Camber - Мисс Грейнджер?
— Хм. Профессор что, в армии служил? — пробормотала себе под нос Гермиона.
— Что?
— Ничего. Довели, говорю, старика. Это все?
— Если бы. Потом попало всем остальным, кто сам Луну не обижал. Особенно старшекурсникам. За бездействие и «непресечение постыдных и позорящих честь факультета действий, направленных против беззащитной первокурсницы. А также за пособничество воровству своим недеянием». Старосты лишились значков за «халатное отношение к своим обязанностям». Пенелопа потом рыдала всю ночь.
— Ну и дура. И вообще, сама виновата. Меньше надо романы с Перси крутить, а больше за первогодками приглядывать, — усмехнулась Парвати.
— С Перси? А, неважно. После профессор немного поостыл. Сказал, что с Луной и другими первокурсниками он будет проводить беседы каждое воскресенье. На предмет адаптации к школьной жизни. Потом он собрал все вещи Лавгуд и наложил на них какие — то хитрые чары. Теперь если что — то взять у нее без спросу, то у тебя начинает покалывать руки. А через пару секунд лицо красит в ярко — зеленый. А вокруг сундука и кровати в комнате Лавгуд профессор такого наворотил, что к ним вообще никто подойти не может, кроме самой Луны. Там просто стена какая — то. Луна сказала, что ее даже мозгошмыги боятся. Понятия, кстати, не имею, что она имела в виду.
— Это же Луна. Что — то свое. У нее теперь не будет еще больше проблем? Вдруг ей мстить начнут?
— Не думаю. Во — первых, эти, «зеленые» злятся, но боятся. Профессор совсем не шутил, когда про вылет из школы предупреждал. А он с Луной и другими мелкими обещал говорить каждую неделю, так что он узнает, если что. Во — вторых, на «зеленых» злятся все остальные, включая старшекурсников. В основном из — за профессора — все привыкли, что он приветливый, всем помогает. А тут он реально всех напугал.
— Рада слышать, — сказала Гермиона.
— Так это твоя работа?
— Падма, ну ты же сама сказала. Это работа профессора Флитвика. И он с ней неплохо справляется, — улыбнулась Гермиона.
— Поняла я все. Не дура, — усмехнулась Падма, — Правильно ты все сделала, наверное. Хотя попало всему факультету.
— Кто бы мог подумать, что Флитвик такой грозный. В тихом омуте…
К декану Равенкло Гермиона подошла после следующего занятия по чарам.
— Профессор, я прошу меня извинить за наш прошлый разговор. Возможно, я была слишком резка.
— Мисс Грейнджер, мне не за что Вас прощать. Пожалуй, мне следует быть Вам благодарным. Вы указали на некоторые неприятные факты, имеющие место на моем факультете.
— И все же. Я не прошу прощения за суть своих высказываний. Но форма была несколько неподобающей.
— Ну, раз Вы настаиваете, то я Вас прощаю. В свою очередь мне жаль, что Ваша подруга стала объектом столь преступных действий. Я надеялся, что мои студенты проявят больше благоразумия в повседневной жизни. Жаль, что я ошибался.
— Ну что Вы. Я Вас не виню. Я рада, что справедливость восторжествовала.
— Действительно. В таком случае, я не смею Вас больше задерживать. До свидания, мисс Грейнджер.
— Все доброго, профессор. И спасибо.
***Гермиона спешила из Выручай комнаты. До комендантского часа оставалось не так много времени, а попасться не хотелось. Свернув за поворот коридора, она столкнулась с двумя равенкловцами. Незнакомыми, на вид — с третьекурсниками. Гермиона отступила на пару шагов и посмотрела на мальчишек. Те стояли, зло уставившись на девочку.
— Проблемы, ребята?
— Это у тебя проблемы, Грейнджер, — заявил более высокий из них, — Я из — за тебя место в команде потерял. Я этого так не оставлю.
Этого следовало ожидать, подумала девочка. Равенкловцы, все же, не идиоты. И могут сложить два плюс два, услышав, как шестой Уизли орет за завтраком, что «эта Грейнджер совсем обнаглела. Таскает к нам в гостиную сумасшедшую Лавгуд как к себе домой». И что ему не нравится? Другим — то по — барабану.
— А, так ты из этих трусливых ничтожеств. Которые на первокурсниц нападают. Разочарую тебя. Ты потерял место в команде из — за своей же тупости и трусости.
— Заткнись. Сейчас посмотрим, кто тут ничтожество. Стукачей никто не любит.
— Стукачей? Я лишь спросила профессора, почему его студентки ходят зимой босиком? А вот ты издевался над первокурсницей. Потому, что более сильного противника ты боишься. Впрочем, признаю твой прогресс. Теперь ты угрожаешь мне. А я аж на втором курсе! Ты поэтому неделю храбрости набирался? Да еще и подельника привел? Кстати, молчаливый подельник, а ты не боишься из школы вылететь за еще одно нападение на младшекурсницу? Проф вроде Вам всем это обещал. А он слов на ветер не бросает, насколько мне известно.
