Красная дорама (СИ) - Денис Георгиевич Кащеев
Впрочем, одновременно с моим недавним собеседником с противоположной стороны к столу со скатертью как раз подошел еще один человек. Кивнув друг другу, оба они уселись: Мин — по центру, незнакомый мне товарищ — справа. Разговоры в зале, до того гудевшем пчелиным ульем, стали стремительно стихать, и через считанные секунды в помещении установилась мертвая тишина. Выждав еще с четверть минуты, ответственный секретарь снова поднялся на ноги.
— Товарищи! — проговорил он — вроде и не особо крича, но так, что, уверен, слышно его было и в самых последних рядах. — Рад вас всех видеть в этих стенах, на нашем очередном собрании! Председательствую — я, помогает мне наш второй секретарь товарищ Гу, — кивнул он на соседа справа, — протокол, как всегда, ведет товарищ Лим, — указал глазами на Сук Джа. — Итак, приступим!
Мин взял со стола стакан с водой и сделал глоток, после чего опять заговорил:
— Многие из вас знают: для меня эта наша встреча — особенная! Сегодня я в последний раз занимаю место за этим столом: завтра, в День Солнца, старшие товарищи окажут мне высочайшую честь — вручат членский билет Трудовой партии Кореи!
В зале раздались аплодисменты, но ответственный секретарь остановил их скупым жестом — и продолжил.
— В ряды авангарда трудового народа я перехожу с чувством, что хорошо потрудился на благо Родины на своем прежнем месте. Но до последнего момента у меня оставалось ощущение, будто что-то важное не сделано, словно что-то все же упущено… И вот сегодня я узнал об инициативе одного из наших товарищей — и понял, где недоработал! Что ж, исправим этот недочет! Итак, сегодня у нас на повестке дня — вопрос о Тридцатидневной весенней битве! Слово для выступления предоставляется товарищу Чону, курьеру отдела снабжения!
В зале снова захлопали — но как-то вяло, дежурно что ли. Ну а я поднялся с места, вышел вперед и повернулся лицом к собравшимся. Мельком покосился на, оказывается, нацелившегося на повышение председательствующего — уж не поэтому ли, кстати, он так переживал насчет моей речи? Типа, еще ляпну что-нибудь не то — и плакал в последний момент его партбилет!
Может, и правда, не выпендриваться, прочесть по писаному?..
Нет уж, дудки! А подвоха так или иначе никто не заметит — тут я был уверен!
И, прочистив горло, я сразу зашел с козырей:
— Товарищи! В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной…
Ну а что? Спутники на орбиту Северная Корея вполне себе запускает! А слегка приукрасить реалии — вполне в местных традициях. Корея — колыбель человечества и все такое…
Дальше я шел почти по исходнику, с совсем уж незначительными стилистическими правками. Жаль, не получилось вписать в текст: «И недаром все континенты рукоплещут труженикам нашего балета!» По смыслу вроде подходило, но насчет уровня развития в стране этого вида искусства уверен я не был и тыкать пальцем в небо не стал. А вот корейские аналоги пословиц «Терпение и труд все перетрут!» и «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда!», удачно подслушанные у Хи Рен, привел — исключительно в развитие мудрых цитат Вождей, заботливо вписанных в текст первоначальным автором.
Товарищ Мин, поначалу — на космических кораблях — было напрягшийся, вскоре зримо расслабился, стал кивать головой в такт моей пылкой речи, а в конце первым принялся аплодировать. Народ подхватил — на сей раз старательно.
Поклонившись президиуму и залу, я вернулся на свое место.
Понятно, чередой пошли выступления в поддержку «моей» инициативы — не знаю уж, все по уговору с Мином, или случались и спонтанные. Как бы то ни было, против не выступил никто, и где-то через полтора часа мы единогласно приняли резолюцию о присоединении к почину Тридцатидневной весенней битвы.
На этом официальная часть собрания и завершилась, но расходиться никто не поспешил — все выстроились в очередь к дверям в соседнюю комнату, где Лим Сук Джа и товарищ Гу выдали каждому праздничный подарок-заказ: бутылку соджу, килограмм риса, половинку куриной тушки и красочно оформленную упаковку печенья. Облагодетельствованные таким образом, мы выслушали напоминание ответственного секретаря о том, что завтра всем надлежит быть у проходной в восемь утра, после чего, наконец, отправились по домам.
21. День Солнца
Когда накануне Хи Рен бросила мне фразу, типа, «у вас же наверняка тоже завтра весь день расписан», я ее, оказывается, понял не совсем правильно. Решил, что это девочка о моих личных планах на праздник говорит. И чуть было даже не ответил: нет, мол, не так уж я буду и занят…
Хорошо, что промолчал. Потому что день и впрямь оказался расписан — вот только не мной, а за меня.
Ну да обо всем по порядку.
Подъехать утром к Пэктусан мне было сказано к восьми — то есть на час позже, чем обычно. Но проснулся я все равно в пять — как водится, у добрых соседей сработал дружный хор радио-будильников. Из принципа я все же еще повалялся на футоне где-то минут двадцать, но заснуть уже не заснул и наконец неохотно поднялся.
К подъезду вышел без четверти семь, и почти полчаса протоптался там, на довольно холодном ветру, в ожидании Пака — но так товарища старшего курьера и не дождался. Накануне после собрания его и Ана подпрягли что-то то ли таскать, то ли грузить, и коллега буркнул мне, чтобы я ехал домой один — а насчет утренней встречи мы с ним как-то не условились. Кстати, еще тогда мне показалось, что Пак какой-то совсем уж смурной, но я отнес это на счет его недовольства нежданной сверхурочной работой.
Теперь, уже понимая, что начинаю опаздывать, я решил товарищу позвонить — но на вызов тот не ответил. Я уже собрался было подняться на третий этаж и толкнуться к Паку в дверь, но тут сообразил, что проще спросить о нем у вахтерши.
— Пак Чин Хва? Так он это… Еще в шесть усвистел! — охотно поведала мне дежурная бабушка.
Вот же зараза! А я его тут,
