Назад в СССР 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Я стянул простынь с трупа. Легендарного следователя почти не узнать. Посинел и как-то скукожился. Жаль Глеба Львовича. Его, в отличие от неизвестной мне женщины, уже зашили после вскрытия. Швы корявые, штопал явно не хирург Мытько. На коже щелки колото-резаных ранений. Смотрятся будто нарисованные. Не верится, что столько ран получил.

— А что рассказывать? — Мытько, потеряв надежду меня сломить, проникся к моей стойкости и, наконец, пошел на контакт. — Десять ножевых ранений. Причина смерти ясна — не пряником отравился. В крови алкоголя нет. Других патологий не выявлено.

— А как так получилось, что десять раз убийце пришлось его кольнуть? Зачем?

— Ни одно из повреждений, судя по локализации, не могло причинить мгновенную смерть. Такое впечатление, что преступник ножом орудовал крайне неумело. Почти наобум, так сказать. Лишь одно ранение, которое в сердце, оказалось смертельным.

— Вы хотите сказать, что Глеб Львович никак не хотел умирать даже после девяти ударов ножом?

— Совершенно верно. Судя по направлению раневых каналов, глубины погружения клинка, углу нанесения ран — удары производились, когда Дубов стоял на ногах. Можно это даже представить. Сначала в спину, потом он, очевидно, повернулся и получил удары в грудь и в сердце.

— Что вы можете сказать об орудии убийства?

— Ничего примечательного, все раневые отверстия на коже щелевидные, с одного конца п-образные, с другого с острым углом. Стало быть, клинок с обушком и лезвием, не стилет, не кинжал. А обычный нож, получается. По всем пунктам так выходит.

Сказал так, будто только что сверялся с учебником или с какой-то методичкой – а может быть, так действительно и было.

— Точно обычный?

— Абсолютно. Хозяйственно-бытовой, так сказать.

— Не холодное оружие? Как вы это определили?

— Потому что толщина обушка маленькая - один-два миллиметра, не больше. Ширина клинка на уровне погружения в объект не более 32 мм, все замерено и записано. Длина заглубления не более 128 мм. Параметры клинка вообще-то подходят под охотничий нож, но толщина клинка у тех побольше будет. Ближе к трем миллиметрам.

— Вы хотите сказать, что зампрокурора Дубова убили кухонным ножом, неумело тыкая в спину, а потом в грудь?

— Похоже на то.

— Интересно…

Я задумался. Почерк убийцы явно не похож на киллера или матерого преступника. Шпана? Дай закурить, а ты чо такой борзый – и понеслась? Тоже не похоже. Шпана с кухонными ножами не ходит. Складники, бабочки, выкидухи. У них клинки поуже будут. Вот, блин, загадка. Разговор с новоиспеченным судмедом нисколько не добавил ясности, а, скорее, наоборот.

А ведь ничего так, товарищ Мытько поднатаскался в судебной медицине. Не ожидал от него такого внятного ответа. Думал, совсем мозги растерял, пока начальствовал и бумажками занимался. В моих глазах он даже немного приподнялся. Да еще и Лена, судя по всему, души в нем не чает. А Лена – женщина продвинутая, замуж за кого попало не пойдет… Хотя за козлов часто чудесные женщины выходят.

— Павел Алексеевич, — в проеме секционной нарисовался санитар в мятом халате на два размера больше нужного. — Новенького сюда выгружать?

— Почему сюда, Володя? — поморщился Мытько. — В морге пусть ждет. — Или что? Без очереди хочет проскочить?

— Не-е, — поскреб землистого цвета щеку санитар, — он криминальный. С постановлением сразу. Сейчас надо резать, из прокуратуры по поводу него вам еще не звонили?

— Никто мне не звонил, а что за криминал?

— Алкашика в гаражах ночью подрезали. Свои же, наверно, собутыльнички, скорее всего.

— Давай его сюда, – Мытько указал на свободную “разделочную доску” из нержавейки.

Санитар вышел в коридор и быстро вернулся, толкая впереди себя гибрид тележки и носилок. Одно из колесиков сей кареты, вывернутое набок, постоянно дергалось и пыталось сбежать от собратьев. Даже через порог не хотело перекатываться, цеплялась за него “зубами”. Кто вообще делает в таких местах пороги? Но у нас могли сделать. Нюансы архитектор прошляпил, а по проекту потом положено было делать.

