Попаданец в Дракона – 6 - Владислав Андреевич Бобков
Удар, и латунная застонала от боли, когда драконий коготь врезался ей в ногу, прошив ту насквозь. Этого повреждения оказалось более чем достаточно, чтобы заклинание полиморфии окончательно выключилось, позволив человеческому тельцу резко расшириться, приняв исходный облик.
— Так-то лучше. — проворчал Аргалор и застыл, хмуро нависнув над распластавшейся перед ним сестрой. Кулаки красного дракона сжались, а сам он больше напоминал статую, чем живое существо.
Сдерживаемый до поры до времени гнев вновь вырвался из тисков контроля Аргалора и грозил сжечь всё, что посмело бросить ему вызов.
Прямо сейчас пылающие багровым глаза дракона видели перед собой не столько свою сестру, а скорее виновницу целого года мучений. Боль от потери сокровищ была столь сильна, что смертные расы даже представить себе не могут весь ужас подобной ситуации.
Ближайшее сравнение, хоть сколько-то приближённое к подобной ситуации, это гибель твоего собственного любимого ребёнка.
Связь была настолько прочная, что сокровища даже впитывали часть магии своих цветных хозяев, умудряясь самостоятельно отбиваться от многих воров и захватчиков.
Среди охотников за их сокровищами гуляло немало жутких слухов о драконьих кладах, превращающихся в гигантских золотых големов или сокровищах, что сводили с ума воров, заставляя тех погибать от голода.
Обратной же стороной таких привязанностей был тот психологический и магический удар, появляющийся при краже клада.
Неудивительно, что многие потерявшие свои сокровища драконы сходили с ума и многие месяцы бесновались вокруг, круша всё на своём пути, пока их не уничтожал какой-нибудь «доблестный» убийца драконов или они сами не успокаивались, хоть как-то примирившись с потерей.
В связи с этим большинство цветных драконов убили бы Сиарис здесь и сейчас. Неважно, что бы это было — драконий выдох, хватка гигантских челюстей или удар загнутых когтей, итог был бы один.
И Аргалор хотел так поступить. О, как же он этого желал.
Вся его драконья сущность напряглась, желая увидеть кровь беззащитно лежащей перед ним драконицы.
Но Аргалор или Лев Думов никогда бы не сумел сдать испытание Олдвинга на высший балл, будь он обычным драконом.
«Она же семья», — шептал Лев беснующемуся от ярости красному дракону, тонущему в своей же ненависти и боли: «Кем мы будем, если станем убивать своих же родных?»
«Драконами!» — ревел своим же сомнениям Аргалор: «Истинными цветными драконами, у которых никто и никогда не будет воровать, зная непреложную истину! Любой, пусть даже самое родное существо, осмелившееся украсть у нас — будет убито, несмотря на последствия!»
«Но ведь это неправда, и мы это прекрасно знаем», — человеческая часть прекрасно помнила, насколько же коротка память смертных. Одно-два поколения, и непреложные истины уже подвергаются сомнению, три-четыре поколения, и старое забыто, а на его троне покоится новая правда: «Твой жест никто не оценит. Даже бессмертные и те забывают. Её смерть притушит твою боль, но… принесёт ли она пользу?»
Негодующее рычание исторглось из глотки Аргалора, когда он нервно прошелся рядом с бессознательным телом сестры. Почему всё не могло быть так просто⁈ Убил и забыл, даже звучит просто, так почему же он медлит и сомневается? Почему его разящие когти так и не окрасились кровью?
«Убийство Сиарис будет в твоём праве», — тем временем заманчивые шепотки сомнений продолжали звучать в мыслях Аргалора: «Но будет ли оно полезно для тебя? С каких это пор нас должно волновать одобрение или осуждение других драконов? Наша выгода — вот единственное мерило. И смерть Сиарис — это поражение, как ни крути. Кроме того, будем честны — мы не хотим её убивать».
Аргалор тяжело вздохнул и замер. Сомнения, что терзали его на протяжении последних дней, окончательно кристаллизовались.
Какую бы боль Сиарис не причинила Аргалору, она всё ещё была его сестрой. Той, на кого он потратил долгие годы. Той, кого он учил играть в «драконьи шахматы», и той, кому он долгими вечерами рассказывал придуманные им истории.
Мог ли он сам быть той причиной, что толкнула Сиарис на этот путь? Даже если это было так, Аргалор никогда бы не признал свою вину.
Тем не менее Аргалор был драконом, и у «медали» была и другая сторона. Какой бы глупостью не занималась Сиарис, она всё ещё была удивительно могущественной. Более того, в будущем она обязательно взяла бы ещё новые уровни силы. Такой союзник, как она, многого стоил. И связывающие их родственные узы были прекрасной формой контроля.
Более того, Сиарис, будучи металлической драконицей, оказалась бы ещё одним великолепным связующим мостом с другими металлическими, что позволило бы Аргалору раскрутить и развить идею Аргалор-бурга, острова-государства, места, где любой дракон, не важно, какого цвета его чешуя, мог бы найти свой приют. Естественно, за должную плату.
Личные привязанности и корыстные интересы — человеческая и драконья части иногда умели приходить к общему знаменателю.
Вот только одно дело примириться с собой, и совсем другое дело не дать этой дуре себя убить. И последнее обещало быть не проще, чем вся психологическая муть, которую Льву пришлось пройти с самим собой.
С раздражённым ворчанием Лев приказал Заре и Эви подготовить латунную к разговору.
Вырвавшиеся из изрядно обожжённых земли и камня корни духа зарослей принялись в несколько слоев опутывать пока ещё бессознательную драконицу. Этих пут было бы недостаточно, чтобы окончательно её пленить, но их хватило, чтобы дать кулаку Аргалора несколько раз постучаться по бестолковой «тыковке» его сестры, вздумай она вырываться.
Эви же формировала лечебное воздействие, чьей целью восстановить исключительно голову Сиарис, а не всё её тело.
— А? Что? — очнулась латунная и сразу же инстинктивно попыталась вырваться из сдерживающих её пут.
— Я бы не стал этого делать, — многозначительно заметил красный дракон, поднеся внушительный кулак к отпрянувшей голове сестры. — В конце концов, ты моя пленная, и лишь от меня зависит, что тебя будет ждать.
— Тогда сделай это! — в гневе выкрикнула Сиарис, начиная корчиться, пытаясь вырваться, тем самым став напоминать особо разожравшуюся гигантскую древесную гусеницу. — Убей меня из-за твоих глупых и варварских привычек!
— А ну хватит меня искушать! — возмутился вновь испытавший искушение легкого пути Лев. — Что за желание суицида? Я, значит, теперь пытаюсь сохранить тебе жизнь, а ты сам же пытаешься выбросить её на ветер!
— Сохранить жизнь? — вычленила важную часть разом подуспокоившаяся Сиарис. — И с чего это? Наше прошлое общение говорило исключительно об обратном. Или между нами разрешены все разногласия, и я
