Курьерская служба 2. Новичок - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Мы вышли у небольшого бетонного здания, стоявшего на пригорке и больше напоминавшего по материалу блиндаж, чем остановку. Ничего, кроме оного, до горизонта не наблюдалось, а наш вездеход уже поддал газу и двигался дальше, к Кристаллогорску.
— Обманул, что ли? — пробормотал Сид.
— Не думаю.
Обошли по кругу — за зданием оказалось крытое помещение с бензозаправкой и парой снегоходов. В крохотном окне горел свет, что делало его похожим на маяк в бескрайнем снежном океане. Постучались, в окошке показалось лицо станционного смотрителя — небритого, одичавшего, и определённо в подпитии.
— Чего надо?
— Где фермерство мамонтовое? — спросил Сид. — Барин приехал.
— Полчаса на запад. Вон, видишь забор на горизонте?
Я присмотрелся и ничего не увидел — отчасти из-за лёгкой близорукости, отчасти из-за плохой видимости и «куриной слепоты», вызванной бесконечной белизной вокруг.
— Он не врёт? — спросил Сид меня, пока я внимательно изучал выражение лица смотрителя.
— Думаю, не врёт, — кивнул я.
— Давайте я хоть чаем вас напою, — сказал смотритель, и дверь открылась.
— Будь как дома, путник, я ни в чём не откажу, — пробормотал я.
— Это откуда?
— Забудь. Из прошлой жизни.
Впрочем, ничего ужасного с нами в этой берлоге не произошло — внутри оказалось неожиданно просторно и вполне уютно, несмотря на беспорядок и гору немытой посуды.
— Как хоть тут дела? Не нападает никто? — спросил я.
— Да нет. Лаптевы своё хозяйство в сохранности держат.
— Так станция вездеходов, получается…
— Ага. Мы все под Лаптевыми. У него и авиакомпания в Новгороде-Северском, как ты видел. И заводы — вездеходные, авиаремонтные. Я — крепостной. Половина крепостных в Зеленогорье — лаптевские. Тысяч сорок, почитай.
Мы переглянулись с Сидом.
— А чего тогда их тлинкиты обстреливают? И почему с тлинкитами никто не разберётся.
Смотритель покрутил ус, словно не решаясь сказать правду.
— Тут есть гипотеза. Что или они специально так подстроили, чтобы заказ у краевого управления на вооружённые вездеходы получить. Или это какие-то их внутренние разногласия. Их же десять братьев и дядьёв — родных, двоюродных и троюродных. У каждого разные доли, хрен разберётся, но те, что сыновья Артёма Алексеевича — поговаривают, что обиженные. Вот, может быть, между собой и собачатся.
— Хоть кино снимай! — усмехнулся Сид. — Как про «Демидовы начистоту» запрещённый.
— А как в фермерстве дела? Всё ли тихо?
Смотритель изменился в лице.
— Мы туда не суёмся. Там же изолированная община. Аборигенная. Инуиты-казаки… то бишь контрактники на охране. Никаких дворянских не подпускают. Хотя кусок лакомый — мамонтов всего на десяти фермах разводят, шерсть очень дорого ценится. А бивни — так вообще! Но — под запретом. А у их головы — так вообще проездной бесплатный, каждый месяц печать ставлю, продляю.
— Получается, не трогают? Хм… Забавно.
— Что именно забавно? — Сид уставился на меня.
Мне вспомнилось, как отец сказал, что Лаптевы боятся Общества. Говорить подробности разговора Сиду я пока не собирался.
— Ты сказал, что полчаса на запад, это пешком?
Смотритель усмехнулся.
— В такую-то погоду? Тут то растает, то замёрзнет, то снова снег. Полыньи. Пешком — часа четыре. Это, если на лыжах умеете. А полчаса — это на снегоходах. Двуместный он. Могу сам отвезти, но вечером, после последней смены, или сейчас арендуете. Два рубля на весь день.
— Ты мотоциклы же водить умеешь?
— Умею, — кивнул Сид, только слегка неуверенно.
— Ну, в общем, ты поведёшь.
Делать было нечего — снова потратились, заправили снегоход, погрузились и помчали по свежему снегу. По правде сказать, впечатление от поездки было прекрасное — полное одиночество, ветер по щекам, снег и яркое арктическое солнце у горизонта. К счастью, Сид справился с управлением и даже нашёл протоптанную тропу, поэтому пользоваться навигатором не пришлось. Вскоре, действительно — показался белоснежный бетонный забор, тянувшийся вдоль на несколько километров, а за ним — вышка, вроде тех, что бывают в колониях. Ворота оказались закрыты, и я вовремя приказал Сиду затормозить.
— Стой!
Сначала подумалось, что запели птицы, но после я узнал этот свист — снег перед нами расчертила дорожка пуль.
— Стоять! Кто такие? — зазвучал голос из мегафона, повторивший затем фразу на незнакомом языке.
— Циммер!! — заорал я. — Циммер Эльдар Матвеевич! Мне нужен Черемных. Скажите, что приехал барин.
— Минуту, — ответил голос.
Ждать пришлось не минуту, а целых десять.
— Надеюсь, накормят и напоят, — сказал Сид, потирая замёрзшие предплечья. — Как они тут живут-то?
— Нормально живут. В других мирах такой климат на широте Сургута. Только мамонтов нет.
— А кого разводят тогда?
— Оленей. И кое-где лошадей северных и сайгаков.
Ворота, наконец-то, распахнулись. Из них вынырнула двойка белоснежных снегоходов, на которых сидела пара одетых в полярную униформу военных — один рулил, а у второго в руках был автомат. Описав два полукруга, они взяли нас в окружение. Ворота закрылись, один из бойцов спрыгнул со снегохода и зашагал ко мне.
Ситуация становилась напряжённой. Моя рука скользнула в кобуру, к оружию. С вышки снова послышался голос:
— Уберите оружие. Покажите документы. Нам надо убедиться, что вы тот, за кого себя выдаёте.
Рука, уже державшая рукоять пистолета, полезла в карман и вынула паспорт. Сунул ксиву в лицо подошедшему стрелку — круглолицему, северной наружности, но в современных шлеме и броне. Он посмотрел на документы, посмотрел на моё лицо, потом посмотрел на экран на нарукавном приборе.
— Это он! Сын хозяина! — крикнул он.
— Добро пожаловать! — послышалось с вышки спустя секунду, и ворота снова открылись.
Нас провели под конвоем мимо первых построек и потянули дальше, мимо длинных не то ангаров, не то конюшен. Затем пошли чумы, а может, и яранги местных — никогда не разбирался в видах северных строений. Тут-то я и впервые увидел живьём их, стоящих у водопоя в сопровождении одетых в шкуры киперов. Бурая, со светло-серыми полосами шерсть, короткие уши, длинные бивни, хоботы, которыми они жадно вбирали подогретую воду из длинного корыта. На миг мне даже захотелось подойти поближе и погладить, но я чувствовал, что надо спешить. Мамонты оказались чуть ниже, чем я предполагал — что вполне объяснимо, если учесть, что последняя популяция оставалась на острове и последние века перед открытием медленно мельчала.
Зато вот площадь хозяйства оказалась огромной. Забор потерялся где-то
