Отверженный 追放者 Часть III (СИ) - Орлов Александр

— Если нет, можете забрать мои трусы, больше-то и нет ничего.

Он сконфуженно покачал головой и побрел с пригорка обратно в Габутай.

Наконец-то, мать вашу, я один.

Закат красит кровью серое небо, во рту сухо как в Синае, лишь мелкие бисеринки пота стекают по лбу. Я умиротворен, наблюдаю за муравейником у меня под ногами. Оказывается, что это интересно первые полчаса, потом мураши просто начинают раздражать своей суетой.

Я стараюсь меньше напрягаться, держать мышцы в расслабленном состоянии. Голова то и дело клонится к груди от скуки. Это первый день. Второй будет нестерпим, если злобные боги не пошлют своему аватару дождь.

Я прикрыл глаза на секунду, повис на веревках, проваливаясь в мокрую негу.

…Воспоминания — Глава 2…

Стекло очередной раз задребезжало и все затихло. На время.

Ви смотрела на существо в маске человека, которое сидело напротив. Эм наклонился, чтобы дотянуться до сигареты губами, закурил.

— Никогда не понимал, зачем вы это делаете, — произнес он выдыхая.

— Что?

— Курите. Никакого же удовольствия нет. Просто дым, — улыбнулся он. — Так что? Какой следующий вопрос?

Ви взяла блокнот и откинулась на стуле. Вот правда, эта сволочь развлекается или провоцирует её? Складывалось впечатление, что он искренне получает от всего этого удовольствие.

— Ты интересно поставил предложение, — «почему ВЫ курите». Будто не соотносишь себя к людям. Ты считаешь себя чем-то другим?

— Я считаю, что отличаюсь, вот и все. — Он хотел развести руками, но помешали наручники. — У меня волосы, глаза и конечности, ясно же, что я принадлежу тому же виду что и ты.

— У тебя бывает ощущение, что ты не должен находиться в своем теле?

— Постоянно. Иногда мне кажется, что я пришелец, который по ошибке поселился в гуманоиде. Иногда мое тело кажется мне отвратительным и чужеродным. Черт возьми, а тебе нет?

— Нет, — растерялась она.

— Тебя не смущает, что у тебя мокрая дырка в голове и вторая между ног? Если ты считаешь это нормой, то не я один тут псих. Наши организмы странные и отталкивающие, ими нельзя любоваться без одежды. Какая-то гибридная уродливая помесь. А пальцы на ногах? Это же просто… кошмарно.

— Интересно… Я не думала, что ты так необычно смотришь на анатомию, — улыбнулась она. Однако, вернемся на шаг назад, ты сказал, что отличаешься от остальных. Кем ты себя определяешь?

Эм усмехнулся и принялся безразлично разглядывать потолок.

— Структура я-концепции… — произнес он. — Хочешь узнать, как познающий субъект Эм видит познаваемый объект Эм… Поиграть с тобой в психологию? Это может затянуться.

— Хорошо, спрошу прямо — ты осознаешь, что болен?

Он сделал испуганное лицо, а потом издал что-то вроде смешка.

— Конечно, мать твою! Я понимаю, что психопат, — сказал он уже серьезно. — Я людей убиваю большую часть жизни, остальные так не делают.

— И ты понимаешь, что это отклонение, так?

— Говори конкретнее.

— Я имею в виду — сумасшествие.

— Ви, ты меня разочаровываешь, как ты вела практику⁈ Психопаты не безумны, они стабильны, зачастую умны, изощренны и организованы.

— А ещё нарциссичны.

— Это тоже есть.

Она вздохнула и потерла переносицу под ободком очков.

— Если ты понимаешь, что ты психопат, то понимаешь и то, что в обществе тебя считают больным, злокачественным, или даже, позволю сказать, — дефектным.

— О, это я успел заметить, — кивнул он. — Только сам так не считаю.

— Ты на своем месте? Делаешь все правильно? Это твоя позиция? — допытывалась она.

— Я…не знаю. У меня есть несколько теорий касательно того кто я, и почему не могу справиться с желанием убивать. Хочешь одну?

— Безусловно, — она провела рукой, будто уступая ему место.

