослых, но и на мордашках безденежных детишек. При этом совсем не требовало для активации магическую энергию, что переносило его из раздела магии в раздел чудес. Подействовало оно и на ребятню из Лисьего переулка.

— Кто хочет попробовать мой медовый хлеб? — повторил я. — Денег за пробу не возьму — ни монетки. Однако кое-что всё же потребую. Уговор такой, уважаемые: каждый, кто согласится пробовать медовый хлеб, честно расскажет, понравился ему мой батон или не очень. Как вам такие условия? И не врать! Невкусные — так и скажите, я не обижусь. Договорились? Как вам такая сделка, уважаемые? Кто намерен поучаствовать в моей рекламной дегустации?

Я был уверен, что местная ребятня не откажется от халявной еды. Не ошибся. Урчание детских животов стало мне первым ответом. На моё предложение откликнулись все девять детишек. Не замахали руками, как сделали бы надрессированные в школе ребятишки из моего мира — просто заорали, что согласны. Вскочили на ноги, безжалостно затоптали игровое поле под клёном. Ржавый нож оказался забыт… почти всеми. Девочка выдернула его из земли, обтёрла об одежду, спрятала в рукав рубахи — при этом не спускала с меня глаз.

— Идите за мной, — велел я.

В два глотка допил молоко и во главе стаи детей зашагал к пекарне. Притихшие кошки выглядывали из кустов; наблюдали, прижав уши, за нашим передвижением, готовясь в любой момент задать стрекоча. Должно быть, от общения с детьми в прошлом у них остались не лучшие воспоминания. Но никто из моих спутников на них не отвлёкся. Дети не наступали мне на пятки и не пытались обогнать — безропотно признали во мне вожатого. Прошествовал с ними до входа в магазин, велел ждать меня снаружи.

Вернулся без кружки, но с плетёной корзиной в руках, откуда выглядывали пять нарезных батонов — взял их с полки под молчаливым надзором Лошки. Велел продавщице «записать их на меня» (привычное выражение из прошлого мира, где в магазинах царили компьютерные программы и тетрадки для записей долгов). Ничего не стал ей объяснять: не захотел отвлекать от работы. В компании детишек отошел от двери, водрузил корзину на торчавший около вымощенной камнями дорожки старый пень.

— Кто в вашей банде главный? — спросил я.

Поинтересовался как бы невзначай, смотрел при этом на самого высокого паренька с мясистыми оттопыренными ушами и дырами вместо верхних передних зубов.

— Фыфа, — ответил тот.

И тут же резко кивнул — схлопотал от девчонки подзатыльник.

— Я главная, — сказала девочка. — Токо я не Фыфа, а Шиша.

— Замечательно, — сказал я. — Тогда распоряжайся.

Показательно взял из корзины батон, разломил его пополам, протянул обе половинки Шише. Та с гордым видом приняла их у меня, мимолётно вдохнула источаемый хлебом аромат и, сглотнув слюну, протянула половинки батона двум самым низкорослым паренькам. Те заулыбались, выхватили хлеб у неё из рук, жадно впились в них зубами — оторвали по большому куску. Девять животов прокомментировали их действия тоскливыми стонами. Я располовинил следующий батон — Шиша вручила его представителям своей шайки.

Последний батон я передал девчонке целым. Но она его разломила — взяла себе половину. Пришлось и мне в знак солидарности с детишками заработать челюстями, поглощая уже слегка поднадоевший медовый хлеб. Какое-то время все ели молчи — на фоне птичьего чириканья слышалось лишь жадное чавканье и шмыганье носов. Потом я, наконец, не выдержал, поинтересовался у народа, нравится ли им мой хлеб. Девять набитых ртов ответили хором примерно одно и то же, но в разных выражениях — я их перевёл, как «хлеб превосходный».

— А скажите, уважаемые, не желаете ли вы зарабатывать ежедневно по две монеты? — спросил я.

Взглянул на атаманшу.

На неё же посмотрели и мальчишки.

Шиша перестала жевать, спрятала остатки батона за пазуху. Обтёрла руки о штаны. Подняла на меня взгляд, нахмурилась. Я невольно представил, как выглядела бы эта девчонка отмытая мылом и шампунем, причёсанная, наряженная в одно из платьев «на выход» моей младшей дочери. Картинка перед мысленным взором предстала презабавная — особенно если вообразить разодетую в блестящий наряд девочку в окружении вот этих вот малолетних гаврошей.

— Чо надо делать? — спросила Шиша.

Смотрела на меня настороженно, без детской доверчивости — по-взрослому.

— Мой хлеб вы попробовали, — сказал я. — Он вам понравился… Ведь понравился же?

— Ну…

— Я хочу, чтобы вы о моих батонах рассказали другим. Взрослым. Своим знакомым и просто прохожим на улице. Что бы все в… Какая территория города принадлежит вашей банде?

— У нас не банда, — сказала Шиша. — Пока.

— Какие улицы вы считаете своими? Лисий переулок… что ещё?

Атаманша чуть склонила на бок голову. Подпёрла кулаком бок.

— Наше — всё от Белого дома в «деревянной» части и до Лесной улицы.

— Замечательно, — сказал я. — Хочу, чтобы все, кто проживает или просто ходит по этой территории, услышали от вас о моих медовых батонах. Ничего сложного. Ведь вам они понравились? Расскажите людям об этом — сделать это совсем не трудно. А вечером, перед закрытием магазина, я буду выдавать вам за эту простенькую услугу по две монеты каждому. Как вам такое предложение?

Вопросительно приподнял брови. Рассматривал детские лица — чумазые, загорелые. Ждал ответ.

— По три монеты, — сказала Шиша.

Даже не поинтересовалась реакцией своих приятелей на мои слова.

Мальчишки молча жевали хлеб, не пытались вклиниться в разговор.