Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём

— Да.

— Будет ли официальный приказ?

Взгляд Шарипова сделался холодным и злым. Он поспешил его спрятать, сделав вид, что рассматривает какой-то из документов, разложенных у него на столе.

— Нет, — кратко бросил особист.

Я заметил, как уголок губ Тарана едва заметно пополз вверх. На лице шефа на мгновение появилась довольная улыбка.

— Старший сержант Нарыв — очень ценный человек, товарищ капитан, — проговорил Таран, — он отличный специалист в своем деле, и я не хочу терять такого профессионала-инструктора.

— К чему вы клоните? — Начал Шарипов, и без ответа, явно понимая, что не он нас, а мы припираем его к стенке.

— Нам нужно, чтобы старший сержант Нарыв остался в строю в том же звании и в той же должности, — сказал я. А потом почувствовал на себе взгляд Нарыва. Глянул на старшего сержанта в ответ.

В его глазах читалась смесь удивления и благодарности.

— Младший сержант! Почему обращаетесь не по форме⁈ — Взорвался вдруг Рюмшин за спиной Хакима.

Видимо, он тоже чувствовал, что зря они с Шариповым попытались на нас давить. Знал, что наша помощь нужна им не меньше, чем нам их. Однако особисты явно хотели выйти из всей сложившейся ситуации в сильной позиции. И оба видели, как стремительно теряют такую возможность.

— Валентин, — обернулся к нему Шарипов. — Прошу вас, тише, товарищ капитан.

Особист снова посмотрел на нас троих.

— Если постараться, можно добиться простого понижения в звании, — сказал Шарипов.

— В таком случае, — пожал плечами Таран, — Нарыв все равно не сможет возглавлять отделение службы собак.

— Учитывая все обстоятельства и тяжесть вины, думаю, личный выговор вполне подойдет, — с улыбкой сказал я.

Шарипов вперил в меня хмурый взгляд. Эмоциональный по своей натуре Рюмшин раздраженно прыснул и даже всплеснул руками.

— Твой Селихов, товарищ старший лейтенант, больно наглый человек, — бросил Шарипов. А потом вдруг почему-то улыбнулся. — Все никак не отучишь его показывать клыки.

— Я убежден, товарищ капитан, что его не нужно ни от чего отучать, — сказал Таран, — более того, пытаться это сделать будет крайне опрометчиво с моей стороны, учитывая заслуги младшего сержанта.

— Пожалуй, тут я соглашусь, — Шарипов расслабил напряженное лицо и сдался. А потом обратился ко мне: — Я слышал, ты метишь в офицеры, Александр?

— Я делаю лишь то, что считаю нужным и важным именно сейчас. А там… поживем-увидим.

— Хороший ответ, — Шарипов кивнул. — В таком случае придание товарища Нарыва суду младших командиров я считаю достойным для него наказанием.

— Я думаю, что те сложности в службе, с которыми старший сержант Нарыв столкнется после этого, отрицательно скажутся на его способностях исполнять свои прямые обязанности, — возразил Таран.

— Анатолий, — вздохнул Шарипов, — я не пойму, кто у кого научился так наглеть: ты у Селихова или Селихов у тебя?

— Обвинения несправедливы, товарищ капитан, — вклинился я.

Тут Рюмшин не выдержал. Он забормотал что-то себе под нос и просто вышел из ленинской комнаты, не проронив нам ни слова. Все присутствующие проводили его взглядами.

— К чему ты клонишь, Саша? — Спросил Шарипов.

— Они не соответствую духу закона, — пожал я плечами, — потому как товарищ Нарыв не только не «испортил» военное имущество, но еще и поспособствовал тому, что в отряде в будущем появятся новые служебные собаки. Я думаю, ему еще и спасибо за это нужно сказать.

— Наглец… Во наглец, — развеселился Шарипов.

— Мне кажется, если особый отдел станет настаивать на личном выговоре, этого будет вполне достаточно, — пожал плечами Таран.

Шарипов задумался.

— Личный выговор — это более чем честное наказание, — вдруг заговорил молчавший до этого Нарыв.

Он просто просветлел, слушая, к чему идет дело.

— Я посмотрю, старший сержант Нарыв очень быстро у вас учится, — проговорил Шарипов. — Ну что ж. То, что мы замыслили — чрезвычайно важно. А еще рискованно. Если вы, товарищ старший лейтенант, согласитесь прямо сейчас, я пойду на ваши условия.