— Эта бредовая, но интересная идея, тебе понравится. Дело в том, что есть вероятность того, что я… как бы это выразить… предмет эволюции.

— Следующая ступень? — с улыбкой покачала она головой. — Я слышала нечто подобное от нескольких серийных убийц.

— И есть вероятность, что они правы. Раньше я отождествлял себя с ошибкой, будто я подобен этим несчастным: садистам, мазохистам, алголагнистам… Однако у меня зародились сомнения. Вполне вероятно, что я — эффективный инструмент природы.

— Инструмент? С какой функцией?

— Избирательное сокращение популяции, — ответил он невозмутимо. — Гениальный ход по сдерживанию вашей неуемной жажды размножения.

— И ты думаешь, что полезен? — поразилась она. — Правда⁈

— Человечество стоит на пороге вымирания, — вас слишком много. Об этом всем известно, но никто ничего не предпринимает. С тем же темпом размножения, примерно через сто лет начнется эпоха вымирания, деградация и катарсис. Об этом говорят в открытую, даже СМИ, даже чертов Илон Маск. Однако решения, как приостановить рост населения, попросту нет. А теперь подумай, — первый серийный убийца был зарегистрирован в конце восемнадцатого века, и с тех пор рост маньяков пошел по экспоненте. Интересный факт, — Джек Потрошитель работал тогда же. Да, я не спорю, убийц в истории хватало, но массово рождаться они стали недавно, как реакция природы на перенаселение. К 70-м годам убийц стало слишком много. Так много, что человечеству пришлось адаптироваться, чтобы бороться с новой угрозой. Появилась криминальная психология, профилирование, отделы по борьбе с серийными убийцами. Нас начали классифицировать и изучать. Если присмотреться, то становится понятно, что убийцы тех времен были несовершенны. Они напоминают мне детей. Они были неорганизованы, рассеяны и спонтанны, практически все страдали от отклонений: некрофилии, педофилии, каннибализма… Но со временем они стали умней, начали заводить семьи и вливаться в общество, вычленить и поймать их стало сложной задачей. Разве это не прогресс? Да и если подумать, как можно легко приостановить рост популяции? Возможно, этому способствует новая политика инклюзивности, — повальный гомосексуализм все же притормозит рождаемость без насилия и жертв, однако выходом это не назовешь. А если хотя бы один процент населения заменить на таких как я… Это даст умопомрачительный результат.

— Ты считаешь людей болезнью?

— Я считаю болезнью себя. Вернее вирусом, только не массовым, а избирательным.

— Интересная теория… Даже не знаю, как на неё реагировать.

— Как ты сказала, — это всего лишь теория, не нужно воспринимать её серьезно. У меня таких множество, хватит на пару дождливых ночей.

Ви подумала, что за пару таких ночей сама бы сошла с ума и осталась в этой чертовой тюрьме навсегда. Находиться с ним рядом было физически тяжело.

Я очнулся от холода. Тело бил озноб, перед глазами прыгали разноцветные круги. Живот сводило судорогой, он сокращался то ли от переохлаждения, то ли от голода. Пронизывающий ветер бил в спину, и я ощущал себя парусом. Ветви были мачтами, а трава под ногами — палубой.

Я парус, что попал в шторм. Меня треплет и рвет.

Голова кружилась, напоминая качку. Вокруг темнота, словно черные воды океана поглотили твердь и намеревались смыть и меня.

Я попытался сконцентрироваться, но не мог, мешала дрожь. Ноги налились тяжестью, любое движение отдавалось острой болью.

Появилось дикое желание лечь на землю, свернуться калачиком и уснуть. Но я был парусом, пока ветер не сорвет меня, я не смогу прилечь.

Это тело слабее в желаниях, сдерживать их тяжелее. Я все ещё жутко хотел пить, но дождя уже не желал, слишком продрог.

Небо и язык чесались, как будто я наелся кислых ягод. Это от недостатка слюны, кожа пересыхает и трескается, не критично.

Нужно спать, это экономит силы и влагу. Я обязан встретить рассвет, я хочу согреться.

Если не могу спать, буду медитировать…

Только вот… Поймать бы горизонт.

— Часики тикают, Ви. Задавай вопросы, — лениво потянулся он.