Комбат Найтов - День не задался
Сталин позвонил Вышинскому и приказал передать дело о взрыве в ФИАН в военную прокуратуру.
— Титов пришлёт людей сегодня.
Вышинский не хотел отдавать громкое дело, начал отговариваться, но Сталин рявкнул в трубку, что вопрос уже решён.
— У вас есть вопросы, товарищ Вышинский?
Вопросов не последовало. Дело передали полковнику юстиции Курчевскому, который был у меня в распоряжении, когда я работал в Ставке. Я знал его как умнейшего, въедливого следователя и честнейшего человека. После этого в деле произошёл крутой поворот: вылезли "уши" АК, американцев и IV Интернационала, троцкистов.
Я и Курчевский пришли к Сталину через месяц, и Курчевский ввел его в курс дела. После этого сказал ему, что Берия – невиновен. Да, яд, обнаруженный в кармане исполнителя, действительно из партии, разрешение на получение которой подписывал Берия, но использовался он в другой операции, при попытке устранения одного из руководителей АК. Покушение не удалось, и ампула с ядом оказалась у АК. Через них – у завербованного американцами следователя по особо важным делам МВД. А тот оговорил Берия по заданию американской разведки. Одним ударом они хотели дотянуться и до меня, и до Берии. Сталин, слушая доклад, ходил по кабинету и, молча, курил. Курчевский замолчал.
— Как получилось, что в ведомости на выдачу яда оказалось подпись именно Василевского?
— Он был одним из оперативников, работавших в Варшаве. Там его и завербовали. А уже потом Берия поставил его следователем по особо важным.
— Берия жив?
— Да, находится в Бутырской тюрьме, в одиночной камере. Вот постановление об освобождении из-под стражи.
— Павел Петрович, привези сюда этого подлеца!
Я привёз Берию на дачу Сталина, по дороге мы почти не разговаривали. Я не заходил в тюрьму, освобождал его Курчевский, который подвёл Берию к моей машине, открыл дверь и показал жестом Берии садиться. Тот нагнул голову и увидел меня:
— Титов, я не давал команду убить твою жену.
— Я знаю. Садитесь, Лаврентий Павлович.
Он сел и повторил фразу. Чуть оглядевшись, спросил:
— Куда ты меня везёшь? Я не приказывал убить твою жену!
— К Сталину, он просил вас привезти.
Я присутствовал при разговоре Сталина и Берии. Как только Сталин его ни называл: и остолопом, и подлецом, и дураком: "Где были твои глаза, — последовало длинное ругательство на грузинском, — когда ты пригревал на груди эту змею Василевского?" Ну и в таком духе. Поэтому, я сидел в кресле и слегка улыбался. Это заметил Берия, который, несмотря на испуг, всё-таки, наблюдал за обстановкой.
— А почему он улыбается? — спросил он у Сталина.
— Потому, что ты ему жизнью обязан, дурак! Если бы он не забрал дело у Вышинского, ты бы поехал на Колыму, а там у тебя о-о-очеень много "крестников".
Берия повернул голову ко мне и почти прошептал: "Спасибо, Павел!"
— Всё, езжай мыться! И наведи порядок в тюрьмах. Теперь сам знаешь, каково оно там! Отвези его, Павел Петрович.
Дело Берии пересмотрели в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Приговор отменили. Влепили строгий выговор по служебной и по партийной линии. Но, мне показалось, что он сломлен. Уж больно преданно он смотрел на Сталина.
В середине августа Людмилу разрешили перевезти в Крым для продолжения лечения. Она ещё не ходила, плохо подживало колено, но дело шло на поправку. Мы вновь поселились на даче N 1 Министерства Обороны, которую доукомплектовали врачами санатория ВВС. Они взялись за её коленку вплотную. Остриженная голова несколько её раздражала, но я её успокаивал, что волосы не голова, отрастут и скроют два здоровенных шрама на задней части головы. Кроме того, у неё ожоги на спине, они постоянно чесались, так как начали подживать. 27 августа она сделала первые несколько шагов, без костылей.
— Всё! Умница! Хватит на сегодня!
— Нет! Я должна ходить! — и она упрямо продолжала делать небольшие шаги. Лоб покрылся испариной. Я подхватил её на руки и понес к креслу-каталке.
— Не хочу сидеть! Хочу ходить!
— Хватит, солнышко! Надо понемногу давать нагрузку.
Я много думал о произошедшем: Сталин, который мгновенно отдал команду арестовать двух министров, мне очень не понравился. Слишком импульсивен, а аппарат, настроенный им самим, слишком слепо исполняет его указания, как собаки: дали команду "фас", все сомнения в сторону, только вперед, и доложить об успехе. Да, конечно, именно в их ведомствах произошло предательство, они, конечно, виноваты в этом, но если из-за каждого предателя расстреливать министра, то никаких министров не напасёшься. С другой стороны, отпустить их в "свободное плавание", как было при Брежневе, где министр и его семья были неподсудны и неприкасаемы, тоже не дело, но как уловить эту золотую серединку? Нужен чёткий кодекс: это – рабочий момент, а это – преступление. И основное: вина должна быть доказана неопровержимо. Нужен специальный орган, который будет действовать по закону, а не по команде.
