Генерал-адъютант его величества (СИ) - Михаил Леккор
А уже потом пожелал подробно услышать от своего действительного тайного советника и, по совместительству, святого, отчет о его поездке. Ведь так или иначе, но оба понимали, что это была поездка министра и святого Андрея Георгиевича под прикрытием цесаревича Александра, а не совсем наоборот, как думали все поданные. Ибо он хотя и был цесаревич и наследник, но все же оставался молодым человеком, пока неопытным и не очень умным.
Отчитался. Война, по сути, уже почти подходила, Турки не имели ни военной силы, ни финансов, ни силы воли. Но, одновременно, оканчивалась только отдельная война, но не все многовековое противостояние с Турцией. Именно так и рассказал Макурин, окончив выводом, что стоит ждать очередной войны.
Николай немного посомневался в этом выводе, слишком уж слаба казалась ему Турция. Однако попаданец Макурин, опираясь на еще более чем столетнюю военную историю, твердо заверил его в правильности выводов. Ведь если даже Турция не захочет, то ее поведут европейские страны. А там, настоящий паучий клубок.
Николай, подумав, вздохнул и согласился. Впрочем, это была уже не забота министра (по крайне мере, пока). Императора, надо сказать, больше интересовала деятельность Макурина внутри страны, где тоже было очень даже не просто.
Об этом они и поговорили и даже, пожалуй, больше, чем о военном прошлом. Ведь прошлое всегда менее актуально, чем настоящее, не правда ли? И оба смотрели на нее спокойно, как трудная и сложна работа, которую, тем не менее, можно закончить, если постараться. Главное, что он здесь и готов взять обстановку в министерстве в свои руки.
— Работай, — сказал напоследок император, — я в тебя верю. И докладывай постоянно о проблемах в работе. Но перед этим отдохни немного.
Вот спасибо, любезный, порадовал! — злобно осклабился Макурин, проходя в коридоре Зимнего двора к парадному, — а то я не знал, чем заняться. Теперь вот стану вкалывать, аж пыль столбом!
Подумал и немного застеснялся. Августейший монарх, в общем-то, правильно сказал. И по профилю работа, кто будет заниматься религией, кроме как министр религий? И, между прочим, за эту работу он получает хорошие деньги. В России министры всегда получили хорошую зарплату, хоть в XIX веке, хоть в XXI. Но он и здесь умудрился вылезть из общего ряда, единственный, наверное, чиновник, который даже не может определить размера жалованья.
А все потому, что святой! — произнес почти вслух, хотя и шепотом. И мысли его попали в другую тему. Господь наш Вседержитель милостиво сделал его святым (пусть так!). А ты все делаешь, чтобы выработать получаемое?
Ладно, хватит! — подвел он итог мыслительному клевательству, — сегодня после обеда проведу одну проповедь в ближайшей церкви побольше. А с завтрашнего дня начинаю каждый день работать по частям столицы (по концам, как исторически разделялся Санкт-Петербург). Надо утихомирить простой народ, а то простонародье XIX века, как неразумные дети, чуть что и сразу кровавый бунт, революция, свержение монархии. Будто так что-то сделаешь. Ведь не понимают люди, что их руками всего лишь меняют монархическую прослойку чиновников на революционную. А смысл какой для самого народа?
— Вези домой, — попросил он бывшего, как всегда, кучером Федора, — и сам пообедай. А там посмотрим. С семьей как?
Федор пошевелил вожжи, голосом дал знать лошади, что пора ехать. Потом ответил Макурину:
— Слава Богу, барин, все хорошо, девка пока родилась, а потом посмотрим. Благоверная опять на сносях. Будем надеется на сына.
Макурин кивнул. Не то, что из вежливости, а как бы ставя логическую точку в разговоре. Он в самом деле прочувствовал, что на этот раз будет сын. А коли так, что говорить еще? Просто надо кивнуть и молчать, ибо Бог не любит, когда много треплются об еще не родившихся.
Федор, чутко смотрящий на хозяина, осклабился. Знал, что тот не любит много говорить в буднем разговоре, но и так просто не мотнет головой. Значит, святой чувствует сына!
Коляска шустро покатила по улицам города, лошадь, словно видя желание пассажиров, побежала рысью. И вот он родимый дом и желанная жена с сыном! Он уже на расстоянии знал, что Настенька родила. Роды были для первенца хорошие, пусть тяжелые, но не без нехороших последствий и она уже отлежалась. Бог в помощь, милая!
Быстро прошел, почти прошел по лестнице и вот он их личный третий этаж, а в гостинице Настя кормит грудью их сына.
Увидела мужа, счастливо улыбнулась. Он торопливо в ответ подошел к ней, поцеловал в губы. Потом, не давая отреагировать, наклонился и поцеловал сына пока еще в маленький лобик.
— Как съездил? — спросила Настя его. Не из любопытства, по традиции.
И он ответил, как положено приехавшему мужу любящей жене:
— Слава Богу, все хорошо. Был уже у императора Николая, он одобрил поездку. Ведь мы победили и в этом и моя небольшая доля.
А про себя подумал:
«Она свою женскую роль в семье выполнила. Надо, однако, и мне напомнить, что я щедрый и любящий муж!»
Подождал, пока Настя накормит первенца Дмитрия, бережливо накинул ей на шею ожерелье из драгоценных и полудрагоценных камней на золотой цепочке. Видно все было красиво и, соответственно, стоило недешево. А как же! Вездесущий еврей в Киеве божился, что жемчуга собирали в Индии, гранаты из Персии, а бриллианты шлифовали в Германии. Все везли в Киев, чтобы только обрадовать его любимую.
Торговец оказался болтлив на язык, но Андрей Георгиевич и сам видел своим внутренним взором, что не врет и камни приличные.
Настя, конечно, по-бабьи в камнях не разбиралась. Точнее, как раз разбиралась, но специфически, по-бабьи, что означало по-мужски — никак. Но ожерельем полюбовалась, посмотрела в зеркало, потрогала молочные жемчуга, горошины граната, сверкающие бриллианты.
Но тут заплакал оставленный Дмитрий и жена, позабыв про драгоценную безделушку, поспешила к ребенку.
— Третьего дня меня пригласили на большой бал в Зимнем дворце, вот туда возьму ожерелье, — мечтательно сказала она, глядя на мужа. Спросила у служанки: — как ты думаешь, оно подойдет к новому платью?
Беременная Алена с уже тяжело очерченным животом, сразу оценить не спешила. Посмотрела на ожерелье, видимо, представляя, как это будет на хозяйке. Для надежности предложила: — а давайте посмотрим!
Ха-ха, любимое женское занятие во все века, барабаться в тряпках. Андрей Георгиевич было дернулся, но сдержался. Надо бы пообедать, но как-то продержится еще немного, не весь же день они будут примерять наряд?