Труп лежал как живой на тележке, если бы не залитая на животе кровью футболка, то могло показаться, что алкашик просто прикорнул. На пропито-небритой морде трупных пятен не разглядеть. Одет в грязно-серую футболку, трико с пузырями на коленях и стоптанные тапки на босу ногу. Обычный гаражно-выходной фасон для любящего выпить джентльмена.

— Нашли убийцу? — спросил я санитара.

— А я почем знаю? — пожал тот плечами. — Мое дело маленькое. Труп доставить. Но судя по срочности вскрытия — не нашли.

— Дайте-ка постановление гляну, — не дожидаясь разрешения, я выудил бумажку, которая была подоткнута тут же, под ногу трупа.

Пробежал взглядом по печатному тексту листа. Постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы вынесено от имени… Опа! Галя. Следак-красотка. Только она уже старший следователь по особо важным делам прокуратуры города Новоульяновска. А это по окладу и званию уровень, как минимум прокурорского замначальника отдела.

Вместо Дубова, значит, стала… Молодец. Однако не будем отвлекаться. Прочитал фабулу дела. По такому-то адресу в массиве гаражей дворовой территории обнаружен труп гражданина Печенкина Василия Семеновича. Ничего необычного. Скорее всего, пьяные разборки. Бытовуха. Вопросы перед экспертом поставлены тоже рутинные. О причине смерти, времени ее наступления и о характере телесных повреждений.

— Эй, парень, — набычился санитар. — Отдай документ!

— Все нормально, Володя, — осадил его Мытько. — Товарищ из милиции.

Я вернул постановление и собирался уже уходить, как вдруг заметил на предплечье Печенкина интересную татуировку. Какой-то несуразный осьминог, больше похожий на паука с щупальцами. Татуировка показалась мне до боли знакомой.

Я подошел к трупу и повернул его руку, разглядывая синюшный, поеденный временем и морщинами рисунок. Но не вспомнил его. Блин. Откуда же я его знаю? Спутать не мог. Вряд ли кто-то еще носит на теле подобное художество. Продукт уникальный, авторский, так сказать. Вот только время сейчас такое, что татуировка, преимущественно, является уделом заключенных, военных и моряков. Еще байкеры потихоньку плодиться начинают. У тех татушки покруче будут. А эта билась явно в “дворовых” условиях пьяным мастером-самоучкой за стакан вермута.

— Что-то не так? — поинтересовался Мытько, глядя, как я залип на осьминоге.

— Нет, — замотал я головой. — Просто показалось. Где у вас тут позвонить можно?

— Пройдемте ко мне в кабинет, — Мытько на меня уже не шипел и не дулся.

Профессионал в нем взял верх. Похвально.

Я позвонил Горохову и расспросил, знает ли он об убийстве Печенкина, и в чем там дело. Головоногий моллюск мне никак не давал покоя. Вспомнился анекдот: если вдруг стало грустно, то подумайте про осьминога. У него и ноги от ушей, и руки из жопы, и жопa с ушами, и голова на жопе, и ничего, не жалуется.

Никита Егорович сообщил, что сводку он изучал. В курсе убийства. Труп нашли рано утром в гаражах. Но нам он ничего не рассказывал, так как у нас задача более узкая, и остальные висяки волновать не должны. Дело оказалось темным. Подозреваемых и зацепок пока нет.

Я положил трубку.

— Спасибо, Павел Алексеевич, за помощь. Вот номер телефона моего начальника. Если что-то всплывет еще по Дубову интересного, позвоните.

— Вряд ли что всплывет, — пожал тот плечами. – Внутренние органы без изменений, не думаю, что гистология что-то новое покажет. Биохимию уже провели. Все чисто.

— Спасибо, до свидания.

Мытько даже руку мне пожал. Определенно, такая работа пошла ему на пользу. От былой заносчивости и жеманности не осталось и следа. Трупы ему так мозги поправили? Или Лена? Лена явно посильнее трупов будет…

Погодина я нашел прогуливающимся на газоне перед зданием СМЭ. Судя по побелевшим щекам и глазам с прожилками оттенков пионерского галстука, завтрак он свой в желудке, в отличие от меня, не сохранил.