Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2 (СИ) - Гаусс Максим
Внутри кузова обнаружилось много патронов, гранат.
Да и после обстрела наш ЗиЛ сильно пострадал — радиатор был пробит в трех местах, переднее колесо спустило. Движок быстро перегревался, да к тому же и горючки почти не осталось. Мы решили бросить грузовик и пересесть на трофейный пикап.
Меня, как пострадавшего, первым закинули в кузов. Туда же загрузили оружие, патроны. Все, что могло пригодиться. Через полчаса, все дела были сделаны и мы продолжили путь.
Примерно часа два мы петляли по горным дорогам, иногда заезжали не туда и возвращались обратно.
— Да задолбали уже эти чертовы горы! — выругался Смирнов, когда мы попали в очередной тупик. — Конца и края им нет!
К счастью, вскоре мы все-таки взяли верное направление.
Конечно, тут горы были уже куда ниже, чем там, откуда нам удалось бежать. Впереди виднелись сопки — очевидно, что мы оказались на внутренней территории Афганистана. Скоро пойдут холмы, а потом и выжженная равнина… Я даже умудрился немного поспать.
А проснулся от громкого шума. В сорока метрах от нас, раскинув короткие крылья с подвесным вооружением, грациозно зависла темно-зеленая вертушка Ми-24. Ну, прямо настоящий крокодил…
Глава 20
Новые обстоятельства
Прикрыв глаза от сильного ветра, мы тщетно пытались подать сигнал, чтобы нас не приняли за моджахедов. Грозный Ми-24 сделал над нами три круга.
К счастью, пилот оказался опытным — здраво оценив ситуацию, он не стал стрелять на поражение. Видимо сообщив о нашем обнаружении оперативному дежурному, он повел винтокрылую машину куда-то на восток.
Посовещавшись, мы также решили двигаться в том же направлении — Корнеев кое-как сориентировался и вспомнил, что где-то в той стороне должна находиться крупная авиабаза Мазари-Шариф. Наверняка, для выяснения обстоятельств, к нам кого-нибудь отправят навстречу… Все-таки не совсем ясно, какое же именно сообщение передал на базу пилот Ми-24 и какое решение будет по нам принято.
Ехать до цели достаточно далеко, километров сто точно, а то и больше. Нам и горючки-то не хватит. Хорошо, что здесь уже не было бандформирований моджахедов. Впереди, насколько хватало глаз, простиралась только холмистая равнина, еще дальше выжженная степь. Иногда местами встречались одинокие брошенные строения, ржавые остовы оставленных когда-то автомобилей. Что удивительно, все они были иностранного производства. А вокруг ни души — даже на горизонте.
Дороги здесь в основном либо старые асфальтированные, за годы войны напрочь разбитые от бесконечных проходов тяжелой военной техники, либо грунтовые, ведущие непонятно куда. Указателей, не было.
Теперь мы никуда не торопились. На равнинах душманам делать нечего, там и спрятаться-то особо негде. Все под контролем воздуха. К тому же, здесь местное население достаточно лояльное, подконтрольное правительству ДРА.
Ехали мы медленно, не более пятидесяти километров в час, чтобы случайно не налететь на какую-нибудь неожиданность. Пока двигались, ко мне подсел ефрейтор Кириллов. Видно было, что он давно хотел поговорить, да все не получалось.
Стоит отметить, что за прошедшие два месяца плена, выглядел он хреново, ну прям как бомж. Сильно исхудал, зарос, был грязный, в синяках. А из одежды на нем остались только рваные обноски, в которых еще угадывались элементы старой советской военной формы. Запах от ефрейтора был соответствующий. Впрочем, все мы были такими же.
— Громов, ты как? — поинтересовался он. — Нормально?
Кириллов и сам был ранен, но его рана оказалась пустяковой. Даже обезболивающее не понадобилось.
— Жить буду! — устало кивнул я. Простреленная нога, конечно, болела — все-таки расхваливаемое обезболивающее американского производства, тоже действовало относительно не долго. — Как приедем, опять в госпиталь.
— Ох, госпиталь… Ты не представляешь, как я хотел туда попасть! — тяжело вздохнул тот. — Чего я только не повидал за прошедшее время с того самого патрулирования к иранской границе.
— Ну, так расскажи, — предложил я. — Я, честно говоря, удивлен, что встретил тебя здесь, почти за сто пятьдесят километров от того места, где мы виделись в последний раз.