«Подельник» неуверенно посмотрел на друга. Но тому уже все было до лампочки.
— Ступефай! — выхватил палочку бывший квиддичист и бросил заклинание в Гермиону.
— Протего, — приняла заклинание на щит Гермиона и отскочила подальше назад, разрывая дистанцию. Палочка уже давно была у нее в левой руке, скрытой полой мантии от противников. Колдовать левой было неудобно. Но пару простых заклинаний девочка выдать могла. Тренировалась на всякий случай.
Первый противник был удивлен такой прытью. А второй только лез за палочкой в карман.
— Инкарцеро, — и палочку достать он уже не успевает, спеленатый веревкой.
— Петрификус то… — начинает квиддичист. И это его ошибка — слишком длинная вербальная формула.
— Экспелиармус — скороговоркой бормочет Гермиона.
Заклинание выбивает палочку из рук противника и Гермиона призывает ее к себе:
— Серьезно? Это все, на что способен ученик самого интеллектуального факультета? Я даже разочарована. А тебе как, не стыдно? Вас двоих уделала второкурсница.
— Заткнись! — взвыл равенкловец и бросился на Гермиону.
Гермиона пыталась понять, на что он рассчитывает. Между ними было ярдов шесть. Пока этот спортсмен их пробежит, его три раза можно успокоить любым заклинанием. Но колдовать девочка не стала. Наоборот, убрала свою палочку. А когда равенкловец приблизился, то шагнула вперед и влево, выбрасывая вперед правый кулачок. Кулачок был маленький. Но от этого удар в солнечное сплетение вышел даже эффективней. Равенкловец согнулся пополам, хватая ртом воздух.
— Удручающее зрелище. Драться ты тоже не умеешь. Инкарцеро, — чужая палочка слушалась плохо, но на веревки ее хватило.
— Ты пожалеешь…
— Силенцио. Силенцио. Помолчите пока оба. Мне надо подумать.
Подумать было о чем. Гермиона пыталась решить, что делать дальше. Она победила — это хорошо. Но эти придурки не успокоятся — это плохо. В следующий раз ей могут просто в спину заклинанием бросить. Или кирпич на голову уронить. Да мало ли. Они ее ненавидят. Лучше бы боялись, хмыкнула девочка. И решила, что это можно устроить. Осмотревшись по сторонам, Гермиона заметила нишу, скрытую гобеленом. Туда она оттащила обоих равенкловцев.
Гермиона склонилась над разговорчивым спортсменом, и схватило его одной рукой за горло. Хватка у девочки была крепкая. Мистер Джонсон в свое время не соврал, после того, как девочка освоила анимагию, Гермиона стала немного сильнее физически. И в темноте стала видеть лучше. Что было кстати, так как в нише было темно.
— Послушай меня, падаль, — прошипела Гриффиндорка прямо на ухо квиддичисту, сжимая его горло со всей силы, — Я сейчас могу пойти к Флитвику. И завтра тебя в этой школе не будет. Но я не буду этого делать. Я просто подержусь за твое горло еще пару минут, и ты задохнешься. А потом я трансфигурирую твой труп в камень и заброшу его в озеро. И никто, никогда, ничего не узнает. Я думаю, что это хорошая идея. А ты как считаешь?
Тут Гермиона соврала. С трансфигурацией у нее было не очень. И камень бы вряд ли вышел. Парень замотал головой.
— Что? Не слышу? А, ну да. Фините инкантем, — Гермиона сняла Силенцио, — Мне продолжать? Отвечай!
— Отпусти, — просипел парень.
— А ты будешь хорошо себя вести? Не будешь обижать маленьких девочек? — издевательски прошипела Гермиона, еще сильнее сжимая руку.
— Да, — парень уже просто хрипел. Пожалуй, хватит, а то и вправду задохнется, решила девочка и отпустила руку.
— Как скажешь. А теперь послушай меня, — продолжала шептать девочка, — Если ты хоть раз даже подумаешь о том, чтобы обидеть моих друзей или напасть на меня, то я тебя скормлю кальмару. Живым или мертвым — это как получится. Ты же мне веришь? Ведь благородные гриффиндорцы всегда говорят правду.
Гермиона решила, что пора провести то, ради чего она все эти страшилки и затевала. А именно — попрактиковаться в легилименции. Если с оклюменцией у нее было неплохо, то вот с проникновением в чужие мысли явно не хватало практики. А тут такой роскошный случай. После стресса. Щиты, если они были, должны быть в клочья. Правда, можно по неопытности что — то повредить в чужом сознании. Ну да какая разница?
