Студент 3 (СИ) - Советский Всеволод
— Ф-фу!.. — выдохнул Витек, когда мы вышли из подъезда. — Слава Богу! А я уж опасался — сейчас опять пойдет какая-нибудь бодяга… Но на тебя она зыркала, старая мочалка!
— Ну, Вить, — усмехнулся я. — У тебя какое-то превратное представление о женской зрелости. Женщина в самом расцвете…
— А, ладно! В жопу себе пусть засунет этот рассвет.
— Не рассвет, а расцвет. Кстати! — я оживился. — А как наша закройщица Людмила? Не развил знакомство?
Витька оживился тоже:
— Не! Но мысль в уме держу. Иногда, знаешь, так подумаешь об этом… И на душе приятно станет! Как будто есть у тебя в запасе что-то такое, какое-то интересное приключение. И можно в любой момент его… э-э, как бы это сказать…
— Активировать.
— Да! Включить как кино с неизвестным сюжетом. Во! Точно. Хорошо сказал?
— Вполне, — одобрил я. — А что Татьяна?
— Да кочерыжится все еще. Правда, вроде бы пошло на лад… Слушай, наверное, она ко мне какими-то чувствами прониклась, а⁈ Ты как думаешь?
В этом плане Витек, видимо, был крайне закомплексованным юношей. Ему попросту трудновато было представить, что какая-то девушка может по-настоящему прогреться теплыми чувствами к нему. И сейчас до конца в это поверить не мог. Татьяну ценил, но все равно воспринимал не как опору, поддержку, верную женщину — а так, приятную игру. Сегодня есть, завтра нет, ну и ладно.
Я подумал, что мой дружеский долг — попробовать переформатировать этот настрой… Но не сейчас. Сейчас я должен отработать безупречно. Попасть в самое верное психологическое русло.
— Ага, ну вот, кажись, этот дом, — указал Витек на добротную, хотя без изысков послевоенную пятиэтажку в два подъезда. — Квартира… тринадцать, чертова дюжина. Ну, это вон тот подъезд.
— Пятый этаж, — хмуро добавил я, представив себе странствие по длинным лестничным маршам «сталинки».
Впрочем, молодым организмам это дело — тьфу, и растереть, разве что запыхались немного.
— Звони, — кивнул я на дверь, щеголевато обитую черной кожей.
Витек, казалось, только прикоснулся к звонку — и дверь волшебно распахнулась, предъявив нам моложавого, подтянутого мужчину из разряда «без возраста». Стройную его фигуру плотно облегал синий спортивный костюм «Адидас». Приветливое выражение лица, чуть-чуть тронутые сединой волосы. Улыбка:
— Приветствую, молодежь! Вы от Кости?
— Все верно, — вежливо ответил я.
— Ну, входите. Он говорил, Виктор придет, а вы?.. Или вы оба Викторы? — тут он рассмеялся.
— Виктор — это я, — осмелел Витька. — Мой друг Василий… У него к вам особое дело есть, — вдруг брякнул он.
Эх, зря он так! Ну да слово не воробей.
— Вот как, — не удивился Виталий Алексеевич. Видимо, всякие виды в жизни повидал. — Ну, Василий, что за дело?
Дверь он плотно закрыл.
— Да как вам сказать… — протянул я. — Боюсь, вы будете неприятно удивлены.
— А ты не бойся, — спокойно заметил хозяин. — Меня удивить сложно. Я бы сказал, невозможно.
— Тогда все проще, — я улыбнулся. — Послушайте.
Глава 22
Я старался говорить размеренно, четко, строя фразы коротко и внятно. Суть моей речи была такова.
Вы, Виталий Алексеевич, приобретаете препарат, полагая, что это усилитель ваших половых реакций… Только это не совсем так. Мы с Виктором, конечно, подписались на распространение через Константина, поскольку бабки приличные, такие на дороге не лежат. Но как начинающие химики, решили уточнить…
— Химики? — заинтересованно перебил комбинатор.
— Да, — с сугубым достоинством ответил я. — Первый курс, правда, но поступали целенаправленно, в олимпиадах участвовали, все такое…
И я дальше развил эту мысль: в химии мы сечем, не лопухи подзаборные. Обратились к старшим товарищам. Они исследовали вещество — и вынесли вердикт: это сильный наркотик, вызывающий быстрое привыкание. Да, он дает кратковременный эффект в виде усиления потенции. Но это не главное. Главное, человек подсаживается на него, становясь рабом своей зависимости. А изготовителям и распространителям, конечно же, на это плевать с самой высокой колокольни. Человек превратился в наркомана, в животное? И хрен с ним! Не жалко. Но даже и не в этом суть.
