Галина Гончарова - Первые уроки
Самой-то явно некогда. Да и…
Ладно еще на швейной машинке по тщательно вымеренным лекалам. Это она могла. И даже сейчас собрала бы. Но шить вручную?!
Ни за что!
Вышивать — еще полбеды. И то… при местном освещении лучше вязать или кружево плести. Оно для глаз полезнее.
Лиля помнила, как делались первые вышивки бисером.
Продеть нитку в иголку, проколоть ткань, снять иголку, надеть бисерину, опять надеть иголку — и опять стежок. Конечно, пара лет — и ты уже ничего не видишь.
Это неправильный подход к проблеме.
А какой правильный? Керосинку изобрести?
Это как раз Лилю не пугало. И керосинка, и спиртовка — всем этим она когда-то пользовалась. Но сама-то она их не сделает!
Металлическую основу должен делать кузнец. Стекло — стеклодув. А где взять спирт и керосин — вообще вопрос века.
Розовый чехол для танка покрыл женщину с головой поверх нижних юбок. Лиля вынырнула из него — и оглядела себя. Кажется — или платья стали ей широковаты?
Похоже так.
Неужели она худеет?
Хотя чего тут удивительного? Сначала уходит вода. А потом уже должен убираться жир. Сильно помогла неудавшаяся беременность. Да и привычки жрать все подряд у Али не было. Хотя тело и требовало. Плюс еще прогулка до ярмарки. И пока еще обратно доедет.
Хотя бороться с лишним весом ей еще долго.
Лиля это понимала и настраивалась на долгую работу.
В общежитии можно научиться многому. В том числе и узнать о куче различных диет. На многое и сразу она не рассчитывала — если предположить, что Лилиан Иртон отжиралась с детства — такая масса легко не убивается. Лет за пару.
И главное — не пережать.
Нормальный сброс веса — это пара килограмм в месяц. Три — максимум. Не больше. В противном случае надо задуматься — не притаилась ли в глубине организма какая-нибудь болячка?
А если рвануться в диету…
Любая диета имеет грандиозный недостаток. Стоит тебе сделать шаг в сторону — и килограммы бодрым шагом поползут обратно. А вот если хочешь их убрать…
Тогда — извините. Срочно забыть о сладких плюшках и жареной картошечке (да и вообще обо всем калорийном после шести). Кушать отварное, тушеное и поменьше масла. Налегать на овощи и крупы. А слова «макароны», «булочки» и «я же только одну ложечку» занести в список злейших врагов.
Ну и тренировки.
Хотя потеря веса — дело субъективное. Кто его знает — какой метаболизм у Лилиан Иртон?
Но все равно. И подбородков стало на один поменьше. И глаза, кажется, показались.
Так держать, девочка.
И….
Найтти где устроили больного.
Это оказалось несложно. Товарища расположили в соседнеей комнате. Рядом суетилась симпатичная служанка, изображая бурную деятельность. То есть — поправляя простыню и вытирая мужику пот со лба.
На всякий случай Лиля смерила ее суровым взглядом.
— Пропадет хоть монетка, хоть лоскуток — шкуру спущу.
Служанка прижала руки к щекам.
— Ваше сиятельство! Да я ни в жизни…
— а будешь вообще без жизни. На Вирме ворам руки рубят, — добила Лиля. — Значит так. Сидеть. Ждать пока очнется. Напоить и позвать меня. Поняла?
— Да, госпожа.
Лиля вздохнула про себя. Становимся матерыми феодалами?
Ну и что? Если другого языка люди не понимают?! И не только языка? Ну, нельзя с ними по-хорошему! Нельзя!
К ювелиру Лиля спустилась спокойная и довольная собой.
— ваше сиятельство, — раскланялся эввир.
Лиля кивнула.
— Я тоже рада вас видеть, уважаемый. Что привело вас ко мне?
— Ваше сиятельство… я понимаю, что это невероятная дерзость с моей стороны…
Ювелир рассыпался в уверениях, что не хочет оскорбить и что питает к Лиле самое глубокое уважение. А глаза были совсем не уважительные.
Умные были глаза. Хитрые. И расчетливые.
Ювелир просто проверял ее реакцию. И прикидывал — можно ли с ней дальше иметь дело…
Лиля улыбнулась.
— уважаемый Хельке, может быть мы прекратим славословия? Время — деньги, а молчание — золото. Что вас привело ко мне?
— Госпожа графиня, какие мудрые слова, они достойны не прекрасной женщины а умудренного сединами мужа…
Кажется ювелир собрался завестись еще на полчаса теперь на тему ее незаурядного ума.
Лиля выдохнула.
— Уважаемый. Хельке. Что. Привело. Вас. Сюда?
