Елена Горелик - Уроборос
Магия разделила этих людей, обесправив обоих. И фактически убила тех девочек, которым не суждено было родиться из-за идиотских законов. Ведь на отпрысков Одаренных, не имеющих Дара и встречающих совершеннолетие в ошейнике, накладывается заклятие бесплодия. Типа нечего смешивать благородную кровь со всякими там простолюдинами… Кретины. Мало того что загубили сами себя близкородственными браками, так еще и генетический дрейф оказался под запретом. Ведь ген Дара у той же Риены есть. И она могла бы родить своему ведьмаку вполне даже Одаренных детишек. Но маги, сволочи, подстраховаться решили. Мол, рабов не спрашивают, хотят ли они вступать с кем-то в связь. А ну как бездарная дочка Одаренного от вшивого солдата родит или вовсе от раба, а дитя тоже с Даром окажется? Кто такого в круг благородных примет?.. Гады. Даже на молодых ведьмаков и магов похожее заклятие кладут – чтобы голубую кровь кому попало не раздавали.
Теперь я немного иначе посмотрела на поступок Дойлена по отношению к его сыновьям. Ни один не отметил местное совершеннолетие в статусе раба. Старший давно в страже, ему двадцать два или двадцать три, среднему четырнадцать, младшему восемь. Они свободны и избавлены от страшного заклятия. Значит, он хочет дождаться внуков. Или хотя бы точно знать, что таковые вообще когда-нибудь появятся. Формально все по закону, но фактически Дойлен – один из первых кандидатов «за грань» именно из-за «неправильного» отношения к своему потомству.
Господи, помилуй нас, грешных… Если ты есть в этом мире, или спаси его, или дай ему легкую смерть…
6
Как Риена и обещала, проверенное средство подействовало, и через двое суток, спровадив дотошного дознавателя, я смогла без душевного содрогания посмотреться в зеркало. Была зомбя зомбей, хоть на съемки фильма ужасов без грима, а сейчас – просто уставшая и злая женщина, которой не терпится всех послать в… Ну, словом, куда-нибудь послать. Желательно, чтобы хоть на денек оставили в покое. Куда там… Сперва служанки, дуры безголовые, сунули мой велокостюм в чан и как следует выварили со щелоком. Синтетику. Хотя их предупреждали – стирать только в теплой воде. Минут пять повоспитывала их бабушкиным способом – мокрым полотенцем, – после чего отправила выгребать свиной навоз. Костюм уже все равно не спасти, а хлев кто-то должен регулярно чистить. Потом суета со сборами. Риена, дай ей волю, укомплектовала бы мне в дорогу полный вагон со штатом прислуги. Спасибо, как-нибудь обойдусь рюкзаком и кошельком. Потом – дознаватель из волостной столицы со своими каверзными вопросами. Для этого я разыграла роль несчастной жертвы нападения, чудом отбившейся от натурального разбойника-соседа. Другой сосед-разбойник сидел рядышком и сетовал туримитскому гостю, что нет в управе порядка. Совсем. Нам пообещали во всем разобраться, воздали должное сытному обеду и были таковы. И под конец меня добила Ирочка…
После ужина мы с Дойленом поднялись в библиотеку, где я наконец решилась показать ему письмо своего предшественника. Раньше не было особой возможности, слишком много постороннего народу слонялось по усадьбе и за ее пределами: крестьяне, местная полиция, даже одна из дальних соседок по управе пожаловала. Официально чтобы выразить сочувствие, ибо покойный Лугир в свое время жестоко оскорбил ее мужа, а фактически на разведку – нельзя ли с этой истории что-нибудь поиметь. Хитрая ведьмочка. Поимела она мое ответное сочувствие и скудненький завтрак перед дорожкой, поняла, что на большее рассчитывать не приходится, и быстренько уехала. Потом дознаватель вынимал душу, вылитый инспектор Лестрейд в исполнении великолепного артиста Брондукова. Только к вечеру, устав от суеты, беготни и необходимости орать на этих дурищ безграмотных, я не выдержала, послала всех открытым текстом в дальнее путешествие и заявила, что, если кто до утра побеспокоит, порву на тряпки.
Едва я поведала своему союзнику историю обнаружения послания из прошлого, как внизу послышался гневный Ирочкин голосок. Хм… Это кто у нее сегодня «дурак»? Потом по коридору кто-то пробежал, хлопнула дверь, и все стихло. Удивленно переглянувшись, мы снова принялись за изучение письма. Дойлен дал мне несколько дельных советов и тоже согласился, что в ближайшее время стоит ждать гостя. Потому предложил носить кольцо если не на пальце – там два моих свободно влезут, – то на видном месте. На цепочке, скажем. Кто не в курсе, примет за память о дорогом человеке, а кто в курсе, сразу все поймет. На том порешили и разбрелись по своим комнатам. Наконец-то мне удалось немного поспать… Зато с утра пораньше в дверь постучали.
– Кому там не спится? – сонно проворчала я, не без сожаления высовываясь из-под одеяла в холодок комнаты.
