Дыхание бездны - Amazerak
Но что я мог сделать? Остановить бой — это признать собственное поражение. Поэтому выход был только один: драться до конца.
В небо полетел небольшой сгусток пламени — знак того, что противник желает остановить бой. Если бы я хотел сдаться, то кинул бы такой же, но своей стихии. По правилам вторая сторона после этого должна немедленно прекратить атаки, что я и сделал. Добить сдающегося соперника (по крайней мере, на дуэли) считалось подлым поступком не достойным аристократа.
Почти сразу прозвучал выстрел, ознаменовавший конец поединка.
Мой костюм был прожжён в нескольких местах, да и Георгий выглядел не лучше. Лезвия тьмы всё-таки проникали за защитную оболочку и изодрали ему всю одежду, а лицо пересекала красная полоса шрама. Вид она имела неприятный, но вряд ли стоило переживать за здоровье моего соперника. Как только к нему вернутся силы, регенерация полностью восстановит поражённые ткани.
Мы с Георгием встретились в центре почерневшего от выгоревшей травы поля. Дым застилал всё вокруг, где-то до сих пор мелькали языки пламени.
— Вы сильный противник и искусный боец, — произнёс Георгий. Он пошатывался и, казалось, вот-вот упадёт. — Сложно поверить, что в столь молодом теле кроется такая великая сила.
— Всякое случается в этой жизни. Благодарю за поединок, Георгий Иванович, — ответил я.
Мы вместе вернулись к ожидавшим нас на дороге распорядителям. Целители сразу же бросились нас обследовать.
— Всё нормально, — сказал я Людмиле. — Я не ранен. Только одежда испортилась.
— Ваше сиятельство, у вас ожоги, — сказала целительница.
Я посмотрел на свои руки: действительно, кое-где виднелись красные пятна. Да и лицо горело. Но сильной боли почему-то не чувствовалось.
— С этим повременим. Ступай к машине, — велел я.
На лице Артура Сафонова читалось разочарование. Он выглядел раздражённым, а сын его, Елисей, наоборот, созерцал происходящее со стоическим спокойствием. Очень сдержанный человек, отметил я про себя, с такими надо быть крайне осторожным.
— Примите наши поздравления, господин Озёров, вы победили, — произнёс Елисей совершенно невозмутимым тоном.
— Благодарю. Не забудьте о нашем уговоре. Послезавтра встречаемся в Томске, и вы выполните мои условия, — напомнил я. — После чего у меня к вам больше не будет претензий, как, надеюсь, и у вас ко мне.
— Без сомнения. Этот поединок рассудил нас. Пусть ваши служащие найдут подходящее место для проведения сделки. С домом бракосочетаний договариваемся мы. Время обговорим завтра, когда всё будет готово. Всего хорошего, господин Озёров.
— И вам всего хорошего, господа.
Я, Андрей и Гаврилов вернулись к машинам.
— Это было самое мощное сражение, которое я наблюдал, — Андрей находился под большим впечатлением от увиденного. — И ты уделал этого ублюдка. Просто что-то невероятное! Прими мои поздравления, Алексей.
— Благодарю. Победа мне далась на этот раз нелегко.
— Да брось, у него не было шансов. Хотя эти взрывы… чёрт возьми, да один такой может целый дом сложить.
— Взрывы у него мощные, согласен. И отняли много энергии.
— Знаешь, это надо отметить. Пошли сегодня в клуб. Там все наши будут.
— Посмотрим, — я ничего не стал обещать. Вначале следовало бы отдохнуть и восстановиться.
Вслед за Андреем с победой меня поздравили Гаврилов, Сатир и остальные охранники. Ожоги начали побаливать, но Людмила создала обволакивающую магическую дымку зеленоватого цвета, и краснота стала быстро пропадать. Плюс включились внутренние ресурсы моего организма, к которому возвращалась сила.
Вначале поле боя покинули Сафоновы, минут через пятнадцать выдвинулись мы. За спиной осталось выжженное, затянутое дымом, изрытое воронкам поле. Впервые в этой жизни я оказался на волоске от гибели. Этот день мог стать для меня последним. Но не стал.
* * *
Как же Артур Андреевич был разочарован этим поединком! Всё прошло совсем не так, как планировалось. Озёров остался жив, и послезавтра этому мелкому гадёнышу предстояло подарить семь процентов акций компании и одну из дочерей в придачу. Не случилась даже смерть Георгия, которая могла бы привлечь внимание особого отдела полиции.
Впрочем, Артур Андреевич с самого начала сомневался в разумности плана Елисея. Слишком много рисков. Если особый отдел заинтересуется происходящим, вопросы возникнут не только к Озёрову, но и к Сафоновым, в том числе могут предъявить и за дуэль. Тогда останется рассчитывать лишь на взятки, но и на них надежды мало, если расследованием займутся люди из Москвы.
Нет, всё-таки Елисей предложил ерунду. Заигрывания с властью до добра не доведут. В Гордеевске есть только одна власть — Сафоновы, коим принадлежит здесь всё. И если уж решать проблему, то решать собственными силами.
Но как? Сложный вопрос. Попытаться убить Озёрова во время сделки? Во-первых, томские князья резне на своей территории точно не обрадуются, во-вторых, а кто, собственно, убивать будет, если в роду не осталось ни одного владеющего, способного победить сопляка в бою?
Георгий участвовать точно не захочет. Он и на дуэль-то кое-как согласился. Получит сейчас свои обещанные пятьдесят тысяч и уедет, и плевать ему на всё. Даже драться до конца не стал, остановил бой. Ему-то погибать здесь не с руки, не он долю своей компании отдаёт.
Машины мчались в сторону Гордеевска. Путь предстоял долгий. Георгий Иванович, переодетый в офицерскую форму, сидел напротив Артура Андреевича в роскошном, отделанном белой кожей салоне минивэна и рассуждал о том, сколь силён оказался Озёров. На лице родственника до сих пор краснел шрам, который затягивался буквально на глазах. У великих мастеров невероятная регенерация. Им даже целители по большому счёту не нужны.
— Никогда не встречал столь сильного бойца. Кто бы мог подумать, что юнец восемнадцати лет отроду может обладать такой чудовищной силой, — удивлялся Георгий Иванович. — Он мог бы справиться, пожалуй, даже с тёмным генералом.
— А может, это и есть бес в человеческом обличье? — Артур Андреевич пытался хоть как-то настроить своего родственника против Озёрова. — Этот сопляк появился из ниоткуда и начал убивать моих людей. Если он захочет извести под корень мой род, ему это раз плюнуть.
— Так почему же до сих пор не извёл?
— Кто знает, что на уме у гадёныша? Мне кажется, он — не человек. Вы, Георгий Иванович, когда-нибудь слышали, как тёмные маскируются под людей?
—
