Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь - Виктор Крыс
— Ой! — разрушил тишину приглушенный детский голос и мое одеяло у края матраса на полу зашевелилось.
— Ты чего тут делаешь⁈ — ошарашено прокричал я, удивившись от наглости девчонки.
— Не кричи, а то она найдет нас, — приглушенно под одеялом проговорила Агау. — Я тут сплю и прячусь.
— От кого?
— От Исау, — проговорила кочка на моем спальном месте.
— Иди к Иньху! — рявкнул я и уже намеревался ударить по бугорку одеяла.
— Папы нет, он на тайном собрании. Решают, как лучше убить проклятого. Ударом меча пока он спит, ядом или заразить его через женщину жуткой смертельной болезнью, — спокойно проговорила девочка под одеялом, и вдруг из-под одеяла появилась маленькая ручка. — У сестренки единение с тьмой, она бродит по коридорам и мне страшно.
Я смотрел на маленькую ручку, торчащую из под одеяла, которая оттопырила мизинец.
— На, — твёрдо проговорил ребенок. — Режь.
— Ну вот как ты это делаешь? — устало вздохнул я, отгибая одеяло и смотря на малышку в кимоно, что свернулась калачиком.
— Как, что? — посмотрев на меня своими глазками и убирая ручку, проговорила кроха.
— Доводишь от злости до умиления, — погладил я наглую девчонку по голове, что сразу приободрилась. — То прибить хочется, то становится стыдно. Расскажешь мне, что за тайное собрание мастеров? И как ты умудрилась подслушать отца?
— Я не подслушивала, ассасины не подслушивают, они охотятся, — гордо проговорила Агау, млея от того, что я её гладил.
— Ты охотилась на отца?
— Чтобы стать лучшим охотником нужно охотиться на лучших, — прикрывая глаза от удовольствие пробормотала малышка. — А у меня такая возможность есть, могу тренироваться сразу и на проклятом и на признанном мастере, только пальцы жалко, у меня их немного.
— Ты же ведь знала, что не пострадают твои пальчики? — улыбнулся я.
— Ну ты же проклятый, который меняет судьбы. Потому мастера и собрали совет, они против того чтобы ты был тут и вообще жил на свете, — улыбнулась мне малышка, словно не сказала ничего примечательного. — А пальчик вот, отрежешь мне его в порыве злости на маленькую Агау, и это изменит мою судьбу. Я изобрету магию, которую возможно использовать только без определенного пальца или еще что-то…
— Но зачем меня тогда убивать, если моя жизнь принесет пользу?
— Папа сказал посланнику, с которым говорил, что мастера боятся, когда в мире есть такой как ты. Они не хотят ничего менять, папа даже пошутил, что тогда тебя должен бояться даже сам Император, а посланник сказал, что передаст его шутку куда следует, — хитро прищурилась Агау, и положила мою руку, что перестала её гладить, обратно себе на голову. — Ты как та мышка из маминой сказки, никто не мог разбить яйцо. Но тут мимо пробежала мышка, хвостиком махнула и яйцо разбилось.
— Интересные у твоей мамы сказки, — усмехнулся я. В памяти всплыла сказка из высокотехнологического мира, и пусть еще около семидесяти девяти частей из девяноста еще заблокированы, но вот сказке про мышку и яйцо место в незаблокированной части памяти нашлось.
— Бах, бах, бах! — разрезали тишину мощные удары, что доносились издали.
— В ворота стучат, — вновь спряталась под одеяло Агау и приглушенно проговорила — Что сейчас будет! Дома ведь никого нет.
— А охрана?
— Сбежала. Мужчины со стен прыгали, а женщины, когда у Исау единение с тьмой, спокойно уходят, — проговорила Агау из-под одеяла. — Они в такие дни стараются сделать так, чтобы Исау не выходила в город.
— Она так опасна?
— Не знаю, я ничего не видела, мне просто страшно, — проговорил холмик под одеялом, а далекие удары в ворота все продолжались. — Но мама всегда говорила, если кто-то нападет ночью, то я должна бежать к Исау, и чтобы не боялась того, кем станет она.
— Ну что, пойдем, встретим незваных гостей?
— Почему незваных?
— Ты их звала?
— Нет, а тебе не страшно?
— Ну, я же буду с тобой Агау, с тобой мне не страшно.
Через мгновение Кроха уже стояла гордо на одеяле с высоко задранным носом и презрительно на меня посмотрела.
— Тебя еще долго ждать?
Я, еле сдерживая смех, подошел к двери в коридор и, открыв дверь, пропустил вперед гордого ассасина, что вздрогнул от скрипа досок под моими ногами, когда я двинулся следом. Темные, безлюдные коридоры немного пугали, Исау погасила все источники света, и так происходило каждый раз во время ее единения со стихией. Полная луна каждый месяц наполняла силой одаренную стихией, мучая её бессонницей и приливом сил, и она бродила по коридорам немного раздраженной, как говорила Агау.
Сейчас же маленькая девочка шла впереди, но постоянно оборачивалась, проверяя, иду ли я следом, она очень храбрая, но и не глупая.
— Смотри, — тихо проговорила Агау, указывая через окно на двор, на краю которого виднелись массивные ворота.
В лунном свете по дорожке из серого, скального камня на высоте под метр над землей не шла, а словно парила Исау. Ее короткие черные волосы, словно отрасли и вновь падали ей на плечи, но волосы не могли ТАК шевелиться. Ее глаза были налиты тьмой, а белое кимоно на девушке выглядело как издевка над ее стихией, как и белоснежная кожа, что словно светилась под лучами холодной луны.
— Сестра, что ты тут делаешь? — произнесла потусторонним голосом Исау, медленно поворачиваясь к нам, наклоняя голову в бок и смотря с презрением. — И ты, отверженный тьмой, идите в свои комнаты!
А тем временем огромные деревянные ворота вновь содрогнулись от мощных ударов.
— Это ко мне и вас не касается, — улыбнулась нам Исау и её сотканные из тьмы волосы превратились в огромные спрутообразные конечности и бросились к воротам.
— Она не соображает что творит, — пронеслось в моем разуме, и я бросился в окно, пытаясь успеть остановить Исау. Но было поздно, я лишь успел увидеть, как срываются с петель огромные воротины и разламываются на куски черными щупальцами, а за ними споявляется тот, кто и стучал в ворота, и как оскаливается радостно Исау.
— Ты пришел умереть⁉ — раздался громкий крик девушки, а лысый монах, стоявший за воротами, увидев, как на него несутся огромные, сотканные из черноты щупальца, начал преображаться. Его кожа блеснула желтым, и он нанес удар по первому
