Наставник - Екатерина Лесина

- А моя сестра иной крови. Похоже. Подлый вы народ.

- Не подлее прочих, - во времена прежние Ирграм промолчал бы, не желая навлечь на себя гнев. Теперь он изменился.

- Тоже верно. Хорошо. Твоя госпожа, что она любит?

- Простите?

- Цветы там. Золото. Украшения. Что она любит? Я не хочу воевать. На самом деле не хочу. Лучшая выигранная битва – это та, которой удалось избежать. Может, меня и полагают дураком, но я не таков.

А теперь, когда стоило бы заверить собеседника, что Ирграм не сомневается в его уме, он промолчал. И это не осталось незамеченным. Взгляд Хальгрима потяжелел.

- У вас все не как у людей, - теперь рыцарь явно жаловался. – Женщина должна знать свое место, а эта… пускай. Я ищу союзников. И раз ты утверждаешь, что служишь этому роду, то расскажи. Что мне сделать, чтобы заключить с ними союз?

- Не… самая лучшая идея, - выдавил Ирграм. – Госпожа Миара – сложный человек.

- Её брат?

- Сильный маг. Действительно сильный. Но не подлый. С ним можно говорить. Он и услышит. И… он тоже предпочитает избегать битв.

- Он не выглядел сильным, - это было сказано задумчиво. – Почему?

- Возможно, просто не хотел.

- Говорю же, подлые вы твари, - Хальгрим вздохнул. – Что ж. Я велю. Тебя накормят. Дадут одежду. Завтра я привезу твоих… хозяев. Им и расскажешь, что тебе тут понадобилось.

Он хлопнул по стволу и так, что дерево загудело, закачалось.

- Только сперва мне. Я ведь должен знать. И ты понимаешь.

И уставился. Нехорошо так. Сразу и подумалось, что, может статься, до Ульграхов дело и не дойдет. Если рыцарю не понравится услышанное.

С другой стороны речь ведь идет о рабыне.

Пусть дорогой, экзотичной, но всего-навсего рабыне. Какое отношение может иметь она к делам местным. И Ирграм, облизав губы, заговорил.

Он говорил.

И говорил.

И в какой-то момент понял, что, пожалуй, слишком уж много говорит, что подобная откровенность вовсе даже не нормальна, что… он попытался замолчать. И у него получилось.

Почти.

Губы сомкнулись. И пусть причинило это почти боль, Ирграм готов был её вынести. Вот только Хальгрим усмехнулся.

- Ишь ты, упертый, - а потом поглядел куда-то за спину. Ирграм тоже обернулся. А потом выругался. Мысленно, ибо колени подогнулись, а тело, такое предательское тело, сгорбилось. И дрожь сотрясла его от головы до босых пяток.

Этого не может быть.

Не может.

Этого.

Быть.

- Вижу, ты узнал меня, друг Ирграм, - мягко произнес человек, которому здесь было не место. – Что ж, может, оно и к лучшему… но ты продолжай, будь любезен. Не заставляй меня усомниться твоей верности роду.

Глава 15

Глава 15

В огромном зале было душно, дымно и людно. Суетились слуги, спеша расставить блюда, одно другого огромнее. Катили бочонки. Тащили бадьи. Скворчали, покрываясь ароматной кожицей, поросята, подкармливая пламя каплями жира. Собаки сгрудились у камина, повизгивая от нетерпения. И лишь огонь да прутья в руках мальчишек, поставленных следить за мясом, мешали им подобраться к добыче.

Миха потер шею.

Тесновато.

Одежды ему прислали, надо полагать, соответствующие торжественному ужину. Знать бы еще в честь чего это самое торжество.

Он покрутил головой.

Шею сжимал жесткий воротник, который долго крепили к бархатному камзолу, впрочем, как и рукава, у плеча широкие, но сужавшиеся к запястью да так, что тесно становилось. Не покидало ощущение, что стоит дернуться, и роскошная темно-зеленого цвета ткань затрещит. Или завязки развяжутся. Вот смеху-то будет. Хотя, кажется, куда уж больше-то. Сквозь прорези в рукавах выглядывала нижняя рубаха из тонкого полотна, и Дикарь ворчал, что это в корне неправильно.

Такая одежда.

Тесная.

Неудобная. В такой двигаться тяжело. Зато на шею, прямо на кружевной воротник, возложили золотую цепь, толщиною с палец. А на неё повесили золотую же блямбу с камушками.

- Златая цепь на дубе том, - проворчал Миха и от перстней, которые принесли россыпью в шкатулке отказался. Цепь ладно, но с этим добром он не сладит.

- В каком смысле? – Миара, которая шкатулку и притащила, не стала уговаривать.

На редкость понимающей она стала.

И тихой.

Это-то и пугало. Миха и сейчас покосился. Но нет. Стоит, ждет ответа. И вид пресмиренный.

- Да без смысла. Просто. Не рановато ли? – Миха подергал манжету, которую протянули сквозь узкую часть рукава и выпустили этакой белой кружевною волной.

Но хоть рожу пудрить не заставили.

Да и до париков местная цивилизация к огромному Михиному облегчению не додумалась.

- Тебя видели. Во дворе, - на магичке было платье из темно-красной, почти черной ткани,