Вирманам уже досталось… сейчас и этот огребет. Нет, ну правда, сколько можно измываться над человеком?!
Ярмарка, бык, операция, теперь еще и пустой треп?!
Рррррры!
— Ваше сиятельство, еще раз хочу уверить вас в своем почтении — и в знак его преподнести вам этот крохотный подарок.
Хельке достал из кармана небольшую шкатулку. Поднял крышку. А у Лили прощелкнуло в голове — а ведь она знает, как делались замки на коробочках! Если сейчас слить это ювелиру — он оценит новинку наверняка. И можно будет…
На красном бархате лежали серьги.
Кто-то взвыл бы — дешевка!
А для Лили они сейчас были ценнее всего золота мира.
Скромные такие две грушевидные жемчужинки. Да и плевать на цену камней! Важным было другое.
А именно — английский замочек сережки.
Лиля улыбнулась. Попробовала.
Застегивалось замечательно.
— Уважаемый Хельке, а вы уже сообщили в гильдию?
— Ваше сиятельство, но ведь идея-то ваша…
— а я не буду возражать, если идеи будут мои, а воплощение — ваше, — хитро улыбнулась Лилиан. — Разумеется, не просто так.
— Ваше сиятельство, но что может дать вам бедный старик?
— Ну, если мы договоримся, бедным вы точно не будете.
Лиля понимающе улыбнулась. Начинался торг. И кажется, эввир оценил ее улыбку, потому что вдруг улыбнулся в ответ.
— Госпожа графиня, вы хотите сказать…
— я буду подсказывать вам идеи. Вы будете воплощать их. Но я потребую процент от прибыли.
Хельке покачал головой.
— Ваше сиятельство, а вы уверены, что ваши идеи будут иметь успех?
— а вы считаете, такие сережки не будут пользоваться популярностью? Так я могу и с кем-то еще договориться, — Лиля пожала плечами.
Глаза эввира остро блеснули.
— И сколько же вы хотите, ваше сиятельство?
— Мои — идеи. Ваши — материалы, работа, мастерская. Полагаю, что мои — законные пятьдесят процентов.
Ювелир схватился за голову.
— Ваше сиятельство, вы меня разорите!
— Наоборот я вас обогащу!
— Я старый бедный человек. Больше пятнадцати процентов…
— Бедный ювелир? Хорошо, сорок пять процентов. И ни процентом меньше!
— А отчисления в гильдию? А налоги?! Ваше сиятельство, двадцать процентов!
— а как насчет отчислений из гильдии? Которые будут вам положены как изобретателю? Да я еще добрая и пушистая, надо было бы все шестьдесят требовать!
— А налоги? Которые дерут с меня, что есть мочи?
— А их и с меня берут!
Лиля откровенно наслаждалась торгом. Эввир был сильным противником. Но и она… поживи-ка ты в России! Мигом отучишься дарить свои кровные кому-то чужому.
В конце концов сошлись на сорока процентах в пользу Лили. И женщина решила, что это — неплохо. Договор решили подписать завтра в магистрате. Заодно Лиля прикинула, насчет чего можно тряхануть местного градоправителя.
Прибыль будет еще какая. Но — из доли Хельке надо вычесть работу, материалы, амортизацию мастерской, оплату труда рабочих… плюс еще реализация и продвижение товара на рынке. Приворовывать эввир будет, это и без гадалки понятно. Но… не сильно. Если поймет, что выгоднее с ней, чем без нее — любые двери вынесет. А она со временем прикинет, как его проверить.
И Лиля нарисовала два эскиза шкатулок для драгоценностей. Один — со стандартной кнопочкой. Надавил, шпенек сдвинулся, крышка открылась. Второй — с рычажком. Сдвинул в сторону — и порядок.
Впрочем, к этому эввир отнесся без особого восторга. И Лиля набросала чертеж обыкновенного пера. Потом сходила в комнату, предъявила чернильницу-непроливайку, в которую было ради эксперимента налито молоко (эввирам вера запрещала спиртное и все, что туманит разум, так что договор скрепили кружками молока). И улыбнулась.
— Можно продавать это в трех вариантах.
Хельке поднял брови.
А Лилю понесло.
— Обычные, чуть ли не медные — для тех, у кого нет денег. Чуть подороже, из серебра и золота, обычного дерева — для купцов. И третий вариант. Для аристократии.
Золото и только золото. Дорогое (ароматное, черное или красное) дерево, отделка драгоценными камнями, упаковка в специальные шкатулочки…
Хельке задумался.
А ведь это могло иметь успех.
А если еще…
— Госпожа графиня, а если такой прибор от вашего имени послать кому-нибудь в подарок?
