Борьба на Юге. Тревожная весна 1918. - Alexandr Dornburg
Ознакомившись на месте с обстановкой и выслушав наши доклады о целесообразности и необходимости операции против Новочеркасска, Попов, не без колебаний, утвердил наш план, а затем стал собираться к отъезду. Мы, однако опасались, что вернувшись в Раздоры Походный Атаман под влиянием своего окружения опять переменит свое решение, или отложит его на неопределенное время и потому дали ему понять, что в наш план входит его личное присутствие среди Заплавской группы и въезд в г. Новочеркасск во главе победоносных войск. Пусть посидит среди нас в качестве "заложника", а то опять наломает дров.
Быть может, мои предложения не убедили бы генерала Попова, если бы нам не помог счастливый случай.
Как раз в это время, отряд большевиков из района Александр-Грушевский выдвинулся к станице Мелиховской и стал обстреливать участки реки Дон. Доложив об этом Походному Атаману, не отличающемуся большой храбростью, я добавил, что ему нет смысла ехать сейчас в Раздоры и бесцельно подвергать опасности свою драгоценную жизнь.
Походный Атаман издал унылый вздох.
-- В таком случае, -- сказал Попов, хрипя и утирая проступивший пот, обращаясь к своим молодцеватым адъютантам, -- попытайтесь вы пробраться в мой штаб и скажите начальнику штаба, что меня "арестовал" командующий "Южной группой" и я не протестую. Возможно, что и моему штабу придется сюда переехать.
После чего атаман проворчал, проходя мимо меня, что-то о «проклятых зазнайках», издал сдавленный смешок, и с достоинством удалился отдыхать. Я же сидел, кивая, как болванчик, и глупо ухмыляясь – а что еще оставалось делать? Меньше слов – проблем не будет. С подобными людьми всегда трудно. У них всегда сначала штаны дырявые, а потом бриллианты мелкие.
Вот и славно, что генерал так переживает за свою шкуру! Странно только, почему бы просто не позвонить по телефону и самому не сказать об этом? Зачем посылать гонцов, рискуя их жизнями?
Я терпеть не мог чванства Атамана, его всепобеждающей самоуверенности, нескрываемого презрения ко мне; и вот теперь напыщенный ублюдок назначает меня мальчиком на посылках! Как только это решение Атамана стало известно в Ставке, оно вызвало там бурю негодования. Ставка считала себя обиженной. Она нервничала и сердилась. По телефону беспрерывно сыпались упреки. Весь ее гнев, конечно, обрушился на Денисова и меня. Но самое характерное было то, что штаб Походного Атамана совсем не интересовался предстоящей операцией. Вообще, никак... Центр тяжести в переговорах занимали только вопросы характера персонального и шкурного. Нас ежеминутно спрашивали:
-- Кто же теперь начальник штаба Походного Атамана? Почему принят ваш, а не наш план?
И на другом конце провода сердито запыхтели в знак сомнения.
И следом:
-- Значит, распоряжаетесь вы, а мы больше не нужны?
И снова проблеяли эти дурачки:
-- Вы губите все дело и срываете нашу гениальную операцию против города Александровск-Грушевский.
Слушая их, я ощущал, как во мне поднимается волна ужаса: не столько из-за того, что они говорили, столько из-за того – как. Совершенно спокойно, рассудительно, без видимых эмоций они выводили формулу, ответ на которую – это понимал даже я, неопытный штабной офицер – может быть только один: катастрофа. Хорошенькая перспектива для меня, не правда ли?
Я не знаю, как бы долго продолжался этот бесполезный монолог, глухого с немым, тем более, что генерал Попов упорно не желал лично переговорить со своей придурочной ставкой по телефону, -- если бы большевики не прервали нашу телефонную связь со ставкой, а я, от греха подальше, умышленно приказал пока ее не восстанавливать. Ну что ж, в такую игру - "ничего не знаю и ничего не хочу знать" могут играть обе стороны.
В тайне, я был очень доволен этим обстоятельством, так как сразу прекратились все бесполезные разговоры, и мы могли спокойно заняться отшлифовкой плана атаки Новочеркасска. Я сказал -- отшлифовкой, так как уже несколько дней тому назад вся операция до мельчайших подробностей была нами разработана. Все было предусмотрено! Не только сама атака города была детально изучена, но и разработаны задачи нашим частям на первые дни. Войска в изобилии были снабжены картами и наглядными схемами города, разделенного на районы.
Были заранее назначены начальники участков, указаны места расквартирования частей, предназначенных для гарнизонной службы, и определен порядок их довольствия. В каждом районе были назначены пункты для пленных и сбора оружия и заранее составлены команды под начальством офицеров (каждый из них имел заместителя) для занятия главных учреждений. Будущее место расположения штаба было известно каждому станичнику. Даже заготовили объявления о призыве добровольцев на пополнение войск с указанием мест их явок и так далее. Даже белого коня для атамана мы подобрали!
В общем, не только офицер, но и каждый боец в этой операции отлично знал свою задачу. Мало того, обязанности каждого были несколько раз проверены. Тяжелый урок 1--4 апреля был учтен мной полностью. Сделано было все, чтобы не повторить прошлых ошибок, а использовать их как ценный опыт. Благоприятные данные разведки укрепляли в нас веру в успех операции, и эта вера невольно передавалась нашим войскам.
