Al1618 - Мечты — сбываются!

— Кто остался? — сержант мгновенно развернулся, смерив меня взглядом от ушей до пяток.

— Ты да я, да он, на втором пункте еще пятеро — третье отделение из спящей смены пытается выкопаться, все кто был на местах… безвозвратные потери, раненых нет.

Еще один взгляд, второй номер между тем закончил со спаркой и пробежал по ходу дальше — нырнув во вход КП, оттуда секундой позже струей полетел грунт.

— Лейтенант, какого черта ты в этой распашонке? Неужели не смогли нормальной брони найти?

— У меня вычислитель встроенный, втрое мощней того что в прицеле, вот только расположен он пониже спины, чтобы к пилотскому креслу подключатся.

— Все у нас через это место — пониже спины…

Так, наконец-то получилось. Прыгаю сержанту на шею и целую в губы, одновременно отталкиваясь ногой от стенки за его спиной. Сержант, не ожидавший такой прыти, валится как двухстворчатый шкаф, спасибо хоть руки у меня за спиной выставить успел, а то быть мне плоской. Не выпуская инициативы заявляю:

— Сержант, я тебе говорила, что я тебя люблю? — сама при этом ерзаю на спине, пытаясь устроится поудобнее. Выходит так себе — снизу камни и бугры, а сверху угловатые щитки брони.

— Дура, — говорит сержант, целуя меня между ухом и глазом. — нашла время.

— И не скажу — я блок сняла, четыре секунды.

— ВОЗДУХ!!! УКРЫТЬСЯ!!! — отомстил, зараза, правое ухо теперь кроме звона долго ничего не услышит, да и ребра похрустывают отчетливо, а этот лось еще и ерзает, стараясь прижать каждую мою часть исключительно ребристой бронепластиной.

А глаза тем временем видят внешнюю «картинку», как прямо над нашими головами рвутся «чемоданы» выпуская во все стороны, но главное — в лицо наступающему строю сотни тысяч острых стрелок, каждая меньше грамма. Кажется, что пошел огненный дождь, стрелки чертя о воздуху сгорающим магниевым оперением каплями стучат вокруг. Правая нога чувствует легкий удар, боли нет, но душу заполняет детская обида — «Как же так?». Но в это время на строй противника сзади накатывает волна тяжелых разрывов, поднимая столбы камней и пыли на сотни метров и перемешивая живое с мертвым. Большинство синих отметок погаснет.

— Слезь, раздавишь, — но он вместо этого ухватил меня левой рукой за шкирку и забросил глубже по ходу к КНП, тяжело рухнув сверху. На мой придушенный писк рявкнул:

— Тихо лежи счас отве… — договорить не успел, когда несколько близких ударов казалось, перевернули мир, и боль погасила свет.

Медленно выгребаю наверх, к размытому пятнышку света, и тут, какая то добрая душа решает мне помочь. Вибриссы протират какой-то дрянью, от которой тело само выгибается дугой, а желудок пытается выпрыгнуть наружу, но — размытое пятно превращается в «аварийный» фонарь, а напротив проявляется на фоне неба сержант. Он самозабвенно лупит меня с двух рук по морде. Клацаю зубами, но движения заторможены — успевает сдержать удар левой, зато лупит с правой так, что едва не прикусываю язык.

— Отставить.

— Есть, — он с сожалением отпускает занесенную руку.

— Ты меня чуть не задушил кабан или… КУДА МЕНЯ?!

— Ноги, — отвечает сквозь зубы сержант, что-то делая с моей лучшей половиной.

Сцепив зубы, чтобы не заскулить, не от боли — ее пока нет, а от безысходности, отворачиваю морду в бок и зря. Глаза упираются в перетянутые жгутами культи, заканчивающиеся чуть раньше того места где должны были быть колени. Не сразу понимаю, что этот обрубок — мой капитан, причем он жив и смотрит прямо на меня, пытаясь ободряюще улыбнутся. Не выдерживаю, хрен с ней с офицерской выдержкой.

— Что там? — Сержант прерывает свои манипуляция и, неожиданно тепло, смотрит мне в глаза.

— Что расставить пошире у тебя есть, и чем мужика к себе прижать — тоже. Кости целы, а мясо… мясо нарастет.

