Рожденные в СССР. Часть вторая. Обретение (СИ) - Коруд Ал

«Так, кабинет тридцать два. Регистрация. Интересненько».

— Молодой человек, почему опаздываете с регистрацией? — сухонький старичок с большой проплешиной на голове строго взирал на очередного проштрафившегося по его меркам посетителя. Он довольно ловко отыскал личную папку Холмогорцева и сейчас что-то записывал туда на редкость каллиграфическим почерком.

— Почему опаздываю? Нашел свободное время и пришел. Регистрация здесь, вообще, зачем?

— Вы в Москве, гражданин, прописаны еще с апреля месяца, неужели не было свободного часа, чтобы зайти? Порядок никто еще не отменял.

— Не понял, — Степан ловко выхватил паспорт и вызывающе посмотрел на старого кадровика. Кем еще мог быть этот странный человечек? И наверняка ведь приставлен от «кого надо». Специфика поведения, как говорится, «на лицо». Ох, сколько их еще в стране советской — всевозможных человеков с синдромом «вахтера». — Знаете, я тут никому и ничего не обязан. И общество у нас, заметьте, добровольное! Вам какое до него дело? Зарегистрировали и помалкивайте.

Старик в ответ на явное хамство обидчиво поджал губы, его голос остался таким же монотонным, но глаза предательски загорелись.

— Молодой человек, во всем должен быть порядок. Раз вам сказали записаться в Озап, значит, так нужно государству.

И тут Холмогорцев не выдержал.

— Во первый, уважаемый, — наверное, только в русском языке это вполне пристойное слово можно интонацией сделать ругательным, — я вам не молодой человек, и вряд ли вы старше меня. Во-вторых, никакой обязаловки в нашем обществе нет и быть не может. Перечитайте еще раз его Устав. В-третьих, да кто вы такой, чтобы прикрываться интересами государства!

Кадровик буквально остолбенел и попытался что-то ответить, силясь найти во враз опустевших легких воздух, но Степан уже вышел за дверь. Через закрытые двери вдогонку глухо донеслось.

— Попаданцы херовы! Вы еще поплачете у меня! Развели, понимаешь, демократию!

Холмогорцев даже не заметил, что кого-то нечаянно толкнул в коридоре. Он уже повернулся, чтобы извиниться, как услышал хорошо знакомый голос.

— Степа, какими судьбами и чего такой злой?

Перед ним стоял Павел из Ярославского Центра. Его блондинистая шевелюра сейчас была приведена в относительный порядок, а на самом молодом человеке ладно сидел кремовый костюм двойка явно импортного производства.

— Извини, этот ваш, — Холмогорцев кивнул в сторону кабинета, — кого хочешь доведет!

— Ильич то? Старый кадр, а кадры тут решают все. Но ты прав. Больно много жалоб на него, но тут не нам решать.

— Чего так? Общество добровольное, а развели бериевскую богадельню! Мы им не дети малые!

— Степ, ты где живешь, не забыл? Где эти гаврики тебе более современных барбосов наберут? С кадрами сейчас конкретный затык. Да, кстати, сам чего сюда пришел?

— До хотел вот узнать, что тут и как. Как бы помощь Родине оказать в посильном.

— Понятно, — Павел широко улыбнулся. — Тогда тебе в двадцать пятый. Там Леонид Николаевич сидит, ну ты его видел в нашем Центре. Чиновник из областной администрации. Представляешь — человек нашел себя тут. Да не хмурься, он тебе абсолютно все по делу расскажет, что и как, и к кому. Пацан карьеру делает, старается изо всех сил. Умеет ведь работать, когда захочет.

Холмогорцеву оставалось в ответ только иронически хмыкнуть. Внезапно из-за угла появилась фигура в сером костюме.

— Павел Иванович, вас уже машина ждет, — «прикрепленный», а это по мнению Степана был именно он, показательно постучал по наручным часам. Павел огорченно пожал плечами, кивнув в сторону поджидавшего кэбиста.

— Извини, сам себе не принадлежу, бываю тут набегами. Кстати, как сам?

— В науке, учусь и работаю. Летом в археологической экспедиции был. Уже есть результаты.

— Правда? — лицо Павла вспыхнуло искренней радостью. — Это, знаешь, очень здорово, когда наши чего-то добиваются сами. Да, чуть не забыл. Тут же время от времени весьма интересные мероприятия бывают. Через две недели встреча с писателями из наших. Коля Истомин, второго не помню. Оба фантастику пишут. Знаешь?

