Отшельник (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич

— Присаживайтесь, ваше высокопреосвященство, — Казимир указал на кресло. — Давайте обойдёмся без церемоний, так как оба знаем, что нам нужно друг от друга.

— Спасибо, Ваше Величество, — кивнул кардинал. — О цели моего визита вам известно, и мне думается, решение вы уже приняли.

Великий Князь Литовский самодовольно погладил усы. А какое же может быть решение, если отец был королём Польши, старший брат был королём Польши, и другого претендента на престол магнатерия просто не видит?

— Да, ваше высокопреосвященство, оно принято, но у меня есть несколько условий.

Кардинал поморщился:

— Вы про личную унию?

— Именно про неё. Мои литовские подданные должны обладать теми же правами, что и польская шляхта.

— Даже схизматики?

— Моё дело править, а как вы будете бороться со схизмой, меня мало интересует. Но я не хочу волнений по пустякам.

— Вера в Господа нашего Иисуса Христа пустяк?

— Не придирайтесь к словам, ваше высокопреосвященство.

Казимир с тщательно скрываемым злорадством наблюдал, как изменилось лицо кардинала. Ну а что, неужели королю делать за католическую церковь её работу? Нет, король должен быть благостен и справедлив, и все несчастья исходят не от него, а от дурного окружения и плохих советников. Король хороший — магнаты плохие. И матерь наша католическая церковь пусть получит долю причитающейся ей ненависти, да хранит её Господь.

— Но вы, Ваше Величество, не станете возражать, если…

— С чего бы мне возражать, ваше высокопреосвященство? — не совсем вежливо прервал кардинала Казимир. — Я только порадуюсь, если среди моих подданных не станет розни и воцарится мир.

А сам подумал, что никуда жирный святоша не денется. Пусть он сейчас фактически правит королевством, но народу нужен символ. И потом, правление священника дурно влияет на доходы шляхты. И сама Польша никуда не денется — она сейчас в положении утопающего, готового схватиться за любую соломинку. Орден давит с севера и запада, с юга подпирают венгры, забывшие про унию после смерти короля Владислава и со страстью отдавшиеся Габсбургам. Да ещё Богемия не забыла предательства святого дела Яна Гуса, и уничтожения польских приверженцев этого великого человека лично будущим кардиналом Збигневом Олесницким, поэтому с удовольствием воткнёт нож в спину ослабевшим полякам. Собственно, до сих пор непонятно, каким образом Польша ещё существует, не иначе как попустительством Господа и защитой Девы Марии, да ещё литовским оружием.

— Кстати, ваше высокопреосвященство, вы готовы нести свет истинной веры схизматикам Московии?

— Но вы говорили про равные права, Ваше Величество.

— Для шляхтичей!

— И остальных…

— Я уже говорил, что мне нет дела до применяемых вами методов. Хоть огнём и мечом!

По мечтательно закатившимся глазам кардинала было видно, что он заглотил наживку. Мыслимое ли дело — привести в лоно святой католической церкви целую страну! За такое деяние можно при жизни получить славу святого и равноапостольного.

— Я готов, Ваше Величество!

— Но вы понимаете, что придётся потрудиться прямо сейчас?

— Каким образом?

— Помочь мне захватить этот чёртов Кремль! В вашей свите пятьдесят рыцарей, и при каждом не меньше десяти вооружённых слуг…

— Хотите пригласить их принять участие в штурме?

— Именно так. Но, сами понимаете, до коронации я ещё не король и не могу приказать им, но эта коронация состоится только после взятия Москвы.

— Я тот час отдам указания, — поднялся с кресла кардинал.

— О, не торопитесь, ваше высокопреосвященство, — покачал головой Казимир. — Скоро должны доставить осадные орудия, и лишь после разрушения стен мы пойдём на приступ.

— Да, мы обогнали обоз с артиллерией, — кивнул святой отец. — Думаю, через два дня он будет на месте.

— Так что нам некуда торопиться, — Великий Князь Литовский позвонил в колокольчик. — Не желаете вина?

— Как вам сказать, Ваше Величество…

— Настоящее испанское, в Кракове вы такого не попробуете.

— В Краков привозят недурные вина из италийских земель, Ваше Величество.

— Я помню, — улыбнулся Казимир. — Но Литва не настолько бедна, чтобы перейти от испанских вин к италийским или французским. И прошу напомнить, сегодня постный день?

