Огнем, мечом, крестом (СИ) - Романов Герман Иванович
Но это будет уже не «дранг нах остен», с мечами и пожарами, а ценный «человеческий материал», столь нужный на мало заселенных землях. А вторая, более мощная волна хлынет через пятнадцать лет, когда начнется нашествие, которое вряд ли удастся остановить…
И тут в мыслях словно щелкнуло — оба «мстиславича» это прекрасно знают, монголов видели на Калке, а, тем не менее «Удатный» начинает сбивать земли юго-западной Руси, причем явственно под себя. Да и Владимир так же «дышит», а ведь именно он «мозговой центр» в этой паре. И братья явно замышляют что-то серьезное, раз оба «впряглись», и его «пристяжным» сделали. Остается только выяснить, куда эта «игра» завести может, но так ведь не скажут сейчас, возможно, и сами пока не знают. Зато после свадьбы он для них окончательно «своим» станет…
Ивангород, построенный Иваном III, и Нарва, поставленная датчанами, с башней «Длинного Германа», именуемая русскими Ругодивом. Эти две древние крепости символизируют запад и восток, то самое противостояние, по которому им «вместе не сойтись». Но ведь река то одна, да и мост через нее именуется «Сыпрус» — весьма символическое название…
Глава 33
— До Масленицы успели, и, слава Богу! Теперь нам перед тобой колено преклонять нужно, ты ведь королем стал, а дочь моя королевой!
Владимир Мстиславович соблюдал полную серьезность на лице, но по глазам было видно, что доволен, даже прищуривается от радости. Да и «Удатный» не скрывал полнейшего удовлетворения текущей ситуацией — и дочь замуж выдал, и не абы как — с мужем венчана, причем дважды, и второе не менее важно, чем первое — его Елена королевой стала в отличие от двух других сестер. Да-да, королевой, такой же, как в европейских странах, когда русских княжон выдавали замуж за монархов, и браков таких много, с забытых времен Анны Ярославны, что стала французской королевой.
Альберт рижский добился у папы Гонория III многого, и даже больше того, что обещал, намного больше. И это было для Леонида странно и удивительно, хотя понимал, что такая «ласка» со стороны римского первосвященника не более чем притворство, выигрыш необходимого времени для осмысления сложившейся ситуации и принятия следующих мер, которые являлись для католиков неотложными. Хотя и говорили ему, что папа склонен не к проявлению открытой силы, а к всяческим компромиссам, но как-то не верилось. Но пока Рим победителей всячески «задабривал», их силу приняли в расчет, мысленно взвесили и решили не рисковать, применяя открытое насилие — что не говори, но этот папа умел трезво оценивать ситуацию, и если нужно, то наступить на «горло» собственной «песне».
Крестовые походы против ливов и эстов свернули, будто их и не было, за обещание, что король Лернид окрестит всех ливонских язычников самостоятельно. Орден «меченосцев» канул в лету — за неимением «братьев» как таковых. А те немногие, что уцелели в том грандиозном побоище, влились в Тевтонский орден, намалевав на свои щиты черные кресты. При этом папа иносказательно дал гарантию, что больше никакого вторжения крестоносного воинства не будет, ведь землями этими отныне правит христианский король. В честность первосвященника не верилось ни капельки, но сейчас у него просто не было сил — на германское рыцарство участь «меченосцев» произвела определенное впечатление, за мечи не схватились, их пыл угас, словно жалкий костерок, оказавшийся под ливнем. И оно понятно — вместо избиения слабых язычников им устроили побоище русские дружины из разных княжеств, и еще к тому же одержавших победу над бесчисленным воинством, пришедших из Азии полчищ «моавитян».
