Юрьев день - Михаил Француз
Итак, «лабиринт». Один проход. Минут пять он всего занял. Может, чуть больше. Инструктор время мне не сказал, а я сам и не спрашивал, не интересно мне было. Десять комнат. Пятнадцать целей для поражения и восемь обманок. Два магазина патронов и… «вьетнамские флешбэки» накрывшие уже на финише. Тогда, когда я, разрядив пистолет, остановился на выходе из комнаты с «лабиринтом». Есть у меня такая особенность: я меньжую, рефлексирую или страдаю до и после. Во время же, никаких эмоций. Ничего, что могло бы помешать делу. Я-таки, за все свои жизни, успел научиться давить их и откидывать до того момента, когда будет «можно». Все сомнения — до входа в вертолёт. Все эмоции — после приземления, когда уже ясно, что ноги остались целы. В самом вертолёте и у рампы — эмоциям и сомнениям не место. Тем более, в воздухе. Там действовать надо, а не сомневаться и эмоционировать…
Упражнение я прошёл. В норматив уложился. Поразил все нужные цели. Ненужные не поразил. Это было не сложно в том-то состоянии, при котором летящую пулю успеваешь увидеть. А состояние это меня не покинуло. Достаточно было сосредоточиться, и этот «боевой режим» послушно включался. Но, чего мне стоил этот проход в эмоциональном плане… никто никогда уже не узнает, «так как Кролик был очень вежливый». Единственное послабление, которое я себе позволил, так это постоять пару минут с закрытыми глазами, прислонившись лбом к дверному косяку, опустив дрожащую руку с зажатым в ней пистолетом.
Но это, что касалось эмоций и психологического состояния. Боевая же эффективность… пистолет меня ограничивал. И было это заметно. Мне заметно. Не знаю, как инструктору или, тем более, Алине, но мне было очень заметно. Автоматика пистолета работала для меня слишком медленно. И с этим надо было что-то думать, что-то решать. Против обычных людей, конечно, это ограничение не будет иметь какого-то особенного значения. Они и не поймут ничего. Но ведь, в том-то и дело, что в этом мире есть не только обычные люди… к числу которых, похоже, я теперь отношусь… Слишком уж многое на это указывает.
Вечерний город. Цепочки фонарей по сторонам дороги. Фары встречных машин. Рука девочки, которая медленно двигается к моей руке… ситуация повторялась. Ситуация, которая существовала только в моём прошлом, и которой не было ни для кого другого.
Ситуация повторялась. И это заставляло меня бледнеть сильнее.
Машина остановилась. Водитель вышел и поочерёдно открыл перед нами двери. Сначала, перед своей хозяйкой, потом пред замешкавшимся мной. Обычно, я успевал дверь открыть и выйти самостоятельно. А тут что-то задумался. Погрузился слишком глубоко в свои мысли.
Я вышел, вдохнул свежий осенний воздух этой Москвы, огляделся вокруг и поёжился. И от этой свежести — середина октября, всё-таки, и от дежавю. Всё было в точности так, как в тот раз. Сто пудово и снайпер где-то в окрестных домах всё так же сидел и смотрел на меня сквозь оптический прицел. Может быть, там же, где и раньше, но, скорее всего, где-то на новой позиции, так как это было бы логично после того, как я перечислил имена всех следивших за мной «топтунов». Смены стационарных постов, кстати, я не упоминал, и их, соответственно, могли оставить, посчитав, что я о них не знаю. Но, скорее всего, всё-таки, перестраховались.
Хотя, не так уж это и важно: в моей памяти замечательно хранилась полная схема всех удобных для снайпера позиций на этой территории. Вычислить их новую «лёжку», в случае нужды, будет не трудно.
Снайпер… От одного только воспоминания о нём, начинало зудеть и чесаться между лопаток, словно бы я физически чувствовал на себе его взгляд, а не просто знал о его присутствии и его внимании.
Мы с Алиной вышли из машины и… остановились рядом с ней в некой нерешительной неловкости. Всё повторялось… настолько, что я буквально ждал уже появление полицейского «бобика» с теми самыми ППС-никами, которые бессчётное число раз умирали от моей руки в «петлях».
Но они не появлялись. Точнее… нет, они были здесь. Мой взгляд сам собой прилип к краю площадки, где, возле фонаря, метрах в двухстах от нас как раз и стоял этот самый «бобик». Водительская дверь его была открыта, а рядом с ним стояли двое полицейских в форменной одежде и форменных куртках, при дубинках и с пистолетами. Но полной боевой экипировки, как тогда, на них не было. Ни шлемов, ни брони. Ни тех самых проклятых «сучек». И, если судить по жестикуляции, они травили друг другу анекдоты.
Похоже, это место было для них обычным. Вот ведь, моя внимательность, точнее отсутствие таковой — не могу сказать, были они здесь по вечерам до начала «петли» или нет? Скорее всего, если следовать простой логике, то были. Разумница не заморачивалась поисками подходящих исполнителей по городу, а использовала тех, кто первым попался ей на глаза.
Хм? Понять бы теперь ещё, откуда, в таком случае, взялся реактивный противопехотный огнемёт, граната из которого постоянно влетала в моё окно, если я оставался дома? Неужели, чувак с такой страшной бандурой тоже обретается где-то поблизости? Или Мария Дмитриевна, всё-таки, вытаскивала его откуда-то специально?
Второй вариант мне как-то нравится больше. И лучше бы именно ему быть правильным, иначе…
— Ну, пока, наверное? — с усилием заставив себя оторвать взгляд от «бобика» с ППС-никами, повернулся я к девочке. — Завтра ещё над песней поработаем. Есть ещё несколько моментов, которые стоило бы немножко подправить.
— Наверное, — как-то бледновато улыбнулась в ответ Милютина. Потом, словно решившись на что-то, вскинула на меня глаза. — Юр, а ты… — начала она и запнулась. Потом совершила над собой волевое усилие и продолжила. — А ты… точно уедешь в Царско-сельский Лицей, если… у тебя Дар, всё-таки, проснулся?
— Не знаю, — поморщился я. Потом вздохнул, поднял голову вверх, посмотрел на небо, затянутое серыми осенними тучами. Опустил глаза и с удивлением понял, что мы держимся за руки. Точнее, она держит в своих тонких пальчиках пальцы моих обеих рук. — Мне бы не хотелось. Очень бы не хотелось. Я уже тут привык, прирос… песню вот записать хочу. Клип ещё вроде бы мы собирались снимать…
— Собирались, — снова бледно улыбнулась девочка, кивнув. — Я уже и режиссёра нашла. Он даже общий концепт успел придумать, — заговорила она быстро,