— Ах, Ваше Величество, я тоже на войне и в путешествии, так что прикажите подать дичь и оленину.

— Мой повар превосходно готовит, ваше высокопреосвященство. Конечно, ночь не лучшее время для чревоугодия, но надеюсь, что вы отпустите мне этот грех.

— Под испанское вино я отпущу любой грех! — с большим энтузиазмом отозвался кардинал, поглаживая в предвкушении объёмный живот.

Однако, надеждам на плотный, сытный, и вкусный ужин не суждено было осуществиться, потому что как раз в это время со стороны реки раздались душераздирающие звуки, отдалённо напоминающие музыку. В дьявольской какофонии Казимир даже разобрал некоторые слова.

Зайка моя — я твой зайчик!

Ручка моя — я твой пальчик!

Рыбка моя — я твой глазик!

Банька моя — я твой тазик!

Солнце мое — я твой лучик!

Дверца моя — я твой ключик!

Ты стебелек — я твой пестик!

Мы навсегда с тобой вместе!

Зайка моя!

Возможно, там были немного другие слова, но Великий Князь Литовский услышал именно так. Ну а потом пошло вовсе бесовское искушение с воплями, визгами и прочими непотребствами.

— Происки нечистого, — Казимир перекрестился на католический манер, чего старался не делать в присутствии своих литовских подданных.

— Они самые, — подтвердил кардинал, как наиболее сведущий в вопросах нечисти. — Прикажите уничтожить дьявола, Ваше Величество!

— Вы с ума сошли, ваше высокопреосвященство? — возмутился будущий польский король. — Светские владыки не вмешиваются в дела князей церкви, а борьба с дьяволом является вашей прямой обязанностью. Или вы струсили, пан Збигнев?

Обращение по имени и подозрение в трусости подействовали на кардинала подобно удару кнута на быка — глаза и лицо налились кровью, ноздри крупного носа грозно раздулись, а губы исказила злая гримаса. Он поднял перед собой янтарные чётки, которые перебирал во время разговора, и потряс ими:

— У Господа нашего нет неодолимых врагов, Ваше Величество! Пойдёмте, и я наглядно покажу, насколько сильна матерь наша святая католическая церковь!

Пока Казимир при помощи слуг облачался в доспехи, ибо разумная осторожность является одной из добродетелей любого правителя, пан Збигнев Олесницкий успел выбежать из великокняжеского шатра и собрать вокруг себя изрядную толпу, в основном состоящую из поляков и немногочисленных немцев. Вздымая к небу внушительного размера кулаки, кардинал вещал:

— … ибо за грехи наши посылаются испытания, но только свет истинной католической церкви способен справиться с мраком диавольских козней! Идите, дети мои, и убейте нечестивых, осмелившихся бросить вызов Господу!

Как понял Казимир, само его высокопреосвященство в битву не стремилось. И судя по реакции собравшихся на проповедь, понял не только он один.

А над рекой гремело очередное порождение преисподней, на этот раз почему-то голосом евнуха из турецкого гарема.

Стюардесса по имени Жанна,

Обожаема ты и желанна!

Ангел мой неземной, ты повсюду со мной,

Стюардесса по имени Жанна!

Упоминание ангела кардинал не стерпел, и бросился к воде с криком:

— Диавол над верой глумится! Не позволю!

Толпа, воодушевлённая примером, бросилась за ним, но Великий Князь Литовский остался на месте. Невместно коронованной особе бегать за каждым дьяволом, и других забот хватает! И как будто сам Господь предостерёг от опрометчивого поступка — послышался грохот, сопровождаемый вспышкой. Следом ещё один… и тут же третий.

— А-а-а!!! — показалось, что многоголосый вопль ужаса обрёл плотность и чуть не опрокинул Казимира. — Дьявол явился! Бегите!

Обезумевший немецкий наёмник с зажмуренными глазами выскочил из темноты, врезался в Великого Князя, и отмахнулся от неожиданного препятствия алебардой. Лезвие проскрежетало по прочной кирасе, прорубила набедренник и застряло, чудом не дойдя до тела. Телохранители тут же срубили сумасшедшего, но выскакивали всё новые и новые слепцы, бегущие в сторону реки. Там тишина и спокойствие, там надежда на спасение!