Вой молодых волков (СИ) - Чайка Дмитрий
— У нас тут восемь сотен коней, — мрачно произнес Зибор, старший сын Арата. — Еще пара недель, и они дохнуть начнут, государь.
— Знаю, — обронил Кий, глядя на лагерь, который споро разбивали невдалеке от главных ворот Праги.
Город несколькими бросками отрезали от подвоза продовольствия, и крестьянские веси, устрашенные посланниками из Братиславы, не дали больше ни зернышка. Его фуражиров били из засад как куропаток. А теперь и вовсе Прагу взяли в осаду, а лагерь у ворот прямо на глазах вырос. И как споро разбили его, на удивление даже. Разобрали весь посад на один перестрел от стены, и сложили дома заново, покрыв небо копотью горящих очагов. А легионы из Дакии и вовсе пришли с разобранными аварскими юртами, увешанными изнутри шкурами для тепла. Топоры стучали в окрестном бору день и ночь, изводя его на дрова. И даже корабельный лес, коего на пражских верфях сушилось бессчетно, весь пошел на то, чтобы построить укрытия для войск. Надо ли говорить, что все окрестные веси приняли столько воинов, сколько смогли, и даже немного больше.
— Не по-людски воюют, — сплюнул Кий, который подобной прыти от брата и племянника не ожидал. По его расчетам, времени у него до середины мая было. Ан нет…
— И то правда, — поддержал его Зибор. — Кто зимой в поход ходит? Поморозят и воинов, и коней. Хотя… Пока они там померзнут, мы от голода перемрем. Кто ж думал, что так все повернется. Еще неделя за стенами, и у меня кони всадника не поднимут. Тут, государь, столько овса нет.
— Можем всю зиму твоих коней жрать, — мрачно ответил Кий, — и надеяться, что они уйдут. А они не уйдут. Я это шкурой чую. Уж больно надежно обустраиваются. Пробиваться надо на север. Я тамошние места как свои пять пальцев знаю. Бранибор возьмем на копье и там отсидимся. Град крепкий. Большое войско в те земли по зиме не поведут, безумие это. А весной придумаем чего-нибудь.
— Дельно, — кивнул Зибор. — Ночью пустим малый отряд на вылазку, а когда твой племянник в бой ввяжется, по льду Влтавы уйдем. Мне день нужен, чтобы подготовить все, государь. Эх, жаль! Сколько добра бросить придется…
— Дулебов пустим, — сказал после раздумья Кий. — Все равно от них толку почти нет. Деревенщина ведь простая. И бояре у них… Мирко и Сташко — два дурня набитых, да Любим — калека сухорукий. Жаль, конечно, я обязан им, но делать нечего. Не данов же в расход пускать. Добрые вояки, пригодятся еще. Сделаем все быстро, пока плотно не обложили. Чую я, еще пара дней, и из Праги мышь не выскочит.
* * *Суета, поднявшая в лагере, удивила Любима несказанно. Всадники носились по городу как угорелые, пытаясь почти задарма пристроить добычу, выменяв ее на серебро. Получалось так себе. Горожан осталось немного, и они были не из богатых. Местная верхушка из торговых людей и мастеров сбежала в Братиславу уже давно. Деловые люди чуяли, к чему все движется.
— Да что же это такое происходит? — растерянно смотрел по сторонам Любим, но вечером ответ на свой вопрос все-таки получил. Войско пробиваться на север будет. Государь Кий по Влтаве и малым рекам в земли лютичей свою армию уведет и там укрепится.
— Две недели идти, и то если есть, спать и срать на ходу, — прикинул Любим. — Но сейчас зима. Три недели идти, не меньше. И это тогда, когда Прагу войско обложило. М-да… Это только князь Кий на такое способен.
Впрочем, когда Любим поразмыслил как следует, то безумная поначалу идея показалась ему не такой уж безумной. Осаду только-только начали, и перекрыли пока что две дороги из четырех. Если по узкому руслу первыми пустят обоз и пехоту, а в арьергард поставят легкую конницу с луками, то дело может выгореть. Поди-ка догони убегающее войско, когда обойти его с флангов нельзя. Только запас времени нужен… Несколько часов хотя бы.