— Да чего там рассказывать… — нахмурился ефрейтор, изменившись в лице. — С самого начала все пошло не так. Когда старшина Лось принял решение отправиться на помощь второй вертушке, что села где-то в горах, мы тогда вообще не думали, что сделать это будет не просто. Первые полтора километра, все пятеро бодро шли за старшиной. Вокруг тихо, красиво. Ни души. Настоящие Афганские горы. В шутку думали, вот бы духов встретить, хоть постреляли бы. Может, потом наградили бы чем-нибудь по возвращении. А прапорщик Лось, машина, а не человек… Я еще тогда заметил, что его буквально подталкивала в спину какая-то невидимая сила. Очень уж не терпелось ему поскорее добраться до того вертолета. А почему, я так и не узнал…
— Все просто. На аварийно севшем в горах Ми-8 у него была дочь. Из геологов.
— А-а… Так вот в чем дело! Погоди, а ты откуда знаешь? — спросил ефрейтор.
Ну не рассказывать же ему о своих «подвигах» после того, как я сел за руль нашей «Шишиги» и отправился к Кордону⁈ Потом сам узнает.
— Да так, уже позднее случайно узнал. Ну и что дальше?
— А дальше мы заблудились. Потеряли компас. Неверно выбрали направление, ушли южнее. Слышали, что где-то на северо-западе была плотная стрельба, видимо, ту вертушку кто-то атаковал. Ну там, скорее всего, духи нагрянули и все погибли. А может быть, выживших в плен забрали. Вы, кстати, как… Раненого пилота довезли тогда?
— Да вроде… — пожал плечами я. Почему-то не интересовался тем, выполнил ли Дима мой приказ. Наверное, все же выполнил. — Мне пришлось сойти на дистанции перед блокпостом, поэтому его в часть вез уже Димка Самарин.
Кириллов посмотрел на него с удивлением.
Сейчас он спал, поэтому спрашивать не было смысла.
— Понятно… — снова вздохнул Кириллов. — Мы углубились примерно километров на семь, когда догадались, что идем не туда. Свернули на север-восток, потом взяли еще севернее. А часа через полтора, попали в засаду. Там духов было около четырех десятков — у них пулеметы, ПЗРК, гранатометы. Точнее, даже не засаду. Такое ощущение, что они там собрались для чего-то важного. Будто прорыв готовили. Лось тогда крикнул нам, что, скорее всего, именно эти душманы и сбили вертушку прикрытия Ми-24, которая прямо перед нами упала. В общем, выйти из боя возможности не было.
— Само собой, бой был не равный? — уточнил я.
— Совсем не равный. Так получилось, что они тоже нас не ждали — как-то спонтанно все началось. Трофимова осколками накрыло, когда рядом граната взорвалась, Шишкин очередь в голову поймал, даже каска не спасла. Мы распределились, залегли между камней, отстреливались, как могли. Лось получил два ранения, но все равно сражался, словно дикий зверь. Сам завалил больше десяти душманов, потом его все-таки накрыли взрывом. Вроде был жив, но с тех пор я больше его не видел. Нас постепенно окружили, еще двоих ранили. Заставили сдаться. Я вовсе не горжусь тем, что мы сделали, но все равно… Умирать не хотелось. Нас шестеро против тридцати, конечно, это не честно. Да и потом к духам еще люди подошли. Я так думаю, их там человек семьдесят, наверное, было.
— А дальше что?
— Дальше… — ефрейтор помрачнел еще больше. — Дальше меня оглушили, уже и не помню как. Прикладом в голову, наверное. Очнулся связанным по рукам и ногам. Голова гудела, тошнило. Самочувствие такое, что хоть волком вой. Меня куда-то тащила небольшая группа хорошо вооруженных моджахедов. По пути били, издевались. Вели куда-то вглубь гор, там не разобрать. Из наших, больше никого не было. Даже не знаю, уцелел ли кто-то еще в той бойне. В общем, так я и стал пленным шурави.
Он тяжко выдохнул. Взгляд был виноватый.
— Меня привели в какой-то кишлак, три дня голодом морили, потом все-таки дали немного еды и воды. Перевели в другой кишлак, потом привязали к ослу и потащили в третий. Я со счета сбился, куда меня только не возили и кому не отдавали. Постоянно били и заставляли работать. Я и дерьмо чистил в выгребных ямах и дома строил, двери делал и окна. Глину добывал. Воду качал. Мишенью даже был для их чертовых детей… Камнями в меня кидались, на меткость. Это мелкие злобные и жестокие твари, хуже самих духов. В любой момент могли взять и горло мне перерезать. У них это нормально, старшие даже не накажут.