– Стана, это я, – голос вроде Ирочкин, а интонации… Э? Ее случайно не подменили?
Всунув ноги в противно холодные туфли, я набросила на себя плед и, ежась, потрусила к двери. Отодвинула засов. Здесь толстые деревянные засовы, а в моей комнате он вообще железный. Иногда – весьма полезная штука… Нет, Ирочку не подменили, это она. Вот только глаза красные и на мокром месте, а печальное лицо, наоборот, бледное. За исключением носа.
– Так, – хмыкнула я, прикрывая за ней дверь. Нечего комнату выстуживать. – Заходи. Садись. Рассказывай.
Ирочка хлюпнула носом, но послушалась. И поведала весьма душещипательную историю. Честно говоря, даже не знаю, смеяться надо или плакать.
– Мы с Тилем на кухне были, – говорила она. – Не, ты не думай, мы этим там никогда не занимались, только в комнате. Просто целовались. А тут эта дубина заходит, Керен. Посмотрел на меня так… странно… и говорит Тилю: твоя, мол, девка? Тиль аж язык проглотил, только покивал. А этот опять у него спрашивает: жениться на ней думаешь? Если нет, я себе заберу. А Тиль… Он… Ы-ы-ы-ы!
– Не реви, – сейчас сюси-пуси только хуже сделают, нужно говорить построже. Я тетка или погулять вышла? – Продолжай.
– Тиль ему и говорит – так и так, не извольте беспокоиться, господин десятник, я отваливаю… – Ирочка всхлипнула и вдруг злобно добавила: – Слизняк!.. Я хвать половник, двинула ему по лбу и так и сказала: слизняк! А этот, с бляхой, ржет и начинает меня лапать. Типа, хоть я и порченая, но папа ему плохую невесту сватать не стал бы. Огрела и этого и сказала, что он дурак. А он мне вслед и говорит: мол, лучше смелый дурак, чем трусливый слизняк. И ржет… Стана, я ж его боюсь, – добавила Ира, вдруг посмотрев на меня взглядом несчастной кошки, выпрашивающей колбасные шкурки у прохожих. – Ты ж говорила, что не отдашь меня, если я против. Скажи им обоим, и папе, и сынку, чтоб отвязались!
– Скажу, – твердо пообещала я. – Но обещать, что Керен и дальше не будет руки распускать, не могу. Я за ним по пятам ходить не желаю.
– А если он ко мне в комнату залезет? Стана-а-а, ну скажи ты им…
Ага. Пробудился от долгого сна Ирочкин таракан Манипулька. Ха! Да этот ее насекомый – хиляк по сравнению с моим цинизмом! Поработайте пятнадцать лет в IT-секторе большой фирмы, поруководите безбашенным молодняком, воображающим себя круче Билла Гейтса, и у вас отрастут зубы, как у тираннозавра.
– Слушай, дорогая, – я мгновенно пресекла ее новую попытку поныть и пробить на жалость. – Ты вообще кто? Ты человек или мебель? Так привыкла хвастаться своей самостоятельностью, а на деле решение любого важного вопроса спихиваешь на других. На родителей, на друзей-подружек, на меня! Да, мебелью быть удобно, от нее никто не ждет, что она начнет что-то решать. Ею любуются. Только до тех пор, пока не появится мебель поновее и покрасивее. Так что давай, не злись, не реви и не воображай, что весь мир против тебя, а выводи мозги из безопасного режима в штатный. Родителей и подружек тут нет, а я не вечная. Решай. Сама решай, ясно? Хочешь получить совет – спрашивай, но думать за тебя я не собираюсь.
Ирочка хныкнула, но промолчала. Уже имела случаи убедиться, что попытки повыпендриваться – то есть бурно возражать и делать все наоборот – приводили только к неприятностям. Для нее самой в первую очередь. Вспомнила небось, как я советовала ей не строить глазки сыну деревенского кузнеца. Сделала по принципу «сниму зимой штаны и назло маме сяду в сугроб». Чем закончилось? Еле отбила дуреху у этого бугая и двух его дружков. Только и спасло, что я метнула искру и пригрозила спалить сеновал, куда ее волокли, к чертям кошачьим. Сразу вспомнили, кто тут главный. И вообще только мать может бесконечно терпеть подобную доченьку. Я не мать, я злая ведьма-тетка, и мне уже надоело вытирать ей сопли. Двадцатый год девке пошел, пора своим умом жить.
– Я… я подумаю, – прошептала она, утираясь платочком. – А если… Я ж его и правда боюсь. Вот как бы ты на моем месте поступила, а? Вот папаша Керена, он поначалу какой наглый был, а теперь? По струнке не ходит, но больше не наглеет и тебя уважает.
– Это потому, что я себе на шею сесть не дала. И ты не давай. Ты поговорила бы с Кереном напрямую: мол, так и так, давай сразу договоримся, что я не мебель. Только не наезжай, он стражник, может не понять юмора. Покажи себя серьезной дамой. Если он сам на рожон полезет, тогда можешь смело посылать его подальше.