А это совсем иной расклад — что такое русские в европейских странах знали отнюдь не понаслышке и связываться с по-настоящему сильными князьями никогда не желали. Сейчас в Риге была проведена самая натуральная демонстрация силы — князья прибыли на свадебный пир с дружинами, пусть небольшими, но крепкими отрядами. Несмотря на то, что большинство принарядившихся гридней расселили по двинским селениям и замкам, в самой Риге заполнены битком все дома до отказа, а также немногие учрежденные монастыри, и все дворянские замки и усадьбы в округе…
И оно понятно — прибыло множество гостей, и не только на свадьбу, нет, на коронацию нового короля, первого монарха Ливонии Леонида, которому папа отправил в драгоценном ларце со своим легатом корону. Правда, в одном экземпляре, проявил скаредность, но так для будущей супруги уже сам Шипов озаботился, и проживавшие в городе два ювелира соорудили вполне достойный венец. А там он уже по собственной скупости устроил два торжества в одном, заранее оповестив гостей за несколько месяцев — и словно плотину на реке прорвало, прибыло слишком много, чтобы засвидетельствовать новому королю с юной королевой свое почтение и восторг.
Одним из первых прибыл на корабле в «гавань ливов», на месте которой начал появляться известный в будущем порт, датский король Вольдемар под вторым номером, почти родич — его мать София дочь минского князя Володоря Глебовича. И сразу уселись за переговоры — вышибленные из Ревеля датчане теперь призывали к «равноправной» торговле, уяснив, что теперь на одну силу не стоит полагаться.
Вскоре прибыл и великий князь польский Лешко Белый с супругой Гремиславой, дочерью покойного великого князя Киевского Ингваря Ярославича, крепкий такой ровесник, которого в будущем, как припомнил Шипов, убьют в бане. С этим тоже пришлось вести тайные беседы, в которых «первую скрипку» играл уже тесть, князь Мстислав «Удатный», которого явственно побаивались соседи.
В виду малолетства шведского короля Эрика (второго по списку кстати — первая коронация была проведена над его отцом в 1210 году), его интересы представляла регент ярл Кнут Хольмгерссон, отодвинувший от власти вдовствующую королеву, сестру датского короля. С этим властным правителем, устроившим четыре года тому назад крестовый поход на эстов, прибыло несколько ярлов, с которыми при участии уже Владимира Псковского были проведены переговоры — ради отличного шведского железа можно было многим поступиться, и позабыть про «давние обиды». Политика дело такое — постоянный поиск компромиссов.
Появились германские князья из Мекленбурга, братья Никлот и Генрих, у престарелого отца они были соправителями, и говорили по-славянски, их еще толком не онемечили. За ними стали появляться и другие, уже поморские князья, и ставший герцогами Богуслав. Племена бодричей и лютичей хотя и признали власть императора Священной Римской империи, и их знать усиленно онемечивалась, но сейчас находились под властью датского королевства, и этот момент, несомненно, нужно как-то использовать, но вот мыслей на этот счет не имелось. К тому же у прибывшего князя Руяны или по-немецки Рюгена Всеслава соплеменники в большей массе своей пока вообще оставались язычниками, и сопротивлялись крещению.
Но больше всего прибыло русских князей, и оно понятно — не просто соседи, а родичи, все из Рюриковичей, одного корня. Старшими из них, понятное дело, были оба великих князя, Киевский и Владимирский. После гибели на Калке «Старого» власть перенял Владимир Рюрикович, приходившийся двоюродным братом Мстиславу «Удатному», который в очередной раз усадил в Киеве своего «кандидата». Но ситуация стала принципиально иной — тот находился в добрых отношениях с Юрием Всеволодовичем, и оба великих князя теперь стремились предотвратить усобицы, которые в первую очередь подрывали их собственную власть. Так что образовался своего рода «триумвират», в котором «Удатный» играл ведущую роль, но так именно он и выиграл битву на Калке, в отличие двух других «Мстиславов» оставшийся в ней не просто живым, но и победителем. А потому непонятно откуда взявшийся и какого рода новоявленный ливонский король, весьма «мутного» в их глазах происхождения привлек их самое пристальное внимание. Ведь именно за него Мстислав не только выдавал замуж свою дочь, отменив обручение с венгерским королевичем, но и всячески поддерживал зятя, всем своим весомым авторитетом и немалым войском.