Мы с Тараном и Нарываом снова переглянулись.

— Товарищ капитан, сколько вам потребуется людей с нашей заставы? — Спросил я.

Шарипов ответил не сразу. Полминуты он размышлял. Думал, видимо, о том, стоит ли рассказывать нам такие сведения. Решившись, он проговорил:

— Усиленный наряд. Не меньше пяти бойцов. Возможно больше. Пока что сказать сложно.

— Выходит, мы рискуем жизнью как минимум пятерых бойцов, чтобы спасти одного от незаслуженного наказания, — я ухмыльнулся.

Шарипов покивал. Снова задумался. На этот раз думал он гораздо дольше. Даже сморщил лоб в складки.

— Толя, ты слышал, что в ближайшее время планируется перевооружение застав Московского погранотряда? — Наконец, сказал он.

— Слышал, но приказа мне не поступало, — ответил Таран.

— Скоро поступит, — кивнул Шарипов. — Вместе с ним обещают направить на некоторые заставы новую форму.

Шарипов состроил ученую мину, что при его грубой физиономии выглядело так, как если бы неандерталец принялся бы объяснять ядерную физику. После этого особист выдал:

— Экспериментальную форму для пограничников. Летнюю.

— Слышал о таком, — кивнул Таран. — Некоторые округа уже массово переодели. До нас никак не доберутся. А еще слышал, удачная получилась форма одежды.

— Вроде как достаточно удачная, — пожал плечами особист. — На некоторые наши заставы хотят ее привести. Но не на все. Не знаю, есть ли Шамабад в списке. Но у меня подвязки с замом по снабжению. Могу узнать. А если в списке нету вашей заставы, то попытаюсь добиться ее включения.

Шарипов взял длинноватую, будто бы театральную паузу и добавил:

— А еще, что б к вам новые автоматы побыстрее привезли.

Таран глянул на меня. Я ответил многозначительным взглядом. Едва заметно, так, чтобы Шарипов не увидел, кивнул шефу.

— Товарищ капитан, давайте так договоримся, — начал Таран, — если сдержите свое слово и продвинете нас в очереди — мы согласны вам помочь. Разумеется, с учетом того, к чему мы пришли относительно старшего сержанта Нарыва.

Шарипов размышлял недолго. Он почти сразу встал из-за стола. Выпрямился и одернул китель. Потом, стуча каблуками сапог, подошел к Тарану. Протянул ему грубую, толстопалую пятерню.

Таран тоже встал. Поджав губы и слегка кивнув, пожал суровую руку особиста.

— Вот и порешили, — будто бы облегченно выдохнул Шарипов. — Но имей в виду, товарищ старший лейтенант — я свое слово сдержу. А когда приду за помощью, и ты свое сдержи. Не подведи.

Видавший виды триста семьдесят седьмой Урал медленно выкатился за вороты заставы. Урча двигателем, остановился за ними, и часовой заставы тут же принялся закрывать тяжелые железные воротины.

Сказать, что Таран был впечатлен, значит, ничего не сказать. С суровым, но явно довольным лицом он наблюдал, как пограничники переносят сначала баулы с новой формой, а потом и деревянные ящики с совсем свежими АК-74. Все это добро прибыло к нам в полдень, и через двадцать минут, оно уже красовалось у заставского склада.

Никто и не предполагал, что Шарипов так быстро сдержит свое слово. Не прошло и недели, как на Шамабад привезли новую одежду и амуницию.

Вместе с большим грузовым Уралом приехал офицер-снабженец в звании лейтенанта. Вместе с водителем он прибыл на УАЗике и следил за разгрузкой. Ждал, когда Таран распишется в получении новых вещей и оружия.

Вечером того же дня, но уже на боевом расчете, случилась еще одна неожиданность. Вернее даже сказать, в конце боевого расчета.

— Младший сержант Селихов! Выйти из строя! — Скомандовал вдруг Таран.

Удивленные пограничники, расступились передо мной, и я сделал два четких шага, чтобы покинуть общий строй.

— Ко мне, — скомандовал начальник заставы.

Я догадывался, в чем причина того, что Таран приказал мне выйти. Все дело было в старшине.

Черепанов, стоящий весь боевой расчет на своем привычном месте, по левую руку от Тарана, держал в этот раз разряженный, новенький АК-74. Автомат, поблескивающий смазкой, казалось, только что сошел со станка.