Прусское наследство (СИ) - Романов Герман Иванович
— Ничего, пока отбиваться сам буду, а ты поспешай в Москву — война долгая будет, и трудная, о том отцу расскажи… Атака знаменитых прусских гусар на австрийских кирасир — короли Пруссии великолепно подготовили свою армию…
Глава 46
— Присаживайся, Христофор Антонович — в наших с тобою годах вести разговор можно только рассевшись по креслам.
Алексей внимательно посмотрел на суровое, будто топором вырубленное лицо фельдмаршала Миниха, которого называл на русский манер по имени-отчеству. Выходцу из Ольденбурга было уже семьдесят четыре года, вот только стариком назвать его нельзя — крепкий как дуб, с острым умом, великолепный инженер, любое порученное дело выполнял в срок с должным старанием. Да и стрелецкий кафтан сидел на нем как влитой, привык к русской одежде, более удобной и практичной, чем европейские наряды — тесные и неудобные, с башмаками и париками, кружевами и лентами, а потому дорогими. И никаких украшений, кроме вышитых золотистой нитью позументов — чин высокий все же, первый в «табели о рангах». Лицо бритое, что теперь являлось отнюдь не удивительно — теперь русские бороды коротко постригали, беря пример с царя. А иноземцам разрешалось «скоблиться», но бритье отнюдь не получило среди них распространения. Привыкли как-то к «растительности», и без нее себя уже не мыслили.
— Благодарствую, ваше величество, — Миних поклонился и уселся, внимательно посмотрел на Алексея, показывая, что готов выполнить любой приказ. Даже на караул у кабинета встать с фузеей, если потребуется, или задушить своими лапищами любого.
— Вижу, что не хвораешь, докладывали, что на здоровье телесное не жалуешься, многих удивляешь, — Алексей усмехнулся — фельдмаршал пользовался невероятным успехам у вдов, да и девицы ему глазки строили. Хоть и не стали столь строгими нравы, как в былые годы первых царей, но с девицами блуд не чинили. Да и зачем, когда молодых вдов хватает, вот только чем их старый фельдмаршал притягивает, непонятно — он ведь им в дедушки, не в отцы годится, полвека разницы. Из Приказа «тайных дел» постоянно доклады поступали — крепок Миних, как овдовел, так утехи себе заводит, женщины сами к нему липнут, как пчелы на мед. Видимо, такова их «Евина» порода, притягивает самих, как мух к известной субстанции, так сказать.
— Не жалуюсь, государь, тебе одному служу, супруги давно нет, — Миних усмехнулся, показывая, что намек понял, но менять свой образ жизни не собирается. Спросил отрывисто:
— Война началась, когда мне к армии отбыть прикажешь⁈
— С пруссаками пусть три Петра воюют — посмотрю, как у них получится. А генералы у них опытные, и приказ от меня имеют чуть-что не так, самим командовать. Французы уже Рейн перешли, и в италийские земли вторглись, на помощь к Фридриху идут, и цесарцев связывают. А вот тебе, старина, на Дунай предстоит ехать — султан Мустафа армию большую собирает, подбили его французы на выступление. Молдавию и Крым пойдет отвоевывать, а визирь на Белград янычар поведет, прусскому королю тем поспособствует. А с ляхами тебе предстоит на Волыни и в Подолии разобраться сурово — и без жалости с панством обходись. Момент для нас удобный наступил — там должны остаться жить только православные русские, а вот католическая шляхта без надобности в тех краях.
— Я все понял, государь, — на лице Миниха не дрогнул ни один мускул, только спросил деловито. — Тамошние гайдамаки восстание уже начали, или мне к нему их побудить?
— Там никогда не утихало, сам знаешь. Угли под пеплом всегда тлеют, только пламя костра раздуть надобно, и жарче!
Произнесенные слова Алексею Петровичу дались с немалым трудом, он ведь хорошо представлял, что вскоре начнется в «восточных кресах» Речи Посполитой. И сказать «кровавая и беспощадная резня» маловато будет — получив поддержку от русских штыков, местное население начнет поголовно истреблять шляхту вместе с семьями. Заодно под горячую руку попадут все евреи, что служили панству «экономами» — вот тех будут истреблять с особой жестокостью. И ничего тут не поделаешь — обиды наслаивались уже несколько веков, ляхи повсеместно лютовали, а православный люд за скот держали, «быдлом» привычно именуя.