— Конечно! Кто не знает Истомина. Он что — тоже тут?

— И не скучает, третью книгу пишет! — Павел обернулся на явно нервничающего «прикрепленного» и начал прощаться. — Извини, дела государственной важности. Других не делаем, рад был повидаться!

Вдохновленный встречей, Степан тут же устремился в двадцать пятый кабинет. Леонид Николаевич не то чтобы особо обрадовался старому знакомцу, но был показательно предупредителен и вежлив. Заодно вывалил кучу весьма полезной информации и вдогонку выдал несколько буклетов. Оказывается, здесь не в бирюльки играли, а делали много полезного. Раз в неделю самодеятельные концерты, где можно было услышать песни и стихи из будущего. На них, кстати, приходило много современников из этого времени и вскоре местный зал бывшего клуба станет явно маловат для подобных мероприятий. Говорят, что в прошлый раз здесь видели самого Высоцкого!

Время от времени проводились так называемые спор-туры, где любой попаданец мог сделать некое предложение, полезное для страны. Его тут же обсуждали и если оно проходило первый тур, то уже на втором с ним знакомились заинтересованные специалисты из министерств и ведомств. Не факт, что предложенное благосклонно примут, но в одно из компетентных ведомств обязательно уйдет копия. И об этом все специалисты отлично знали, поэтому старались работать ответственно.

«Добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем просто словом»

Уже около выхода глаза Степана внезапно наткнулись на прямую, как струна женскую спинку. Узкий плащ только подчеркивал талию, а туфельки на каблуках выгодно подавали очаровательные икры женщины. Холмогорцев прибавил шаг и услужливо распахнул перед дамой дверь. На него удивленно уставилось знакомое лицо. «Это я удачно зашел!»

— Степа? Степка Холмогорцев!

На шее Валя Галызина, конечно, у него не повисла, но крепко обняла. Модный наряд и прическа, косметика на лице. Валентина уже не была той плюнувшей на себя дурнушкой и выглядела вполне успешной молодой женщиной. Но Степан успел заметить на её лице некую мимолетно проскользнувшую тень.

— Ты как здесь?

— По делам заходила. Ну а ты? — Степан невольно засмотрелся на простоватое, но отчего-то бесконечно милое личико и пропустил вопрос. — Степка, але! Ты как будто не здесь, да и я не картина, чтобы меня так внимательно рассматривать.

— Извини, Валя. Давно не виделись, вот воспоминания всякие нахлынули. Неплохо мы все-таки в Центре жили. Сейчас вспоминается, как будто на студенческой картошке побывал или в пионерлагере. Сюда пришел познакомиться с местными реалиями.

— И как?

— Кое-кого уже увидел. Обязательно через две недели посещу одно мероприятие. Хочется вживую увидеть любимого писателя.

— Да, — Галызина отвернулась, делая вид, что рассматривает витрину, — в Озэпе нередко проходят интересные встречи. Даже местные знаменитости наведываются.

— Ты часто здесь бываешь? Так, подожди, — Степан остановился, — ты же за городом жила. Специально приезжаешь?

— Да нет, — Валентина смотрела куда-то вниз, пряча глаза, — я нынче тут сейчас неподалеку живу. Подожди расспрашивать, здесь буфет неплохой, давай там поговорим.

Холмогорцев с удивлением наблюдал, как Валентина заказала себя пятьдесят коньяку, бутерброд с бужениной и кофе.

— Бери кофе, здесь отлично варят.

— Тогда уж и коньяк. Не тебе же одной напиваться?

Понемногу разговорились, Холмогорцев рассказал о своих успехах и делах Надежды. Галызина поначалу отмалчивалась, но затем после еще «пятьдесят» оттаяла и разговорилась.

— Знаешь, Степа, я, конечно, и раньше частенько сталкивалась с мужским шовинизмом, но отчего-то подумала, что здесь…

— Все будет не так?

Холмогорцеву нравилось наблюдать за лицом Вали. Оно жило собственной мимолетной жизнью и успевало за несколько секунд выразить такую гамму эмоций, что не каждому профессиональному актеру было под силу. Это завораживало и покоряло. Про Валин грудной, пробирающий до мурашек голос лучше было и не вспоминать.