Деревенщина в Пекине 5 - Крис Форд
— По нашим японским законам она ещё несовершеннолетняя, я её законный родитель, это моё прямое законное право забрать её!
Лян Вэй поднимает указательный палец вверх:
— Вот. Именно таким тоном и с этими эмоциями вы должны говорить это полиции КНР, если вдруг по пути в аэропорт или непосредственно в самом аэропорту возникнут вопросы. Следуйте за мной. Держитесь позади.
Приблизившись к подъезду, Лян Вэй замечает приоткрытую дверь. Он берётся за холодную металлическую ручку и легко толкает створку, которая открывается без сопротивления. Беглый осмотр замка при свете уличного фонаря обнаруживает причину — язычок замка застрял в промежуточном положении, не входя в паз.
Механизм деформирован из-за мороза.
С наступлением холодов металлические детали замка сжались неравномерно, создав напряжение внутри конструкции. Что-то треснуло или погнулось, заблокировав нормальную работу запора.
Типичная проблема зимнего Пекина, особенно в домах с дешёвыми дверями. Разные металлы и сплавы реагируют на холод с различной скоростью, нарушая точность работы запирающего устройства.
Он коротко машет замершей женщине, молча зовёт её за собой в подъезд.
Дверь квартиры номер три из тёмного дерева, ничем не отличающаяся от соседних. Лян Вэй несколько раз настойчиво нажимает на кнопку звонка — безуспешно. На режущий трезвон никто не выходит.
Мать молодой японки в нарастающей панике стучит в дверь сначала костяшками пальцев, потом кулаками.
Опять никакой реакции изнутри.
— Сейчас требуется очень быстро войти внутрь. Скоро проснутся соседи, а лишнее внимание нам не нужно. Есть чёткая команда Цукиоки Ран — через три часа вы должны пройти паспортный контроль в аэропорту и улететь первым же рейсом, на любой японский остров.
Японка судорожно кивает несколько раз подряд и с волнением смотрит на запертую дверь, за которой находится её дочь.
Лян Вэй отводит женщину к противоположной стене коридора, освобождая пространство. Затем разгоняется — два быстрых шага — и наносит резкий удар подошвой правой ноги в область замка, чуть выше дверной ручки.
Деревянная коробка не выдерживает, замок частично вырывается вместе с креплениями. Второй удар вслед за первым — дверь с треском распахивается внутрь, ударяясь о стену.
Прямо у входа в тесной прихожей их встречают несколько переполненных чёрных мешков с мусором, которые здорово пахнут.
Лян Вэй нащупывает на стене выключатель — жёлтый свет заливает прихожую. Он направляется вглубь квартиры.
Японка, следуя за ним, инстинктивно останавливается на пороге и тянется к обуви, чтобы её снять.
Лян Вэй оборачивается через плечо, видит это и выразительно машет руками: снимать обувь здесь — всё равно что ходить босиком по улице.
Первая комната справа от коридора оказывается спальней — небольшая, метров десять. На двуспальной кровати, раскинувшись во весь рост на спине, крепко спит молодой парень лет двадцати. Лицо опухшее, рот приоткрыт, громко храпит.
Разит алкоголем даже с порога.
Рядом с кроватью на полу — пустые бутылки из-под дешёвого пива и кое-чего покрепче. Пепельница переполнена окурками.
Неподалёку, прямо на полу на тонком матрасе спит второй парень — примерно того же возраста.
Лян Вэй осматривает комнату. Японки здесь нет, только двое пьяных парней.
Мать студентки заглядывает через его плечо, видит картину — на лице отражается отвращение. В этих условиях живёт её дочь.
Лян Вэй выходит из спальни и идёт по узкому коридору, толкая следующую дверь.
На крошечном кухонном диванчике, свернувшись калачиком и подтянув колени к груди, спит девушка. Длинные чёрные волосы растрепались, закрывают лицо.
На кухне холоднее, чем должно быть, Лян Вэй понимает, почему: в единственном окне зияет дыра размером с кулак. Стекло разбито, осколки валяются на подоконнике. Судя по всему, кто-то швырнул камень — может быть, со двора хулиганы, может быть, что-то ещё.
Никто так и не удосужился сделать что-то с дырой. Температура в кухне градусов девять, не больше — почти как на улице.
Вместо тёплого одеяла на девушке — только тонкий плед с японскими иероглифами. У дивана — сумка с вещами, на столе лежит японский паспорт.
Похоже, ссора и желание уйти у неё всё же были. Но как уйти, когда некуда.
Мать торопливо подбегает к дочери и осторожно начинает её будить, тряся за плечо.
Глаза студентки испуганно распахиваются. Молодая японка внезапно подскакивает, быстрым движением вытаскивает из ушей беруши и начинает что-то кричать по-японски.
Мать в ответ тоже переходит на повышенный тон, пытаясь перекричать дочь, достучаться до неё. Обе говорят одновременно, перебивая друг друга, активно жестикулируя, размахивая руками — поток эмоций.
Лян Вэй делает несколько шагов и встаёт между ними, физически разделяя женщин. Под его тяжёлым не допускающим возражений взглядом дочь нехотя замолкает.
Лян Вэй молча достаёт из кармана смартфон и набирает видеозвонок якудзе:
— Привет ещё раз. Мы её нашли, все трое сейчас в одной комнате, — он по-английски, глядя в камеру. — У нас проблема — мать не может повлиять на дочь. Я не понимаю ни единого слова из того, о чём они сейчас говорили, но судя по лицам и эмоциям, стороны далеки от конструктивного решения. У меня есть ресурс и свои методы выполнить вашу просьбу, но я не хотел бы с крайних мер начинать.
Мать напряжённо ждёт, когда Лян Вэй закончит разговаривать с якудзой. Она абсолютно не знает английского языка, так что не имеет ни малейшего понятия, о чём конкретно идёт речь. Только ловит интонации, пытается угадать смысл по жестам.
А вот дочь языком, судя по мимике, владеет — навострила уши, вслушиваясь в каждое слово.
— Попробуйте вы, как взрослая опытная женщина, отлично понимающая долгосрочную перспективу, донести до своей соотечественницы, — продолжает студент. — Вы поставили чёткий дедлайн — три часа от звонка до прохода границы в аэропорту. Пятьдесят минут прошло (пока ехал через весь город до гостиницы, мать забрал; пока сюда добрались, пока дверь выбили). Если ровно через пять минут мы не сядем в ожидающее внизу такси и не поедем в аэропорт, то можем просто не уложиться. Её паспорт лежит столе, вещи собраны.
Он переключается на заднюю камеру и демонстрирует картину происходящего якудзе.
Цукиока Ран пристально смотрит на застывших в напряжении мать и дочь.
— А что бы ты мне сейчас посоветовал? — спрашивает японка. — Боюсь признаться, однако я сейчас гораздо менее конструктивна и собрана, чем ты.
Лян Вэй замечает, что дочь понимает английский, и намеренно не выходит