— Ах ты ж… — Любим продолжил тираду матерной россыпью, усвоенной за годы службы в легионе. В голове словно вспышка сверкнула, осенив пониманием. Если мораване, даны и наемники с севера бегали как угорелые, то мелкие отряды бояр — дулебов и чехов, как будто не замечали. И самих бояр к государю не звали, заявив, что им все перед самым отходом скажут. Да только не готовятся так в долгий путь. Это времени требует.
— На убой нас бросят, — сжал зубы Любим, у которого все сложилось. — Оставят позади, чтобы мы на копьях дохли, пока их светлость со всех ног бежать изволят. Вона чего удумали… А потом снег следы за пару часов укроет. А там мало ли, в какой приток Влтавы они свернули. С собаками не сыщешь!
Едва дождавшись ночи, Любим переоделся в рванину, подошел к северным воротам, которые охраняли два дана, и сунул каждому по рублю. Тем было плевать на бедолагу-горожанина, а на серебро как раз нет. Они в эту землю ради него и пришли. Даны повертели в руках потертые монеты с профилем императора Самослава и смилостивились. Безотказный пропуск сработал, и боярин со всех ног побежал в лагерь законного государя, который сиял огнями невдалеке.
* * *Сбить жидкое охранение у северных ворот удалось быстро. Тут их не ждали. Как Кий и спланировал, бой завязался на противоположном конце города, где началась вылазка словенских владык. Судя по звукам, туда подтянулись большие силы, но Кию следить за этим было недосуг. Он уже скакал по льду Влтавы, которая здесь, у Праги, пятьсот шагов в самом широком месте. А дальше, где река начинает петлять — и трехсот нет. Узкая там река, поросшая по берегам лесом. Нужно уходить, и уходить быстро. Первыми пустили сани с зерном и пехоту, а за ними двинулась конница. Словенам и данам объяснили, что ждать никто никого не станет, а потому пешее войско шло не хуже коней, надрывая все жилы. Так они прошли примерно три мили.
— Вот дерьмо! — присвистнул Кий, увидев в рассветных лучах развернутый по фронту легион. Уйти отсюда некуда, уж очень удачно место выбрали. Правый берег — крутой и обрывистый, а левый — густо зарос лесом. Придется биться прямо здесь.
— Ну что же! Воевать так воевать, — Зибор Аратич сплюнул на лед, застывший комками и грудами, и поскакал к своим. Есть немалый шанс в копейном строю разорвать шеренги пехоты, а потом рассеять вражеское войско.
Суета закончилась быстро, и армия Кия построилось за четверть часа. Войско же наследника стояло недвижимо, словно скала. Стояло до тех пор, пока его ряды не раздвинулись, и вперед не выехала женщина неописуемой красоты, залитая золотом и камнями от макушки до пояса. Шубка из соболя, обтянутая ромейской парчой, была распахнута на легком морозце. Не слишком удобно ехать на такой верхом.
— Богиня! — зашушукались мораване и словене.
— Фрейя! — пошло по рядам данов. В их землях уже давно известно, что великий конунг Братиславы женат на дочери бога Ньёрда, а вот теперь они увидели ее во плоти. Говорят, она ничуть не изменилась за добрую сотню лет.
По рядам побежала волна удивления и восторга. Многие достали амулеты из-за пазухи и начали шептать молитвы. Люди поедали глазами и саму Богиню, и ее белоснежного коня, за которого можно купить половину Дании. А уж за ее ожерелье, которое достали из сундуков царицы Рани Суханади, купить здесь и вовсе нечего. Разве что все земли восточнее Рейна.
— Мир я дарую вам, люди! — глубоким грудным голосом произнесла Богиня. — Опустите оружие и склоните головы перед законным государем. И тогда дано вам будет прощение! В том я клянусь вам телом и кровью своей. Покоритесь! Отриньте гордыню, и останетесь живы. Вины ваши будут прощены. И бояр, и князя Кия, и простых воинов. Не желают государи Святослав и Александр лить братскую кровь.
По рядам войска неслась людская волна, вгоняя тех, кто только что собирался биться, в полнейшую растерянность. Нет у них шансов против легиона. И даже конница не поможет. Потому как вот-вот добьют дулебов у ворот Праги, а потом догонят их здесь. Малейшее промедление — и все, возьмут в капкан с двух сторон. А тогда — верная смерть. А Богиня подтвердила их мысли.
— Если же не покоритесь, то ни один из вас не уйдет отсюда. А те, кто останется жив, обретет судьбу горше смерти. Сгниет он в соляной шахте, не увидев солнца вовеки!