Сержант исчезает на миг, чтобы появиться вновь, держа что-то в руке. Что-то мне невидимое из-за размазавшегося изображения.

— Так, мураши опять зашевелились, я тебе даю Качу (К14) двенадцать минут у тебя будет, забираешь капитана и ползи отсюда — на точку три, туда летит крокодил. До поворота на карачках, а дальше, если сможешь встать — бегом. Все, валите отсюда начальство хреново! Мураши близко, а вы мне их посчитать не даете!

Встаю, как приказано — в коленно-локтевую позицию и мне на спину кладут капитана, он хватается крепко — сцепляя в захвате кисти и локти. Напоследок не выдерживаю и выдаю ЦУ возящимся возле спарки сержанту и второму.

— Ты постарайся сразу снайперов выбить, они тебе только и опасны, — вдохновенно вру я, сама в это вранье веря.

Получаю, за доброе слово, совершенно нецензурное, но как, ни странно, вполне выполнимое пожелание от сержанта и «волшебный пендель», от так и не сказавшего ни одного слова второго, в результате чего первую часть пути прохожу галопом, потихоньку переходя на более экономичную рысь.

До желанного поворота оставалось еще пятьдесят метров, когда за спиной зазвучала лающая очередь спарки, чтобы захлебнутся через три удара сердца. Казалось уже все — и поворот так и останется последней и недостижимой мечтой в моей жизни, но через две с половиной секунды спарка ожила вновь, чтобы захлебнутся негромким хлопком, когда я уже успела проскользнуть за спасительный поворот — на этот раз уже навсегда.

Едва я успела заскочить за второй поворот тропы, как валуны вокруг отбросили новые тени, а с небес пролился огненный дождь…

Прихожу в себя от собственного чиха, Назарий, зараза такая, дунул мне в нос — и как додумался то? Но глядя на его встревоженное лицо ругаться расхотелось, и его руки на плечах распространяют тепло, но трусить-то меня так сильно зачем? Приходится ему кивнуть, дескать — просто задумалась, он тоже делает вид что поверил, но смотрит обеспокоенно.

— Может расскажешь, что дальше было? Если хочешь, конечно…

Рассказать? Проще спеть… И запела отбивая ритм по миске.

Душу стужею заморозило,Мертвая она, точно озеро…

Двери на засов,Не добиться слов,

Лишь налить вина,Да допить до дна.

А в груди огонь,Ночью дикий стон,С четырех сторонСразу — бред и сон.

Память мечется в жар из холода.Небо жаркое,Солнце яркое,Шквалом смерть прошла,Застава выбита,Много горьких слез будет пролито.

Горные вершки,Мертвые дружки,

Погоди, братан,Тезка — капитан,

На спине присохТеплой крови сток,

Донести тебяХватит пары ног.

Крепче уцеписьЗа покат из плеч,

Под березкой счасВ холодочке б лечь,

Но чей там сзади вздох,По спине горох,

Что ж так тяжело,Аж плечо свело…

Не шали, братан,Ладно был бы пьян…

Иль за девушку на гулянке бит,Не гулянка тут —

Позади душман,А за сопкой наш вертолет висит.Не бывает так,Только здесь не в счет,Что в тебе не кровь,А свинец течет.

Ну а мне всю жизнь не найти покой,Вышло, я себя заслонил тобой.

Эту тяжесть взвесь,Эту тяжесть вздвой,Не виновен я, парень, пред тобой,Но звучит вопрос как укор немой,Ты зачем меня заслонил собой?

Дальше медсанбат,Похоронный смрад,Нас с тобою врозь повезли назад,Но не в силах цинк заслонить твой взгляд,А в столице счас, говорят, парад…

Душу стужею заморозило,Мертвая она, точно озеро…

— Понимаешь, Назар, это ведь я его убила, еще когда «огонь на себя» вызвала. Железка подождала, пока «потери обороняющихся достигнут 75 %», и ударила во второй раз — сочтя риск потерь приемлемым. Вот только мне, в моей распашонке, это была верная смерть, если б не он… Меня прикрыл — все, кроме ног и задницы, везет мне с приключениями на это место.