Берия приехал к нам на дачу в начале сентября. Он не был знаком лично с Людмилой до этого, из-за маленького ребёнка она ни на какие торжества не ездила, и, вообще, немного сторонилась "кремлёвских дам". Видимо, Лаврентий Павлович решил лично познакомится с человеком, из-за которого его чуть не угрохали. Он привёз много отличного вкусного вина, а его ординарцы вовсю хозяйничали в парке, готовя шашлыки и барбекью. Мы сидели в тени башенки дачи, Серёжке было более интересно помогать готовить шашлыки, поддерживать огонь и подносить воду, Юрий, естественно, забрался к маме на ручки, а мы сидели справа и слева от Людмилы и наслаждались вкусным вином, приятным ветром и дразнящими запахами кавказской кухни.
— Людмила Юрьевна! Я заехал погостить и познакомиться, заодно ещё раз поблагодарить Павла Петровича, что он добился нормального расследования моего дела. Я смотрю, что ваши раны пошли на поправку. Обидно, наверное: всю войну пройти, а после войны получить такие раны.
— Когда меня из армии уволили, мне Павел сказал, что у него опять 41 год. Я не поверила. А напрасно!
Берия с некоторым удивлением посмотрел на меня.
— Был такой разговор. Я как чувствовал, что война не закончилась, а только начинается, Лаврентий Павлович.
— Слушай, Павел Петрович, давай на "ты" в неслужебной обстановке! — и он поднял бокал, приглашая выпить на брудершафт. Выпили и поцеловались. Кавказ любит традиции!
— Я этого стервеца не раскусил, обидно! Всегда он был исполнительным и точным, никаких зацепок. Я читал его показания у Курчевского. На золоте взяли. Жадным оказался, сволочь. Кстати, очень качественно работал Курчевский. Ты давно его знаешь?
— С конца 43 года. Он входил в мою "команду", как представителя Ставки. Там и обратил внимание, что очень умный и дотошный следователь. И объективный. Ну, и после войны, он много работал по предателям, шпионам и полицаям. Ещё опыта набрался. Мне во всей этой истории не понравилась быстрота действий Генеральной Прокуратуры и Вышинского. То, что Сталин может вспылить и рявкать – все знают, но почему так: раз-два и приговор! Почему по-серьёзному не разобраться, что случилось?
— Не любит меня Вышинский, давно не любит. Меня многие не любят. А кто отменил ВМСЗ?
— Сам. Все молчали. Я – тоже. Он, к тому времени, ещё не отошёл. Удалось поговорить с ним на эту тему только через пять дней.
— Понятно, спасибо. Ты Его меньше знаешь, поэтому не боишься. Да-да, это заметно. Ты и меня не боялся, это было видно. Иногда хотелось "шугнуть", но я понимал, что человека с таким количеством боевых вылетов просто так не напугать. Да и поводов ты не давал. Видишь, как всё сложилось: не держал ты на меня обиды, вот и помог, а те, которые боялись, решили воспользоваться случаем. Давай за это и выпьем! За человеческие отношения!
Принесли стол и удивительно вкусные шашлыки, быстро расставили сервировку. Ординарцы у него были вымуштрованы до предела. Берии хотелось выговориться: шок от ареста ещё не прошёл, да и, как он сам сказал, били его на допросах очень крепко, пока не появился Курчевский.
— Я издал приказ, запрещающий применение физического воздействия на арестованных и заключённых. И подал ходатайство о включении этого в УК. Поддержишь?
— Если мне зададут вопрос, несомненно. А так – не моя епархия. Предпочитаю не соваться в чужой монастырь.
Он пробыл у нас три дня, потом уехал в Гудауту.
А вот и "красавишна"! Приплыла по морю в то время, когда я хожу купаться! За дачей явно наблюдают! Видимо, из Ласточкина гнезда. Вышла из морской пены и красиво упала! Сыграно отвратительно! Не верю!(С) Ей лет 17–18. Бюст 4 номер, достаточно крупная задница. Я, даже, знаю её имя и фамилию, довольно известная советская актриса, в моём времени. Видимо, используют втемную. Вызвал охрану, и попросил отвезти, куда скажет. И установить наблюдение. Студенты ПедВуза в это время обязаны сидеть в аудиториях, а не пересекать заливы Чёрного моря с целью познакомиться с Министром Обороны. Пауза затянулась, она осталась лежать на пляже. Бесчеловечный министр сходил сам за охраной, а возле "Венеры" стоял его "верный пёс". Может быть, он и договорился с ней о свидании! Не знаю! Но меня разбирал смех, и я, поэтому, сбегал в дом. Всегда смешно наблюдать за постановкой режиссёров-неудачников. Ну, вы и влипли, ребята!