— Кто сбежит — тем повезло, но не жалеть. Хотели от нас войну — получат ее. А то забыли, лиходеи, что забранное мечом, острой сталью возвращено может. Так что воевать надобно — уговоры на панство не действуют, токмо жуткий страх заставит их права завоеванных ими православных уважать. Они ведут себя хуже османов — те, по крайней мере, аллаху поклоняются, а эти таких же христиан за людей не считают. Урок им дай прежестокий, Христофор Антонович — освобожденные земли в состав державы нашей войдут, никому не дам православные народы угнетать.
— Все исполню, государь, — Миних отвечал совершенно спокойно — так уж вышло, что поляков он сам недолюбливал. И не раз предлагал присоединить к Русскому царству все православные земли древней Руси, попавшие под владычество Речи Посполитой.
— Но то тебе только подручная задача, фельдмаршал, так, мимоходом. Основная же цель такова — османов на Дунае разбить надобно, а затем полностью изгнать обратно в азиатские владения. А все земли православные под нашу руку взять велю. Не знаю, получится у нас это, али нет — но настал момент, к которому мы больше четверти века готовились. Так что на твой полководческий талант уповаю, на опыт офицеров, на храбрость и выучку солдатскую надежды мои. Стеснять тебя не стану, сам на месте решать будешь, как и против кого действовать надлежит.
Алексей Петрович остановился, посмотрел в окно — май был жаркий, солнце пригревало так, что зеленая трава жухнуть местами началась. И это в Москве, страшно представить какое пекло сейчас на юге.
— Войско тебе будет большое дадено — сейчас тридцать тысяч в корпусе, но число батальонов в стрелецких полках с двух до трех увеличено будет за счет резервистов, уже отслуживших срок. И в каждом конном полку на эскадрон больше будет, да рекрутов двойной набор от обычного произведем. И казаки подойдут донские, и слободские полки гусарские. Так что полсотни тысяч служивых, не считая обозного люда, у тебя будут. И молдавские войска под твоей рукой все — их тысяч двадцать, вооружены хорошо, должным образом выучены. Еще руку Меншикова помнят ветераны…
Царь усмехнулся, поднялся с кресла, сделав знак Миниху, чтобы тот не вставал. И негромко заговорил, словно вслух размышляя:
— Мыслю, Англия с Голландией в войну скоро войдут, и Венеция с Мальтийским орденом на нашей стороне также выступят. Почти мировая война разразится, «нулевая». Не обращай внимания, это я так, о своем. Но война сия увлечет в круговорот свой всех, и мелкие державы будут втянуты. Французам испанцы помогать будут, англичанам португальцы, германские владетели друг с дружкой сцепятся. Большие перемены грядут…
— Так оно и будет, государь, все страны окажутся втянутыми, хотят ли этого, либо не желают, но свой выбор сделают непременно.
— Нам свой державный интерес блюсти нужно, фельдмаршал. А он на юге — наследство империи ромеев отбивать у турок надо обязательно, ибо как говорили — «Москва есть Третий Рим, а четвертому не бывать». А тебе как князю Олегу, коего Вещим прозвали, надлежит Царьград взять. Сила у тебя изрядная, в Севастополе флот стоит, корабли новые и вооружены изрядно — самый слабый полсотни пушек на палубах имеет.
— Понимаю, государь. Пока свара всеобщая идет, надо Константинополь брать, и Дарданеллы тоже, чтобы не один флот в пролив войти не смог. А тогда и победу над османами одержать сможем, православные народы от их неволи освободить. Пусть не все — ведь австрийцы с венецианцами свое положение тоже упрочить захотят.
— Еще как, вопрос в одном — как их желания ограничить?
— Есть один способ, государь…
Фельдмаршал Бурхард Миних верой и правдой служил России, а при очередном придворном перевороте положил свою главу на плаху. Помиловали, но его энергия, ум и опыт новым временщикам уже не требовались…