Здесь я, конечно, сделал смысловую паузу.
Туз и глазом не моргнул, и бровью не повел. Но по его лицу я безошибочно уловил, что он попался на крючок недосказанности. А ну-ка, ну-ка, что там за суть?..
И я не стал его чересчур томить. Объяснил, что он и другие покупатели стали… жертвами-не жертвами, но подопытными кроликами эксперимента, проводимого профессором Беззубцевым. Профессору, в общем-то, наплевать, что произойдет с потребителями снадобья. Кто беспощадно подсядет на наркотик, а у кого-то, вполне можно допустить, окажется иммунитет… Иными словами, наш ученый проводит негласные клинические испытания на людях, совершенно ничего не подозревающих. Это и есть о главное, что нужно ему перед побегом на запад. Где он рассчитывает стать триумфатором со своим уникальным психоделиком. А Жирков тут совершенно не при чем. То есть, он знать не знает об истинной цели распространения. Беззубцев просто использует его втемную.
Подпольный магнат слушал меня совершенно бесстрастно. Выдержка у него была великолепная. Это и понятно: жизнь научила. Но я угадывал ход его мыслей. Именно на такой ход я и рассчитывал.
Тут было два козыря.
Первый — чисто логический. Виталий Алексеевич, конечно, вмиг сообразит, какой огромный бонус может дать ему овладение препаратом Беззубцева. Как подмять профессора под себя — этот вопрос он, наверное, уже решал, слушая меня. Прокручивал варианты. А второй мой тонкий ход — психологический. Я рассчитывал на то, что самолюбие цеховика будет больно ужалено. Быть подопытным кроликом⁈ — это особенно обидно человеку, считающему себя чем-то вроде пупа Земли. Или, сказать лучше, такого невидимого паука, который упивается тайной властью, незаметно для всего мира дергая за паутинки-ниточки и создавая события в свою пользу.
И вот для такого человека узнать, что он стал лабораторным организмом, чем-то в экспериментальной пробирке… Ну, это выше его сил! Этого прощать нельзя.
Я видел это по его лицу и взгляду. Он стремительно что-то обдумал. Взглянул на меня. И я сразу понял, почему этот человек сумел стать пусть подпольным, но миллионером. Он на самом деле умел ставить цели и достигать их. Невзирая на преграды. Любую преграду он мог преодолеть, если был уверен в правильности и достижимости цели.
— Так, — сказал он. — А почему вдруг вы решили мне об этом рассказать?
Я ждал этого вопроса.
— Ну… — здесь я постарался злорадно ухмыльнуться, — это личный мотив, скажем так.
— Вам есть за что не любить вашего профессора…
— Беззубцева. Да. Так оно и есть. Подробности не важны.
Он подумал.
— Допустим. И чего вы хотите от меня?
— Содействия. Мне кажется, нам надо совместно нанести визит профессору. Поговорить с ним по-взрослому. И обернуть ситуацию в свою пользу.
Магнат долгим взором посмотрел на меня. Я спокойно выдержал этот безмолвный экзамен. И Виталий Алексеевич произнес:
— А мне кажется, что ты, юниор, далеко пойдешь…
— Мне тоже хочется так думать.
— А если так, то твои предложения?
— Так я уже сказал…
— Это общие слова. Конкретнее.
— Конкретнее — я предполагаю, что у вас есть люди, которые… правильно с ним поговорят. Чтобы он стал словоохотливым.
Я говорил это столь веско, что Витек с невольным уважением покосился на меня. А по краткой, почти неуловимой усмешке хозяина я понял, что попал в точку. Такие люди у него есть. Было бы странно, если б не было! При его-то жизни.
Он еще помолчал немного, прежде, чем спросить одним словом:
— Адрес?
— Есть, — а я ответил одним слогом.
— Тогда навестим, — спокойно ответил он.
…На улице я сказал Витьке:
— Давай отойдем подальше, там и позвоним. Он лишь кивнул. Он вообще, похоже, решил, что в наших совместных действиях думаю, принимаю решения один я. Но меня это устраивало.
